Совладелец Solway Investment Group Дан Бронштейн: “Мы намерены на ПФК полностью избавиться от потребления природного газа”

- В 2017 году выручка группы составила $419 млн, EBITDA — $48 млн с маржой 12%. При этом производственные затраты возросли до $363 млн с $341 млн в 2016 году из-за увеличения производства в проекте Fenix в Гватемале на 40%. Активы группы на конец 2017 года оцениваются в $1,184 млрд. Какие показатели группы по итогам первого полугодия-2018?

— У нас в Гватемале вертикально-интегрированный бизнес — там есть два карьера и перерабатывающее предприятие, а в Украине у нас только перерабатывающее предприятие. Гватемальскую руду мы грузим как на гватемальскую переработку, так и в Украину.

По данным за первое полугодие у нас не было практики публикации неаудированных полугодовых данных, однако если такой интерес есть, в данном интервью сделаем эксклюзив — впервые раскроем показатели по полугодию.

В целом первое полугодие-2018 у нас было намного успешнее, чем аналогичный период прошлого года. Согласно предварительным данным, оборот группы за шесть месяцев этого года составил $254 млн по сравнению со $183 млн за шесть месяцев прошлого года, EBITDA — $53 млн против убытка годом ранее — было “минус” $4 млн по первому полугодию-2017, так как были очень низкие цены на никель.

Отмечу: за весь прошлый год EBITDA — $48 млн, а только за первое полугодие 2018 года — $53 млн.

То есть, год начался хорошо. А производственные затраты растут, так как в Гватемале на 40% выросло производство, они за отчетный период составили $200 млн против $180 млн за тот же период в прошлом году. Активы группы тоже немного подросли из-за позитивного результата по полугодию — они превысят расчетные $1,2 млрд по первому полугодию и чистый долг по группе выходит в “минус”. То есть, у нас больше cash (наличных средств - ИФ), чем долга сейчас.

Если цены до конца 2018 года останутся на существующем уровне,надеемся выйти примерно на $550 млн оборота или выше, тогда как прошлом году он был $419 млн. Также ожидаем удвоения EBITDA — более чем до $100 млн. И выход на маржу — около 20% по сравнению с 12% по 2017 году. К слову, мы стремимся не снижать эффективность, чтобы в долгосрочном периоде рентабельность превышала 20%.

- По какой причине произошел резкий рост цен на никель?

— Во-первых, это эффект низкой базы, так как никель был самым пострадавшим металлом среди позиций, которые котируются на Лондонской бирже металлов. Также влияет производство в Китае — в прошлом году ситуация была крайне пессимистичная, рынок был затоварен, были рекордно большие запасы на рынке. Ситуация не позволяла большинству предприятий в прошлом году работать с прибылью — многие закрылись и, соответственно, затоваренность рынка стала снижаться. Запасы резко снизились, в результате цена в начале текущего года резко выросла.

Отмечу, что в прошлом году никель был зеркалом здоровья китайской экономики, все было завязано на ожидании наращивания выпуска китайских сталелитейных компаний, так как они потребляют более половины никельсодержащей продукции на рынке. Сейчас структура рынка начинает сильно меняться. Появился фактор нового спроса на сульфат никеля, который сегодня резко растет — это сырье, которое, в частности, идет на аккумуляторные батареи электромобилей.

Ожидается рост этого сектора рынка в 10 раз в ближайшие 7-8 лет, поэтому часть сырья, которая использовалась в металлургии, перетекает на рынок химического никеля для батарей и, соответственно, спрос на ферроникель — продукт, которым занимается наша группа на сегодня, — также растет. И более года рынок никеля дефицитен — как по руде, так и по металлу.

- То есть, это стало следствием роста рынка электромобилей?

— Эта тема модна уже несколько лет, мощность батарей растет каждый год. Все говорят о кобальте — цена на него выросла раз в 10, но при этом многие забывают, что в батареях, например, Tesla или японских, китайских производителей, содержание никеля существенно больше, чем кобальта. Рост рынка электромобилей, скорее, помогает рынку никеля, чем кобальту.

- Ряд стран запретил или может запретить вывоз руды. Нет таких опасений по Гватемале или такие тенденции будут нарастать? Или наоборот — былые запреты будут сняты?

— Самый главный фактор на этом рынке — Индонезия, которая запретила вывоз руды в начале 2014 года. Они в своей политике были всегда последовательны и давали рынку сигнал, что это сделают, задолго до запрета. Индонезия обладает большими запасами никелевой руды, она была самым крупным экспортером руды в мире. Целью правительства этой страны было, чтобы крупные индустриальные игроки создавали производство на территории Индонезии и создавали рабочие места, платили налоги, создавали добавочную стоимость — мультипликативный эффект для страны.

Эту цель страна достигла, в ней после запрета появилось как минимум два новых крупных игрока — одна китайская компания и японско-китайский агломерат, которые построили предприятия. Плюс те проекты, которые лежали “под сукном” инвесторов, так как никто не спешил вкладываться в весьма нестабильную страну. И после запрета экспорта руды инвесторы туда пошли. Соответственно, Индонезия свои цели достигла, сейчас они немного снова открывают рынок для экспорта, для тех, кто там что-то строит.

В других странах, экспортирующих руду, в частности, Филиппины, Новая Каледония, уже есть предприятия. К тому же они не так сильно влияют на рынок, как Индонезия. Поэтому я не вижу с их стороны стимулов закрывать этот экспортный рынок.

То же самое можно сказать о Гватемале: мы туда пришли в 2011 году, построили предприятие, на котором перерабатывается 2/3 нами добываемой там руды. Поэтому я не думаю, что будут какие-то попытки запретить экспорт на основании тех соображений, которые двигали Индонезией.

- Группа планирует приобретение новых активов, разработку новых месторождений?

— На данный момент мы не планируем создание новых платформ. Напомню, что в Индонезии нам принадлежит одно из самых крупных месторождений никеля, которое мы пока не разрабатываем. И это наш основной проект роста — сейчас ведем переговоры с крупными игроками в китайской профильной индустрии на предмет возможного совместного развития этого актива. Еще у нас там есть три объекта по экспорту руды, один из них ввели в строй в этом году, еще один планируем до конца года. В Индонезии у нас большие инвестиции идут в существующие проекты.

В Гватемале у нас тоже еще не все капитальные вложения завершены. Там мы занимаемся программой увеличения мощности печей, для чего закупили немецкие системы. И еще строим новые котлы для энергообеспечения предприятия. Поэтому у нас там также осталась инвестиционная программа до конца года.

У нас довольно большая программа на ПФК — экологическая программа, которую мы утвердили с Министерством экологии (Министерство экологии и природных ресурсов Украины — ИФ), которая также требует инвестиций.

Вкупе эти три направления занимают наш свободный капитал. Новых проектов, кроме тех, которые уже есть в группе, пока не планируем.

- Есть планы слияния с другими компаниями или продажи бизнеса, были такие предложения? Как оцениваете рынок слияний и поглощений в вашем виде бизнеса?

— У нас набор активов весьма разнообразен, он находится в странах с сильно волатильными экономиками. Политические соображения также играют не последнюю роль. В связи с этим сегодня я не вижу игрока, с которым у нас была бы синергия по слиянию. Поэтому мы рассматриваем вопросы создания совместных предприятий (СП) на базе отдельных крупных активов, в частности, в Индонезии.

Мы понимаем: реализовывать проект с инвестициями более $1 млрд наша группа по своим размерам позволить себе не может, поэтому ищем игроков, которые смогут разделить с нами финансовый риск. Соответственно, мы не планируем каких-то движений на уровне группы — ни IPO, ни слияние, ни продажа, но при этом возможны какие-то СП, долевое участие на отдельных активах.

- По ПФК есть вопросы экологии и производства. В настоящее время предприятие работает практически на пределе возможностей по производству. Чтобы увеличить выпуск продукции, нужно построить две трубчатые вращающиеся печи (ТВП). Рассматриваете ли вы, хотя бы в перспективе, строительство дополнительных печей?

— По экологии у нас есть большая программа из шести пунктов, которую мы согласовали в Минэкологии. В ней самый значительный пункт, который мы сейчас реализовываем, — строительство третьей ступени очистки газов на базе циклофильтров. По итогам выброс твердых частиц в окружающую среду снизится на 97%. Сейчас усиленно занимаемся реализацией этого проекта: планируем до конца 2019 года освоить инвестиции.

Реализация данного проекта также позволит полностью уйти от закупок природного газа — эту стратегию мы осуществляем давно. Напомню, что три года назад мы перешли на пылеугольное топливо, в 20 раз снизили потребление природного газа. Тем не менее, мы его сейчас продолжаем потреблять, но если запустим эти газоочистки, сможем отходящий газ использовать для сушки угля — на это газа больше всего израсходуется.

Соответственно, для нас сегодня на ПФК этот проект имеет и экологическую большую ценность, и экономическую также, поэтому мы сконцентрированы на нем.

По поводу расширения производства. Можно построить две печи ТВП, но для этого нужно еще строить одну рудно-термическую печь (РТП). По сути, это строительство еще одного контура завода, и инвестиции в таком случае приблизятся к $70-80 млн, при том что мы за всю историю комбината, когда его восстанавливали, инвестировали $130 млн. Для нас это очень крупный проект и на сегодня нам препятствует его профинансировать, во-первых, политическая ситуация: западные банки, с которыми мы работаем, в таких условиях не готовы давать длинное финансирование в Украине. Во-вторых, сегодня мы не видим свободных объемов руды, чтобы загрузить эти печи. Поэтому на повестке дня ближайшего будущего этот проект не стоит.

- Еще один из возможных из проектов — создание на ПФК собственного парка грузовых вагонов в количестве 300 ед. Гендиректор ПФК сказал, что к декабрю может быть принято решение о создании такого парка вагонов. На сегодня вы уже определились по этому вопросу?

— Нашей основной мотивацией возможного создания такого парка было недостаточное количество подвижного состава прошлой зимой. Сейчас ситуация несколько стабилизировалась, оборачиваемость вагонов возросла, так как теплое время года. Также есть информация, что на рынке появились новые вагоны, в том числе у частных компаний. Поэтому мы решили эту ситуацию мониторить и принять это решение к концу года. Если ситуация не изменится к лучшему, если частные компании не смогут предложить нам парк вагонов для перевозки руды, тогда будем рассматривать этот проект еще раз. Пока мы его решили не реализовывать — решения нет.

- Вы сказали, что из-за ситуации в Украине банки не предоставляют длинное финансирование. На эту проблему указывали в разных компаниях, говорил также гендиректор “Запорожстали”. А как вы оцениваете ситуацию в стране? Один момент — война на юго-востоке страны, второй — работа правительства. Легко ли бизнесу работать в таких условиях?

— По поводу войны: напрямую нас эта ситуация не затрагивает, так как предприятие географически удалено от этих мест, и логистически нас это мало касается. Хотя наши работники — довольно большое их количество — участвуют в АТО. Но, безусловно, это довлеет и над инвестиционным климатом, и влияет на отношения с партнерами — очень много вопросов задается по этому поводу.

Что нас больше всего беспокоит — на ПФК в 2015 году была рейдерская атака. К сожалению, на наш взгляд, правительство не приняло достаточных мер, чтобы наказать виновных в этой ситуации. Насколько мне известно, только один судья, который принимал неправомерное решение, лишился своей должности. Но никаких других действий принято не было. Правда, были приняты поправки в законодательство, которые, надеемся, делают подобные атаки, скажем так, менее реализуемыми. Это вселяет некоторую уверенность, что такие атаки не будут повторяться столь пугающе часто.

С точки зрения экономического климата в Украине — здесь очень большая промышленная инфляция. Так, в I полугодии у нас рост цен на электроэнергию почти 20%, на уголь — почти на 30%, что очень сильно влияет на нашу экономику, так как большинство наших затрат — расходы на электроэнергию и уголь. Также растут тарифы на перевозки.

Еще очень большая проблема для нас — отток кадров, многие уезжают на низкоквалифицированную работу в Европу в поисках лучшей жизни. Мы стараемся на это оперативно реагировать, превентивно повышаем зарплаты — в этом году почти на 70%: в первом полугодии на 30%, во втором полугодии еще почти на 40%.

Периодически испытываем давление проверяющих органов — на наш взгляд, необоснованное, несмотря на то, что мы вносим средства в развитие Кировоградской области, являясь самым крупным работодателем в регионе.

- Есть ли проблема с возвратом НДС?

— По НДС — процесс возмещения идет в рабочем режиме, иногда бывают задержки, но это не большая проблема.

- Вы являетесь иностранным инвестором. Вас пытались привлечь в “мыслительный центр” при правительстве или на региональном уровне, чтобы вы дали какие-то советы, или использовать ваш опыт в тех или иных вопросах? Или такого никогда не было и к вам по этому поводу не обращались?

— Со стороны правительства таких запросов не было, у нас бывают запросы со стороны медиа, со стороны специализированных инвестиционных платформ, но со стороны правительства не было.

- Какой бы вы дали совет правительственным структурам или бизнесу по поводу дальнейшего развития бизнеса, привлечения инвестиций? Может, снизить налоги, другие инструменты использовать?

— Мне кажется, что бизнесу просто нужно дать работать, оградить его от бесконечных проверок и дать возможность, например, в плане закупок товаров, быть на открытом рынке, снизить регуляторные запреты, ограничения. Снизить меры, которые отвлекают бизнес, от его прямой деятельности. А так бизнес, если имеет рентабельность, кадры, сам вырулит и найдет способность привлечь новые инвестиции и развивать свои проекты в стране.