Участие УПЦ МП в освобождении “киборга” Тараса Колодия вызвало в украинском медиапространстве разные оценки — кто-то был просто рад за человека, освобожденного из плена, где он провел почти два года, кто-то ворчал в том плане, что “только этого мало”, что УПЦ МП в качестве переговорщика могла сделать значительно больше. Но все же “в абсолютном зачете” лидировала благодарность.
Ровно до того момента, как со своей версией событий вышел Синодальный отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Русской православной церкви.
Этот документ все расставил по привычным местам и радостное удивление поугасло: мы просто увидели очередной маневр на театре гибридных военных действий.
Из заявления Синодального отдела следует, что все участие УПЦ МП и лично ее предстоятеля сводилось к тому, что он “обратился с просьбой” к свому московскому начальству — лично патриарху Кириллу. А тот, в свою очередь, “поддержал ходатайство Блаженнейшего митрополита Онуфрия и обратился к лицам, от которых зависело положительное решение по данному вопросу”. Важное уточнение: “освобождение пленного состоялось без предварительных условий в качестве акта доброй воли”.
Кроме того, в документе указывается, что именно такой путь решения вопросов является “правильным”: “Обращение к нравственному авторитету Украинской Православной Церкви, объединяющей украинцев по обе стороны противостояния, является реальным средством достижения национального примирения на Украине”. Ну и, конечно, куда же без этого, — “братоубийственная война” и бесконечные молитвы РПЦ о ее скорейшем окончании и возвращении всех пленных по домам.
Нет, я вовсе не разделяю возмущения в адрес Киевской митрополии, которая, мол, “пиарится” на освобождении пленного. Не вижу ничего плохого в пиаре, если он строится на реальных делах. Можно пожалеть, что за всю историю войны на Донбассе, длящейся уже два с половиной года, мы имеем только один такой эпизод. Но спасибо и на том.
Зато участие во всем этом патриарха Московского и сам тон заявления Синодального отдел РПЦ — интересная деталь. Во-первых, из этого следует, что там знают, к кому — к каким неназванным “лицам” — обращаться, чтобы были приняты нужные решения. Что эти “лица, от которых что-то “зависит”, готовы прислушиваться к патриарху Московскому. И что означенные “лица” в ответ на призыв патриарха, готовы не просто на презренный торг и обмен, но на “акты доброй воли”, не требующие никаких “предварительных условий”.
Во вторых, Моспатриархия совершенно откровенна в том, что УПЦ МП — это ее рычаг давления на Украину и ее власть. Она не скрывает того, что может повлиять на ситуацию на Донбассе — освобождение “киборга” тому подтверждение — но только в том случае, если в Украине обратятся к “правильному” авторитету — к УПЦ МП. Заявку, в смысле, подадут в правильное окошко и по чину оформят. А до тех пор за окончание “братоубийственной войны” и “скорейшее освобождение всех пленных” будут только молиться, но пальцем о палец не ударят. А могли бы. Видите, вот, одного освободили. Потому что его родственники обратились по правильному адресу.
Заявление Синодального отдела РПЦ добавило радостной ситуации ту толику цинизма, которой ей не хватало, чтобы органично вписаться в происходящее. Освобождение “киборга” в свете этого документа выглядит промоакцией фирмы, торгующей человеческими жизнями, а не “актом доброй воли”. Все для гибридного фронта, все для гибридной победы: в РПЦ намекают, что могут украинской стороне посодействовать в значительно большем масштабе, но на определенных условиях. И тут не было бы беды — договариваться с церковью незазорно. Вот только условия эти пишутся не в Чистом переулке, а в Кремле.
Впрочем, Чистый переулок “в доле”. Украина должна остаться в “Русском мире” — иначе она рано или поздно, так или иначе выйдет из подчинения Московской патриархии. Не в этой жизни, так в следующей — уже следующему поколению, лишенному “советского мема” и в массе своей отдающему предпочтение украинскому языку перед русским, украино-русское “духовно братство” будет казаться довольно надуманным. Патриарх в Украине ведет свою собственную войну. А на войне — как на войне: иногда нужно поступиться малым, чтобы обрести больше. Любопытно, что “малым” в данном контексте оказалась человеческая жизнь. Во всяком случае, так оно выглядит в свете “разъяснений” от Синодального отдела РПЦ.
Еще одна любопытная деталь этого документа — его очевидная провокативность. Реакцию на него в Украине предугадать нетрудно — и мы ее уже получили. Все, что изложено в нескольких абзацах выше, так или иначе мелькнуло во многих головах, и картинка получилась неприглядной: Московская патриархия признает, что воздействует на ситуацию на Донбассе и освобождение пленного для нее — повод напомнить украинской власти о том, что от нее тут многое зависит, что она имеет свой интерес в Украине и не собирается им поступаться. Даже ценой войны и мира.
УПЦ МП, в свою очередь, выступает только как “передаточное звено”: митрополит Киевский всего лишь передал просьбу родственников “по инстанции” — а “инстанции”, в свою очередь, “поддержали”, т.е., фактически, все зависело именно от Москвы, а не от Киева. Очевидно, что УПЦ МП не действует самостоятельно — ни на Донбассе, где ей оказалась необходима “московская подписка”, ни, по всей видимости, в Киеве, где она оказывает только посреднические услуги.
Это так откровенно выплывает из синодальных комментариев, что возникает подозрение в провокации. Очередной вал критики в адрес УПЦ МП — которая, казалось, чуть поправила свой имидж этим освобождением — обязательно поднимется из-за тона этого документа с его “братоубийственной войной” и правильно расставленными “авторитетами”. В результате вывод с (про)московской стороны будет сделан вполне “гибридный”: что бы мы в УПЦ МП ни делали, тут, в Украине нас все равно “не любят”, “не ценят” и “относятся враждебно”. А значит, имеет место “преследование по религиозному признаку”.
Цинизм ситуации в том, что, даже зная все это, родные и близкие пленных все равно будут к ним обращаться. У них нет другого выхода. Зная, кто сначала насадил в Украине “русский мир”, а потом “спустил курок” на Донбассе, зная, “кому выгодно”, они все равно будем кланяться — ради спасения человеческой жизни. Ни у кого не повернется язык обвинять мать, которая использует все средства, чтобы вытащить своего сына из плена, за участие в этом жестоком фарсе. Но мы вряд ли скоро забудем ту руку, которая писала сценарий, устанавливала декорации, но при этом скромно держалась за кулисами.
Екатерина ЩЕТКИНА
