Страсти по Тихому

В Новое время владычицей морей была Великобритания, в XX веке в Мировом океане господствовали США. “Власть” решила изучить, как сейчас развивается битва за контроль над океанами. Проект открывается главным океаном XXI века — Тихим.

В сентябре прошлого года в Восточно-Китайском море началась война. Несколько десятков рыболовецких судов под флагами Тайваня вошли в территориальные воды Японии в районе островов Сенкаку (на Тайване и в материковом Китае их называют Дяоюйдао). Безлюдные скалы, в окрестностях которых на шельфе залегают огромные запасы углеводородов, в этом году стали предметом жестких споров между Токио и Пекином: весь год в районе островов маневрировали военные корабли двух стран. Тайбэй в данном вопросе встал на сторону КНР и отправил к архипелагу флотилию рыболовецких судов в сопровождении боевых кораблей. 25 сентября возле Сенкаку состоялось первое морское сражение: японские моряки отчаялись сдержать натиск тайваньцев и начали обстреливать их корабли. Правда, стреляли не из обычных пушек, а из водяных. В результате короткого столкновения тайваньцы были вынуждены покинуть контролируемую японцами акваторию.

В последнее время инциденты вокруг Сенкаку становятся все менее безобидными. 7 февраля 2013 года министр обороны Японии Ицунори Онодэра заявил, что китайский военный корабль направил систему наведения своего вооружения на корабль японской береговой охраны. “Это угроза применения силы”,— возмутился министр. “Это все равно, как если бы один человек направил на другого ружье”,— согласен эксперт Центра анализа стратегий и технологий Василий Кашин. Правда, власти КНР поспешили опровергнуть заявления Онодэра. “В последнее время Япония пытается нагнетать кризисную ситуацию и намеренно создавать напряжение, чтобы ухудшить репутацию Китая в глазах мирового сообщества”,— заявила официальный представитель МИД КНР Хуа Чуньин.

Поигрывание мускулами в Восточно-Китайском море — первый признак надвигающейся борьбы за влияние в Тихом океане. Причем главным соперником набирающего мощь Китая будет не столько Япония, сколько нынешний гегемон Мирового океана — США.

В течение четырех месяцев, прошедших с начала очередного обострения китайско-японского спора вокруг островов в Восточно-Китайском море, аналитики всего мира удивлялись отсутствию однозначной реакции США на этот конфликт. Казалось бы, Вашингтон обязан был сразу встать на сторону своего союзника в регионе в соответствии с японо-американским договором о гарантии безопасности. Однако формальное заявление о поддержке Японии в ее территориальном споре с Китаем было сделано лишь 19 января 2013 года в ходе визита госсекретаря Хиллари Клинтон в Токио.

Столь длительная пауза довольно нервно воспринималась в самой Японии. Оппоненты Барака Обамы в США даже стали оценивать складывавшуюся ситуацию как “первое негативное следствие разворота Америки в сторону Азии”, который якобы “провоцирует поляризацию между ведущими странами азиатско-тихоокеанского региона”.

Для понимания меняющегося баланса сил в регионе стоит обратить внимание на чисто военную сторону взаимоотношений в треугольнике США—Китай—Япония, которые в последние годы претерпели серьезные изменения. Дело в том, что США стремительно теряют свободу действий своих военно-морских сил в морях, примыкающих к территории Китая. По признанию одного из разработчиков нынешней военно-морской стратегии США профессора военно-морского колледжа Роберта Рабела, основным вызовом для американских ВМС стало “появление у Китая мощной системы ограничения доступа (anti-access/area-denial), а также военно-морского флота, способного действовать за пределами территориальных вод КНР”.

Руководство КНР до середины 1990-х годов не уделяло серьезного внимания развитию своих военно-морских сил. Переломным моментом стал тайваньский кризис 1996 года. Накануне президентских выборов на Тайване китайцы провели демонстративные учебные пуски боевых ракет в зоне Тайваньского пролива. В ответ ВМС США выдвинули в этот район свои боевые корабли, продемонстрировав готовность воспрепятствовать любым попыткам Пекина военным путем решить тайваньскую проблему. После этого принципиальной задачей для руководства КНР стало недопущение американского вмешательства в “сугубо внутренний для Китая” тайваньский вопрос.

Усилия, предпринятые Китаем в этом направлении, привели к формированию эффективной комплексной системы ограничения доступа (в другом переводе — “системы запретных зон”). Эта система предполагает создание многочисленных разноплановых угроз боевым кораблям противника на все большем удалении от береговой линии (с использованием высокоточных баллистических и крылатых противокорабельных ракет, авиации наземного базирования, подводных лодок, быстроходных ракетных катеров и мощных минных заграждений). Причем после решения первоначальных задач, сфокусированных на Тайваньском проливе, китайцы перешли к формированию таких же систем вдоль всего морского побережья КНР.

По данным американских экспертов, одновременно с разворачиванием на своем побережье большого количества баллистических и крылатых ракет Китай создавал мощную систему отслеживания американских стационарных (авиабазы, порты, командные пункты и т. п.) и подвижных (надводные корабли и подводные лодки) морских целей с использованием спутников, загоризонтных радаров, беспилотных самолетов и сети подводных датчиков. Более того, Пекин готовился к атакам на системы управления американскими ВМС (повреждение подводных кабелей, уничтожение спутников связи, кибератаки и т. п.).

Успехи КНР в противодействии возможному вмешательству американских ВМС в военные конфликты в прилегающих к Китаю морях очевидны. Однако пока они не сопровождаются столь же интенсивным развитием флота, способного решать задачи за пределами так называемой второй цепи островов (см. карту ниже) или обеспечивать защиту жизненно важных для экономики КНР морских торговых путей в Индийском океане.

Усилия в этом направлении заметны лишь в наращивании количества многоцелевых подводных лодок (5 атомных и 48 дизельных). Единственный китайский авианосец, официально введенный в строй в прошлом году (переделан из купленного у Украины недостроенного советского авианосца “Варяг”), по оценкам военных экспертов, еще многие годы не будет иметь реального боевого значения за пределами прибрежной зоны, поскольку не обладает ни необходимыми палубными самолетами, ни подготовленными летчиками, ни другими освоенными экипажем боевыми возможностями.

Формально КНР и не ставит задач создания океанского флота. Как заявляют эксперты китайского военно-морского колледжа, “и в настоящее время, и в длительной перспективе главной задачей китайской стратегии является обеспечение безопасности прилегающих к Китаю морей”. По словам отставного китайского адмирала Чжан Чжаочжуна, экспансия военно-морских сил Китая за пределы первой цепи островов необходима “только для создания стратегической глубины обороны прилегающих к КНР морских акваторий”.

По прогнозам Министерства обороны США, основанным на доступных китайских данных, к 2020 году КНР сможет иметь не более десятка боевых кораблей, способных вести боевые действия низкой интенсивности на большом удалении от побережья КНР. Вместе с тем имеющийся у Китая флот вкупе с системами ограничения доступа уже обеспечивает китайским ВМС уверенный контроль обстановки в прилегающих к КНР морях.

Американские военные эксперты вынуждены признавать, что ВМС США, привыкшие за два десятилетия после окончания холодной войны к полному господству в Мировом океане, оказались неподготовленными к столь интенсивному наращиванию китайских систем ограничения доступа. Особое беспокойство в США вызывают угрозы привычной свободе действий авианосных групп и вообще выживаемости так называемых высокоценных боевых единиц (high-value units), к которым относятся помимо авианосцев сопоставимые с ними по размерам и оснащенности крупные десантно-транспортные (амфибийные) корабли. Они не только вынуждены уходить все дальше от береговой линии за пределы расширяющихся районов ограничения доступа, но не могут обеспечивать свою безопасность даже в океане, особенно после создания в Китае баллистической противокорабельной ракеты DF-21D, специально рассчитанной на поражение авианосцев. Под прицелом китайских ракет оказались и ключевые военные базы американцев в Японии и Южной Корее.

Эта ситуация весьма болезненно воспринимается в США, поскольку в перспективе ставит под вопрос способность Вашингтона выполнять свои обязательства перед их союзниками и партнерами в АТР, особенно в случаях возникновения конфликтных ситуаций в спорных акваториях прилегающих к Китаю морей. Кроме того, эксперты Министерства обороны США указывают на высокую вероятность передачи китайского опыта и технологий, особенно противокорабельных ракет высокой точности, “региональным державам (речь идет прежде всего об Иране) и негосударственным субъектам, обладающим достаточными финансовыми возможностями”. Оценивая масштаб новых угроз со стороны Китая, бывший (до 2011 года) командующий ВМС США Гэри Рафхед отмечал на слушаниях в Конгрессе: “Моя задача — сделать так, чтобы нам не запретили действовать в океане и не ограничили возможность этих действий”.

Американские военные эксперты отмечают, что в сложившейся ситуации наихудшим выбором для США было бы занять пассивную оборонительную позицию, сосредоточившись лишь на выживаемости своих ВМС и баз передового базирования в АТР. Как отмечалось в докладе американского Центра стратегических и международных исследований, подготовленном в июле 2012 года по заказу Министерства обороны и представленном затем в американский Конгресс, “союзники и партнеры США, так же как и Китай, не должны сомневаться в способности Америки одержать победу в случае возникновения конфликта. США должны демонстрировать готовность и способность вступить в бой и победить даже в условиях ограничения доступа и наличия других угроз военным операциям США в западной части Тихого океана”.

В докладе отмечалось, что “с учетом быстрого наращивания военных возможностей Китая последствия прямого конфликта с ним непредсказуемы, и такого конфликта следует избегать всеми возможными способами”. Однако, по мнению авторов доклада, если США не смогут создать возможности для подавления китайских систем ограничения доступа, то не удастся минимизировать вероятность перерастания нынешних осложнений во взаимоотношениях Китая с соседями в более крупные конфликты.

Флот США видит как военно-технические, так и оперативно-тактические пути решения возникших проблем. Однако реализация большинства из них упирается в ограничения, связанные с сокращением бюджетных расходов на оборону.

В оперативно-тактическом плане ответом на развитие систем ограничения доступа стала концепция воздушно-морского сражения, разработка которой была завершена Министерством обороны США к концу 2011 года. Концепция предполагает использование новых форм координации боевых возможностей американских ВВС и ВМС в тесной увязке с использованием преимуществ США в космосе и в киберпространстве, с тем чтобы восстановить контроль над прибрежной зоной и воздушным пространством над ней, а также нейтрализовать пусковые установки китайских ракет. В частности, речь идет о скоординированном использовании более эффективных многоцелевых подводных лодок, самолетов и судов с технологией Stealth, новых типов судов, приспособленных для боевых действий в прибрежной зоне, корабельных систем противоракетной обороны, новых средств противолодочной борьбы и т. п.

До сих пор наибольшее развитие получило оснащение американских боевых кораблей противоракетной системой Aegis, за что активно выступал Гэри Рафхед (в настоящее время системы Aegis установлены на 21 американском корабле, к 2024 году количество таких кораблей должно возрасти до 94). Однако военные эксперты ставят под сомнение эффективность этих систем, если их применение не поддерживается другими элементами борьбы с ракетными атаками. Как отмечает, например, профессор американского военно-морского колледжа Маршалл Хойлер, “китайцам не составит труда подсчитать, какое количество противоракет находится на борту любого американского боевого корабля и запустить больше противокорабельных ракет, чем способна перехватить система Aegis”.

Другие системы вооружений, необходимые для реализации концепции воздушно-морского сражения, пока не получают достаточного финансирования. Причем, по прогнозам Центра стратегических и международных исследований, в предстоящие годы ожидается дальнейшее сокращение оборонного бюджета США, в том числе программ развития ВМС. В этой ситуации командование американских ВМС вынуждено задумываться о внесении изменений в структуру своих военно-морских сил, в частности об оправданности инвестиций в строительство крупных авианосцев и амфибийных кораблей. К примеру, профессор Рабел аккуратно говорит о необходимости для ВМС “в несколько меньшей степени ориентироваться на высокоценные боевые единицы”, а бывший министр обороны США Роберт Гейтс более определенно ставил вопрос о том, “действительно ли американским ВМС в ближайшие тридцать лет будут необходимы 11 авианосных групп”.

Дискуссии в США, вызванные новыми вызовами со стороны Китая, ведутся о том, на что тратить ограниченные бюджетные средства: на строительство меньшего количества кораблей, оснащенных все более дорогостоящими системами вооружений, которые подвергаются растущему риску поражения ракетными средствами противника, либо на строительство большего количества менее дорогих боевых кораблей. Судя по ежегодно корректируемому тридцатилетнему кораблестроительному плану, эти дискуссии пока не привели к серьезному пересмотру планов строительства ВМС США. Однако некоторые изменения уже происходят.

Так, в скорректированном в 2012 году тридцатилетнем плане подтверждено сокращение строительства крупных амфибийных кораблей, растянуты сроки финансирования второго авианосца класса “Джеральд Форд” (с 2 до 4 лет). Зато закреплено решение заменить в составе флота фрегаты и минные тральщики новыми многофункциональными боевыми кораблями прибрежной зоны (littoral combat ships), которые специально созданы для подавления систем ограничения доступа в береговой зоне вероятного противника. За 15 лет планируется построить 55 таких кораблей, затратив на это $14 млрд. Именно появление таких относительно недорогих многоцелевых кораблей, как отмечал Роберт Гейтс, дает возможность организовать “приемлемое по стоимости, масштабируемое, устойчивое производство того количества кораблей, которое необходимо ВМС США”.

Финансовые проблемы возникают и с другим направлением адаптации США к новым реалиям военно-морской обстановки — географическим рассредоточением американских ВМС (подробнее см. статью “Азиатский фокус” во “Власти” N1 от 14 января 2013 года). Отчасти проблему подавления китайских систем ограничения доступа США планируют решать за счет более тесной координации действий ВМС со своими союзниками в регионе, прежде всего Японией и Южной Кореей. Однако в целом, как отмечают американские эксперты, сложилась непривычная для США ситуация, когда важные и понятные военно-стратегические задачи не могут быть подкреплены необходимыми ресурсами.

Причины такой ситуации не только финансовые, но и политические. Выстраивая новый баланс взаимоотношений США со странами Азиатско-Тихоокеанского региона в рамках политики разворота в сторону Азии, администрация Барака Обамы в то же время крайне неохотно идет на шаги, способные вызвать негативную реакцию КНР. Неслучайно даже представители Министерства обороны США, говоря на официальном уровне о своих новых оперативно-тактических концепциях и планах в АТР, вынуждены всячески избегать упоминания Китая. А например, в публикациях американского Военно-морского колледжа уже появляются предложения заменить концепцию воздушно-морского сражения на более мягкий вариант — концепцию войны на море, с тем чтобы не создавать для политического руководства страны проблем в развитии отношений с Китаем. Поэтому можно предположить, что Министерство обороны США будет и дальше сталкиваться с большими трудностями в получении политической и финансовой поддержки своих планов восстановления контроля над морскими акваториями, прилегающими к территории КНР.

Недостаточная эффективность мер по преодолению китайских систем ограничения доступа заставляет американских военных призывать на помощь дипломатию, признавая, что наилучшим выходом из создавшейся ситуации было бы предотвращение самого возникновения вооруженных противостояний в регионе или даже условий, которые могли бы привести к таким противостояниям. Видимо, неслучайно в этой связи в рекомендациях новой администрации США, опубликованных 17 января 2013 года, эксперты Брукингского института советуют срочно заняться созданием политико-дипломатических механизмов предотвращения вооруженных конфликтов в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях.

Эксперты обращают внимание на то, что “США абсолютно не заинтересованы во втягивании себя в боевые действия ради защиты чести своих друзей и союзников из-за мелких скал и островов”. Более того, даже само возникновение конфликтных ситуаций в регионе не отвечает интересам США, поскольку “вынуждает их делать выбор между странами, с каждой из которых США стремятся развивать нормальные отношения”.

Поэтому ближайшей задачей администрации США, по мнению экспертов Брукингского института, должно стать стимулирование стран региона к созданию коллективного механизма предотвращения конфликтов. Для этого придется не только поработать с Китаем, который пока негативно относится к созданию такого рода механизмов и вносит раскол в единую позицию стран АСЕАН, используя близкие к нему власти Кампучии, но и воздействовать на позицию Японии, поощряя ее занять более гибкую позицию по спорным с Китаем островам. Эта гибкость должна заключаться “в раздвоении позиции: с одной стороны, не отказываться от юридического признания островов Сенкаку японской территорией, а с другой стороны, признать право других стран иметь свою точку зрения по этому вопросу и вести с ними переговоры”.

В прежние годы, в период подавляющего господства ВМС США не только на океанских просторах, но и вдоль всей азиатской береговой линии, американцы проявляли меньшую политическую гибкость и гораздо решительнее использовали свои военно-морские силы в острых политических ситуациях.

Андрей МАКАРОВ