Соколовский: России нужен украинский внутренний рынок, а не ГТС

Вот только к чему конкретно? Многие эксперты склоняются к тому, что активная дискуссия об объединении двух государственных газовых монополий — не более, чем отвлекающий маневр. В чем-то на такую мысль наталкивает и то, что в самой российской власти обсуждение вопроса стало напоминать игру в “доброго” и “злого” следователя. “Экспромт” об объединении НАКа и “Газпрома”, вскользь брошенный премьер-министром России Владимиром Путиным, уже четко подкорректирован во вчерашнем телеинтервью российского президента Дмитрия Медведева. Он достаточно недвусмысленно намекнул, что о глобальном слиянии речь просто не идет. Так что, поговорить — поговорили, а раз начальство не велит, то что ж тут поделаешь...

Какие цели на самом деле ставит перед собой северная соседка мы попытались выяснить у эксперта по энергетическим вопросам Богдана Соколовского…

- Богдан Иванович, как Вы считаете, в связи с чем сейчас возникла тема объединения “Газпрома” и “Нафтогаза”?

Публичные дискуссии относительно объединения “Газпрома” и “Нафтогаза”, которые ведутся в последнее время на всех уровнях, не случайны, скорее, на данном этапе они закономерны и имеют конкретные последствия.

В целом, данная тема отвлекает внимание от ряда политико-экономических проектов, которые активно прорабатываются и направлены на интеграцию в российское пространство украинской экономики, включая недра, ядерную энергетику, авиацию и другие стратегические отрасли.

- Другими словами, России интересен наш внутренний рынок и ставятся конкретные цели?

В газовой сфере речь идет о двух ключевых целях. Во-первых, и стратегический, и коммерческий интерес России заключается в утверждении на украинском рынке “Газпрома” как единственного, монопольного и безальтернативного поставщика природного газа, в том числе, и газа украинской добычи. Это обусловлено, в частности, тем, что Россия закономерно теряет европейского потребителя. Только в 2009 году российская доля на газовом рынке Центральной и Западной Европы сократилась почти с 33% до 25%. Тенденция сохранится и в дальнейшем. Снижение потребления российского газа происходит за счет развития альтернативных источников, с одной стороны, а с другой — за счет модернизации и перепрофилирования газопотребляющей промышленности.

Во-вторых, Украина устраняется с международного рынка транзита нефти и газа. Благодаря российским усилиям и инвестициям наши газотранзитные маршруты потеряют актуальность через 3—5 лет, когда будут введены в эксплуатацию Северный и Южный потоки.

- А как же планы по модернизации ГТС при участии ЕС или путем создания консорциума?

Теперь ГТС становится исключительно внутренним делом Украины. Еврокомиссия и международные финансовые организации, не дождавшись конкретных действий со стороны прежнего и теперешнего правительств по реализации Брюссельской декларации от 23 марта 2009 года, практически потеряли интерес к модернизации нашей ГТС. Не стоит также рассчитывать на их участие и в мифическом консорциуме.

- То есть, теперь состояние украинской ГТС интересует лишь Россию?

Для российской стороны украинская ГТС продолжает представлять стратегический интерес, но уже не для транзита, а для поставок газа украинским потребителям, которые для “Газпрома” являются крупнейшим внешним рынком. Поэтому вполне логично, что Россия добивается определяющего влияния на формирование газовой политики в Украине, хочет монопольно управлять ГТС как ключевым инструментом сбыта газа и контроля экономики и населения Украины.

- На прошлой неделе Виктор Янукович заявил, что для модернизации ГТС необходимо 600 млн. долл. Ранее называлась сумма в несколько раз больше. Означает ли это, что на сегодня речь уже не идет об увеличении мощностей по транзиту, а внимание сосредоточено на ремонте и модернизации системы для обеспечения внутренних потребителей Украины?

Совершенно верно. Наша власть прекрасно понимает планы России. И именно поэтому, видимо, Президент Янукович озвучил данную цифру, тогда как полноценная модернизация ГТС с сохранением всех ее функций, в частности транзитной, была оценена в 2009 году при участии и европейских, и российских специалистов в 2,5 — 3 млрд. долларов. За 600 млн. можно разве что заменить трубы, которые будут обеспечивать поставки на внутренний рынок, что и нужно “Газпрому”. Но современное экономное газоперекачивающее оборудование, измерительную технику, газоизмерительные станции и тому подобное за эти деньги не установишь. То есть, мы и в дальнейшем будем рассчитываться за те объемы газа, которые нам укажут российские газоизмерительные станции, а сами контролировать не сможем.

- Как, по-Вашему мнению, сейчас выглядят планы по внедрению энергосберегающих технологий?

Очевидно, что российская сторона не заинтересована и не будет поддерживать в Украине действия, направленные на сокращение объемов потребления газа, внедрение энергосберегающих технологий, диверсификацию, реформирование газового сектора, модернизацию ГТС по европейским стандартам и т.п. Логика очевидна — чем более затратная экономика (украинская), чем больше потерь газа в ГТС на территории Украины, тем выгоднее “Газпрому”.

В принципе, хочу сказать, что в команде, которая сейчас пришла к власти, конкурируют, по меньшей мере, два подхода: прагматичный и негосударственный. Прагматики пытаются удержать контроль над газовым сектором Украины. Это нормально воспринимается в Европе. Другие готовы поделиться с соседом и ГТС, и всем стратегическим достоянием Украины, а главное — ответственностью за ситуацию в государстве. В ближайшее время станет понятно, чья точка зрения победит…

- Спасибо за интервью.

Юрий ДОЩАТОВ