Страна убывания

Не только реально уезжают из России, но и безнадежно мечтают об этом люди, которые могли бы стать передовым отрядом позитивных преобразований в стране.

Аналитики фонда “Общественное мнение” подтвердили серьезность “чемоданных настроений” в России. По их данным, 15% граждан хотели бы переехать на постоянное место жительства за рубеж. При этом ФОМ отмечает, что подобные настроения владеют четвертью людей моложе 35 лет и четвертью же предпринимателей.

Опрос на аналогичную тему, опубликованный ранее ВЦИОМ, давал еще более грустные цифры: среди их респондентов количество желающих сменить страну возросло с 5% в тяжелом 1991 году до целых 21% в 2011-м. Причем среди молодежи до 24 лет мечтающих о переезде вообще чудовищное количество — под 40%.

Все это, конечно же, свидетельствует не о реальном уровне эмиграции из Российской Федерации. Он на самом деле жестко ограничен прозаическими трудностями, среди которых не только ограниченные возможности самих потенциальных эмигрантов, но и достаточно жесткие входные условия. Оно, возможно, и к худшему: трудно ожидать особых жертв и усилий на благо родины от граждан, которые по возможности предпочли бы с ней распрощаться, а не попробовать поменять ее под себя. Или хотя бы побороться за то, чтобы защитить собственные интересы без приобретения билета в один конец. Между тем реализующих “побег”, если сравнить циркулирующие данные ФМС и Госкомстата о 30—40 тысячах выезжающих на ПМЖ в год с выкладками социологов, кратно меньше, чем “внутренних эмигрантов”.

Характер эмиграции, даже если брать только последние 20 лет, радикально изменился. Манившее ранних постсоветских “отъезжантов” общество развитого потребления на Западе не может более считаться такой уж приманкой: в России, а тем более для тех возрастных и социальных групп, о которых прежде всего идет речь, то есть для молодых и предприимчивых, дела с потреблением обстоят в целом не хуже, разве что чуть подороже. И провожают эмигрантов теперь вовсе не с теми чувствами, что раньше, — и без особой зависти, и, с другой стороны, с пониманием:

80% граждан на сегодня, по данным опять же ФОМ, не осуждают покидающих Родину.

Изменилось и вообще представление о загранице. Она открыта для туристов. Но место “железного занавеса” заняли сугубо экономические факторы, которые приводят к тому, что любые поездки за рубеж доступны примерно десятой части населения страны. Поэтому, когда ФОМ интересуется, кто же эти уезжающие из России люди, самым популярным оказывается ответ “богатые”.

Между тем богатые (за исключением рассорившихся с путинской властью) как раз прекрасно себя чувствуют здесь и сейчас. Им незачем становиться эмигрантами, их деньги за рубежом, а власть в России. Уезжать на самом деле хотят люди со средним достатком или те, кто надеется его достичь.

Понятно при этом, что группа, которая более всего на слуху в связи с проблемой утечки мозгов, — а именно высококвалифицированные ученые — имеет мало отношения ко всей этой истории. Во-первых, они как раз не мечтают, а уезжают. Перед ними нет барьеров на той стороне, как перед еще не состоявшейся молодежью 20—24 лет, и им не требуется решать сложные вопросы с переводом за границу своих капиталов и сызнова начинаемым делом, как перед мелкими и средней руки предпринимателями. Так что в мечтателях не они. Они уже уехали либо сейчас уедут, ничего об этом социологам, да и официальным властям не рассказав.

В мечтатели, судя по всему, попадают два типа людей — еще не реализовавшая себя молодежь, те, кто, желая для себя и своих детей достойной жизни в будущем, не видят путей к достижению этого уровня в нынешних российских условиях. И те, кто добился определенного успеха (в сфере бизнеса в первую очередь) и обнаружил, что им некуда двигаться дальше, а достигнутое у них в любой момент может отнять репрессивная система.

Именно эти люди, по-хорошему, могли бы стать ядром движения за перемены. Но пока что они мечтают не о том.

Возможно, они правы. Ведь запрос на перемены в России по-прежнему не поддерживается ни основной частью населения, ни верхушкой бюрократии. И, пока дело обстоит таким образом, трудно объяснить “внутренним эмигрантам”, зачем им плевать против ветра и стараться что-нибудь здесь переделать.