Стратегическое управление водными ресурсами

Управление водными ресурсами стало стратегическим вопросом для Rio Tinto, одной из крупнейших в мире горнорудных компаний, чья деятельность зачастую проводится в засушливых или, наоборот, страдающих от проливных дождей регионах. В своем интервью генеральный директор компании Том Албанез рассуждает о водной экономической политике, роли изменения климата и о том, как Rio Tinto адаптирует свою деятельность, стремясь превратить управление водными ресурсами в источник выгоды.

— Общеизвестно, что глобальный рост численности населения и экономический прогресс оказывают нагрузку на водные ресурсы во всем мире. Какие задачи в связи с этим приходится решать Rio Tinto?

— Для Rio Tinto вода уже давно является стратегическим вопросом, в основном это связано с тем фактом, что мы, как правило, ведем разработки в засушливых местах. Процесс добычи меди, железной руды — то, чем мы занимаемся, — действительно связан с потреблением большого количества воды. Поэтому нам необходимо вырабатывать долгосрочные рациональные подходы, которые дадут нам нужные объемы воды, но, в то же время, чтобы это соответствовало ожиданиям пайщиков во многих регионах, которые, в своем большинстве, являются засушливыми. В 1999 году, порядка десяти лет назад, мы приняли наши первые корпоративные принципы управления водными ресурсами на глобальной основе. Их появление было вызвано нехваткой воды, в особенности для работы в засушливых местах. Например, деятельность в высокогорной пустыне в Чили или в пустынных районах Австралии. Но мы также должны признать, что, когда мы рассуждаем о воде, то имеем в виду не только местности, где ее слишком мало. Это также могут быть регионы, где воды слишком много или где в короткий промежуток времени выпадает много осадков.

— Каковы составляющие вашей стратегии работы в условиях недостатка водных ресурсов?

— Мы обнаружили — и, кстати, та же проблема касается углеродов, — что сохранение водных ресурсов в рамках существующего объекта, до некоторой степени, ограничивает объемы производства. Потому что некоторые процессы требуют очень много воды. Заглядывая в будущее, возможно, самой важной частью нашей стратегии будет гарантия того, чтобы будущие объекты, разработанные нами, с самого начала были спроектированы в соответствии с принципами эффективного менеджмента водными ресурсами.

— Что вы думаете об экономике управления водными ресурсами?

— В конечном счете появится необходимость в ведении цены на воду, появления какого-то способа, который бы сделал эффективное использование воды выгодным. Во многих местах, это происходит само по себе. Например, у нас есть совместное предприятие на севере Чили — в очень засушливой местности в Эскандиде. Любую дополнительную воду здесь получают, по существу, путем опреснения. Поэтому за последние два года мы построили одно из крупнейших в Южной Америке сооружений для опреснения воды. Но оно является крупным потребителем энергии. Так что, опять-таки, вода связана с энергией, потому что, получая дополнительную воду, вы сталкиваетесь с дефицитом энергии. Но, по сути, мы берем морскую воду, которую не можем непосредственно использовать в наших процессах, преобразовываем ее в пресную воду, а затем используем ее на наших мощностях.

Это само по себе устанавливает цену этой воды. Она складывается из стоимости энергии, стоимости опреснения и закачки; это все приведет к тому, что у этой шахты появится стимул для сохранения воды в будущем. И это хороший пример того, когда работающие эффективные рыночные механизмы способствуют сохранению водных ресурсов.

— В чем точка соприкосновения вопросов недостатка водных ресурсов и более широкой климатической и углеродной проблемы?

— Одна из точек соприкосновения водной и углеродной проблемы состоит в общепринятой теории, которую мы понимааем, что, по мере изменения климата, засушливые регионы станут еще более сухими, а богатые влагой регионы станут еще более влажными. Для нас это означает, что важность управления водными ресурсами в засушливой местности — и сохранения воды — будет только возрастать.

Но это важно и для других регионов, где слишком много воды и где необходимо управлять водными ресурсами в периоды интенсивных ливней или штормовых бурь. В будущем эти ливни усилятся, и в наши горнодобывающие системы будет поступать более мощный и интенсивный поток воды в короткие, сжатые промежутки времени. Таким образом, нам предстоит адаптировать нашу деятельность к тому, что засушливые области станут еще более сухими, а влажные — более мокрыми.

— Каких объемов инвестиций это потребует для компании таких размеров как Rio Tinto?

— Учитывая то, что вода является стратегическим ограничением, мы включим это в капитальные затраты на проект. Например, если во влажных местах имеются запасы руды или кучное выщелачивание, нам придется тратить больше денег на системы удержания воды. Говоря “тратить больше денег”, я не имею в виду просто несколько миллионов долларов. Это могут быть даже сотни миллионов долларов на управление водными ресурсами, с учетом возможности того, что сильнейший ливень, вероятность которого — раз в сто лет, будет обрушиваться с периодичностью один раз в 4-5 лет.

— Являются ли ваши инвестиции в решение проблемы нехватки воды ценой ведения бизнеса? Видите ли вы отдачу от этих инвестиций?

— Я считаю, что это — необходимое условие ведения бизнеса. Способность ответственно распоряжаться водой в засушливых регионах является, в первую очередь, необходимостью. Равно как и способность управляться с чрезмерными объемами воды, особенно если это происходит в результате сильнейших ураганов и штормов.

Ко мне приходили представители строительных компаний со словами: “Вы охотитесь за нашими специалистами!” Я отвечал: “Я об этом не знаю”. Они говорили: “Да, эти люди слышали о вашей водохозяйственной программе в Австралии, и они действительно рады возможности поработать с вами”. Я считаю, что специалистам по сохранению водных ресурсов мы можем предложить привлекательное место работы. Это позволит нам повысить нашу компетенцию и продвигаться вперед.

Думаю, что второе, о чем следует упомянуть, когда говоришь о бизнес-преимуществах такого подхода, то, что он предоставляет большие возможности. Благодаря созданию благоприятных условий с точки зрения разрешительных органов или акционеров, мы можем быстрее, чем конкуренты, получить разрешение на использование ресурсов, которое — разрешение — при других обстоятельствах получить очень сложно.

И, повторюсь, наша цель — работа с залежами руды самого высокого качества в разных частях мира. А если у нас есть стратегическое преимущество благодаря нашим мощностям по управлению водными ресурсами. Я думаю, это создает дополнительную ценность для нашего бизнеса.

— На своих объектах вы очень тесно сотрудничаете на местном и региональном уровнях. На каком уровне проблема может решаться наиболее эффективно — на глобальном, местном, общественном, частном?

— Приходится признать, что акционеров, находящихся в конкретном регионе присутствия нашего бизнеса, беспокоят совсем другие вопросы и другие сроки, чем глобальных акционеров. Поэтому нам необходимо принимать во внимание и то, и другое. Возьмем, к примеру, проблемы местных владельцев наших акций. Мы понимаем, что наша стратегия по водным ресурсам должна быть тесно связана со стратегией биологического разнообразия.

В последние несколько десятков лет перенаселенность в комбинации с бедностью привели к вырождению — в той или иной степени — около 85% лесов Мадагаскара. И, как только здесь появляется горнодобывающая компания, нас сразу же рассматривают через призму вырождения лесов, которое происходило в течение последних десятилетий. И экологи, в основном, за пределами Мадагаскара, спрашивают: “Что вы собираетесь с этим делать?”

Ну, что мы можем сделать с тем, что происходило в течение последних десятилетий? Игнорировать это мы не можем, но и исправить за день — тоже. Но то, что мы можем сделать, включает, к примеру, спонсорство научных исследований по биологическому разнообразию, создание возможно крупнейшего банка семян уникальных растений Мадагаскара, проведение исследований совместно с ведущими учеными этой страны. И я думаю, что могу с гордостью сказать, что мы оказали положительное влияние на биоразнообразие Мадагаскара вследствие нашей экономической деятельности в регионе.