Старые танки бессильны. Как заставить ВПК вытянуть украинскую экономику

Отрасль на продажу

Коррупционный скандал, который потряс отечественный оборонпром, существенно усилил внимание общества к проблемам функционирования отечественной оборонной промышленности. Даже учитывая традиционную закрытость данной темы, в современном мире нет ничего тайного, что не стало бы явным в открытых аналитических отчетах. Очевидно, что сам факт коррупции должен устанавливаться в ходе объективного расследования, проведенного уполномоченными антикоррупционными правоохранительными органами. Благо их теперь много, и они у нас на хорошей зарплате.

Но с точки зрения системного анализа нас прежде всего интересует несколько вопросов. Первый: может ли страна в условиях военного конфликта низкой интенсивности зарабатывать на экспорте вооружений? Второй: существует ли корреляция между ростом государственных затрат на оборонный комплекс и динамикой увеличения ВВП? И третий, плавно вытекающий из второго: когда оборонная промышленность станет драйвером экономического роста в Украине и одним из стимуляторов инноваций?

На первый вопрос помогает ответить исследование Стокгольмского института исследования проблем мира (SIPRI), которое на рынке вооружений имеет непререкаемый авторитет.

Источник: SIPRI

В период с 2009 по 2013 г. Украина занимала 2,7% мирового рынка вооружений. Данный индикатор оценивается по объемам ежегодного экспорта. В 2014-2018 гг. наша рыночная доля сократилась до 1,3%. Но стокгольмский институт оценивает темпы роста/падения исходя из средневзвешенных показателей, и поэтому глубину сокращения нашей ниши на рынке он оценил в минус 47%. В общем рейтинге стран мы заняли 12 место. Перед нами: США, РФ, Франция, Германия, Китай, Великобритания, Испания, Израиль, Италия, Нидерланды, Южная Корея.

Рынок оружия является чрезвычайно концентрированным. На топ-5 стран приходится 75% продаж. Среди тех, кто сократил свое присутствие на рынке, помимо нас числятся также Италия и РФ. Большой темп роста поставок вооружений на мировой рынок отмечен у США — 29%. Еще больше выросли продажи у Израиля — на 60%.

Пример Израиля, который одновременно является крупнейшим реципиентом американской военной помощи и одним из активных экспортеров вооружений, показывает, что страна, находящаяся в состоянии перманентного военного конфликта низкой интенсивности, как раз и должна активно продавать вооружения на внешних рынках. Но с несколькими ограничениями. Во-первых, это должна быть продажа именно новых видов оружия и военной техники, разработанных отечественными компаниями. Нельзя в условиях военной угрозы распродавать старый военный потенциал, который еще находится на вооружении. Точно так же нельзя и продавать те виды оружия и техники, которые являются на данный момент дефицитными или компенсируются поставками по линии международного сотрудничества.

А вот продажа дорогостоящих образцов с высоким уровнем инноваций является приоритетным направлением. Ведь даже увеличенный оборонный бюджет не может обеспечить заказами массовый выпуск дорогостоящей техники. Кроме того, для развития инноваций, нужны внешние источники финансирования в виде зарубежных контрактов.

Антиинновации в Украине

Что же продавала Украина в прошлые годы? В 2016-м году страна отгрузила Конго 25 танков Т-64БВ-1, а также крупные партии техники в размере 108 БРДМ-2 в ОАЭ и 34 БТР-3 в Таиланд. Кроме того, небольшие партии уходили в Индонезию. Даже в самую горячую фазу войны на Донбассе, в 2014 г., Украина продавала авиационную военную технику: МИГ-21 в Хорватию (пять единиц), один МИГ-29 в Чад, вертолеты Ми-8 в Беларусь (6 единиц), Ми-24 в Южный Судан (5 единиц).

В последние годы наш оборонпром начал переходить к более продвинутым формам торговли оружием, продвигая на внешние рынки такие относительно новые ракетные комплексы как “Корсар” и “Стугна”, в которых заинтересованы Иордания, Египет и Саудовская Аравия.

Кроме того, в некоторые СМИ дали новость о том, что наша страна планирует предоставить Мьянме лицензию на строительство завода по производству корпусов БТР-4 и модифицированного варианта самоходной буксируемой гаубицы Д-30 на базе 122-мм орудия “Гвоздика”. Что касается БТР-4, то он является разработкой харьковского конструкторского бюро им. Морозова. На данный момент информация о “мьянмском контракте” не нашла официального подтверждения, равно как и опровержения.

Таким образом, экспортная политика Украины на рынке вооружений развивается по нескольким направлениям. Это и продажи старой техники, и военных запасов. Данные виды операций проводились даже в горячий 2014-й, когда иностранным государствам реализовывались дефицитные боевые самолеты. Второе направление — это продажа “новой старой” техники, то есть тех образцов, которые давно разработаны, протестированы и поставлены в серию. И в которых нуждается и украинская армия. Третье направление — продажа тех видов оружия, импортные аналоги которых поставляются нам теми же США. И наконец самое контроверсионное направление, которое пока находится в стадии “разработки”, — это будущее производство украинской техники по лицензии в других странах.

Наиболее негативное направление внешнеэкономических операций для Украины — это продажа лицензий и технологий, а не готовой продукции. О нашумевшей сделке с саудитами касательно строительства в Саудовской Аравии завода по производству модернизированного Ан-132 много писали несколько лет назад. Если подобные тенденции охватят еще и оборонный комплекс, страна рискует потерять остатки инженерного, научного и инновационного потенциала.

Корветы — в серию!

Потенциально Украине сейчас выгодно налаживать выпуск на экспорт именно той военной техники, на которую пока нет денег в оборонном бюджете, но, продавая которую, можно сохранить имеющийся промышленный и кадровый потенциал. Речь идет о самолето-, корабле- и ракетостроении. Учитывая темпы развития нашей экономики, закупать для нужд своей армии корветы, новые транспортные самолеты или ракеты средней дальности получится у нас не скоро. Расчет здесь достаточно прост: для закупки столь дорогостоящей техники необходимо ежегодно выделять до $2-3 млрд в качестве госзаказа на закладку новых кораблей и других высокотехнологичных видов техники. Для этого необходимо увеличить оборонный бюджет до $10 млрд, что, учитывая отчисления на оборону в размере 5% ВВП, предполагает уровень валового продукта в пределах $200 млрд. На него при благоприятных раскладах украинская экономика сможет выйти не ранее 2030-2035 гг. К этому времени можно растерять весь оставшийся кадровый и технический капитал, и заказывать новую технику придется за рубежом, но уже за совершенно иные деньги; и не факт, что нам продадут новые образцы.

Но перед тем как стимулировать оборонную промышленность, неплохо было бы определить степень корреляции между госзаказом и ростом ВВП. Это, кстати, является и универсальным инструментом по борьбе с коррупцией: при правильном построении математических и логических моделей контроля можно с достаточно высокой точностью определять, ложатся ли затраты государства на материально-техническое обеспечение армии в копилку общего экономического роста или распыляются на счета фирм-”прокладок” или на закупку российских “высотомеров”, завезенных окольными путями через Гренландию.

Обратная корреляция

Если проанализировать прирост номинальных значений затрат на оборону и номинального ВВП, получим весьма противоречивые данные. Речь идет о показателях, не очищенных от инфляции с помощью дефлятора.

Левая шкала — годовой прирост номинального ВВП; правая — годовой прирост номинальных затрат на оборону

За последние пять лет, номинальное значение ВВП было “раздуто” с помощью галопирующей ценовой динамики и инфляции гривни до 3,4 трлн грн (приблизительно), в то же время номинальные затраты на оборону после резкого скачка в 2014-м г. до 52,4 млрд грн изменялись достаточно равномерно и в 2018 г. достигли 150-160 млрд грн. Но темпы роста оборонного бюджета весьма слабо влияют на рост ВВП, вся корреляция между этими показателями ограничивается лишь тем, что на систему обороны уходит 5% ВВП, и графически эти суммы будут связаны всегда, а вот логически — не очень. То есть происходит обратная корреляция — через установленный к ВВП процент формирования оборонного бюджета, а не прямая корреляция в виде, например: 10% роста оборонного бюджета равно 0,5% увеличения валового продукта. Происходит это потому, что большая часть оборонных затрат уходит на заработную плату и лишь косвенно влияет на рост ВВП. Закупки материально-технических средств пока не достигают того уровня, при котором возможна существенная корреляция между оборонным бюджетом и валовым продуктом.

Именно это и не позволяет нам вытягивать с помощью оборонного комплекса ВВП, как это делали страны в период тотальных войн: например, США в во время Второй мировой удалось нарастить ВВП на более чем 9%, а Великобритании — на 2,3% (в долларах по ценам 1990-го г.). И роль оборонного комплекса здесь была ключевой.

Пока же в Украине складывается парадоксальная ситуация: оборонный бюджет растет, но позиция страны на внешних рынках сокращается ударными темпами: наращивать экспорт вооружений за счет продажи старых запасов уже не получается. В то же время закупка новой дорогостоящей техники государству пока не по карману, и это приводит не только к “утечке мозгов”, но и утрате важных технологий, некоторые из них за бесценок в ближайшее время могут быть проданы третьим странам. И все это на фоне коррупционных скандалов.

В такой ситуации Украине необходимо создавать специальный отраслевой технологический парк и за счет привлечения иностранных инвесторов усиливать экспорт дорогостоящих видов техники, которые станут нам по карману лет через десять, когда вырастет вся экономика, в том числе и благодаря инвестициям в оборонпром.

Без частичной корпоратизации оборонного сектора добиться роста экспортных показателей и удовлетворения внутренних потребностей армии уже не удастся. Именно тогда и возникнет прямая корреляция между темпами роста затрат на оборону и динамикой ВВП. Равно как и восстановится утраченный экспортный потенциал. А привлечение рыночных инвестиций также позволит обеспечить надежные механизмы противодействия коррупции, когда за государством останутся лишь функции экспортного контролера и заказчика внутреннего оборонного заказа, но никак не исполнителя работ в одном лице. Как показывает пример Израиля, все указанные выше опции стабильного развития отлично уживаются в одном флаконе с надписью “отечественный оборонпром”.

Алексей КУЩ