Ветеранов Третьей мировой не будет.
Уолтер Мондейл, вице-президент США
Прошедший 2018-й во многом подтвердил опасения и прогнозы тех, кто относит себя к прагматикам и реалистам: Европа все больше уходит в собственные дела, почти незаметный в прошлом году минский процесс окончательно отошел на второй план, а давление России (в т.ч. сугубо военное) нарастает.
Причем последнее действительно приобретает серьезный масштаб, свидетельствующий о планомерной подготовке Москвы к возможной войне, где Украина может оказаться не единственной целью. Пока что же этот арсенал давления направлен на Украину, которая в 2019 г. входит в сложный период двух общенациональных избирательных кампаний, с помощью которых Россия также попытается решить свои стратегические задачи “малой кровью” — привести к власти на разных уровнях “договороспособных” политиков или откровенных российских агентов. Однако если это не удастся, Украине стоит быть готовой к самым радикальным сценариям. Если воспользоваться музыкальной интерпретацией, то мир уходит все дальше от классического исполнения к бесконечным джазовым импровизациям.
Призраки войны: есть ли риск услышать “Бабушка умерла” по-русски?
В войне не бывает второго приза для проигравших.
Омар Брэдли, американский военачальник, генерал армии
Год назад я говорил о том, что угроза войны (которая может начаться как акт полномасштабной военной агрессии против Украины, но не остановится на этом и пойдет значительно дальше) становится все более осязаемой. Тогда многие называли это нагнетанием паники. Суровая реальность конца 2018 г. показывает: угроза обретает отчетливые контуры, а Россия действительно проводит по-настоящему широкие мобилизационные мероприятия. Недавнее интервью представителя украинской военной разведки о том, сколько российских сил сконцентрировано на наших границах, демонстрирует масштабы российской подготовки. Наращивание количества, комплектности, инфраструктурной готовности дивизий в пределах 15—50 км от нашей границы, обретение ими состояния оперативной готовности, дальнейший рост милитаризации Крыма, проведение учений, по легендам в которых недвусмысленно угадываются контуры наступательных операций, — все это убеждает, что игнорирование данных обстоятельств подобно попытке спрятать голову в песок. Добавим к этому военный потенциал, созданный Россией за пять лет в самом Донбассе, — два армейских корпуса численностью в 32 тыс. чел., постоянный приток новых вооружений благодаря “гумконвоям”, регулярная финансовая помощь квазиреспубликам.
История в Азовском море (которая на самом деле еще не закончилась) — это, скорее, предупредительный выстрел. А еще — дополнительная психологическая настройка российских военных, прививающая готовность стрелять по украинцам на поражение. Не то чтобы они раньше испытывали на этот счет какие-то сантименты. Как доказали иловайские события, стрельба по невооруженным украинцам — это, похоже, нечто глубоко укоренившееся, возможно, берущее начало от практик массовых расстрелов украинских политзаключенных силами НКВД. Но на всякий случай сочли важным проверить данный навык.
Соглашусь с теми экспертами, которые утверждают, что при текущем соотношении военно-морских сил Украины и России мы должны быть готовы к тому, что РФ способна перекрыть Азовское море и фактически блокировать наши порты там. Следовательно, нужно искать альтернативные решения, включая те, которые могут не нравиться с политико-символической точки зрения.
История в Азовском море имела для России и куда более глобальную задачу. Ее интересовала предельная степень реакции Запада на откровенную (абсолютно конвенциональную, а не гибридную) агрессию, четко подпадающую под действие международных актов. По сути, атаковав украинские суда и осуществляя блокаду украинских портов, РФ нарушила как минимум два пункта резолюции Генассамблеи ООН №3314 (ХХIХ) от 14 декабря 1974 г. Реакция Запада проследовала. НО давайте спросим откровенно: достаточно ли масштабной она оказалась, с точки зрения возможности предотвращения реальной войны?
Наращивание Россией военных сил продолжается ускоряющимися темпами. Создаются источники постоянного давления, цель которых — вносить сумятицу в действия оппонентов, заставлять их реагировать (или учитывать в своих планах) фактор возможной агрессии. Такая себе классика рефлексивного управления. Можно не сомневаться, что Москва приложит все усилия для того, чтобы создать максимум хаоса на украинских выборах, пугая масштабной интервенцией, осуществляя маневры у границы, а возможно и осуществляя кровавые провокации.
Ряд кандидатов в президенты и политических партий не просто ориентированы на Россию, а полностью растворены в ее внешнеполитических целях. Однако если поход этих политсил завершится провалом, какой может быть будет реакция Москвы? То, что она не готова отпустить Украину, совершенно очевидно. Но готова ли она к осуществлению “Гляйвицкого инцидента” против Украины? Произнесет ли абстрактный майор Иванов из российских ССО фразу “Бабушка умерла”? Является ли потенциальная война неизбежным сценарием?
Скорее, нет. Путин не может не понимать, чем ему грозит настоящая, большая война. Если он увидит возможность обострить, он постарается ею воспользоваться, но ускорять подобный процесс вряд ли станет. Нынешняя задача президента РФ — демонстрация миру, что он готов к любому развитию событий, что, если понадобится, он пойдет до конца. Но неокончательная внутренняя готовность к масштабной войне не означает отказа от эскалации напряжения и новых попыток дестабилизации ситуации.
События всего 2018-го (и даже частично 2017-го) показывают, что “русский мир” готовится к походу на Беларусь. Как и в случае с Украиной ситуация началась с экономического давления и принуждения к “дружбе крепнуть” с последующим созданием разнообразных рабочих групп по “обсуждению различных аспектов интеграции и спорных вопросов”. Пока что Лукашенко пытается уклониться от тесных объятий Путина (в частности, активно вовлекая китайских инвесторов в дела республики, создавая альтернативный инвестиционный канал). Но стратегический вектор России в этом вопросе, похоже, определен, к делу подключен главный предвестник российских силовых операций — информационно-пропагандистские группы, готовящие почву для возможного сценария поглощения.
Эксперты связывают происходящее, прежде всего, с желанием Путина найти выход в связи с “проблемой-2024”, однако рискну предположить, что активное развитие ситуации мы увидим значительно раньше — в 2019—2020 гг. Существуют факторы, способные подтолкнуть Путина к более активным действиям. Похоже, что Лукашенко не чувствует полной уверенности в собственных силовых структурах (КГБ, армии), в связи с чем периодически проводит там кадровые ротации. Не исключено, что эти действия нарушают (или уже нарушили) определенные российские заготовки, и Москве пришлось задействовать новые схемы.
Устоит ли Беларусь перед усиливающимся давлением России? Я бы назвал слово “сомнительно” наиболее подходящим ответом. После 2014 г. Россия ведет игру с “нулевой суммой” со всеми субъектами, отбрасывая принцип кооперации либо сотрудничества как излишний. Долгое время Беларусь была для всех постсоветских государств витриной того, как может выглядеть роль “союзных” России государств. 2014-й внес радикальные коррективы, — витрина больше не нужна (тем более такая — Александр Григорьевич излишне своенравен и провокативен для сателлита). Высокие ставки в игре требуют полного контроля.
Под ударом могут оказаться не только Беларусь, но и другие государства бывшего СССР. Средняя Азии в целом и Казахстан в частности — по-прежнему сфера активного интереса Москвы. В свое время Казахстан перенес свою столицу подальше от границы с Китаем, полагая, что это соседство несколько опасно. Как бы не пришлось переносить столицу еще раз, — согласно Путину, “границы России нигде не заканчиваются”.
Украина, Беларусь и Казахстан — это программа минимум. Программа максимум — это не только установление контроля над странами Балтии, создание зон нестабильности в Польше, Румынии, Болгарии, Греции, но формирование таких же зон в Германии, Франции, центральных и южных странах ЕС. Подготовка к этому идет полным ходом. И это не только подогрев протестных акций по всей Европе, но создание военизированных формирований. Россия занята организацией подпольных вербовочных и военно-образовательных пророссийских центров по всему континенту (например, Международный центр боевой и специальной подготовки “Волк”, чьи филиалы существуют во многих европейских странах). Развернутая пророссийская сеть обширна и серьезна.
Кризис визионерства
Найди цель, ресурсы найдутся.
Махатма Ганди
Готов ли Запад в целом к войне, как к реальному явлению, способному внезапно и резко ворваться в европейскую действительность? Нет, невзирая на постоянную дестабилизацию, осуществляемую Россией. Водораздел между государствами, осознающими реальность угрозы (Литвой, Эстонией, Латвией, Польшей, Британией, скандинавскими странами, отчасти — Словакией и Чехией) и всеми остальными, стал еще глубже. Имитацией действенной реакции становятся многословные декларации, половинчатые резолюции, разнообразные конференции.
Для того чтобы поставить под сомнение готовность реагировать на угрозу, достаточно задать несколько простых вопросов. Сколько стран провели ревизию своего контрразведывательного и медийного законодательства после 2014 г.? Сколько смогли отразить новую военно-политическую реальность в виде конкретных решений? Как далеко продвинулась идея создания “европейской армии”? Как много стран нарастили оборонные расходы, приблизившись хотя бы к минимальным требованиям самого же НАТО? Мировой банк публикует сравнительную таблицу расходов на оборону, сопоставляя текущие показатели с данными 1960 г. Тогда расходы на военные нужды стран, противостоявших СССР, были примерно в два-три раза выше (например, Франция тратила на “оборонку” 6,5%, Германия — 4%). Не идеализируя Трампа, нельзя не отметить, сколь жестко он поставил перед Европой резонный вопрос: почему вы не хотите себя защищать?
Активность Кремля — прямое следствие такой чрезмерно “аккуратной” европейской политики в сфере безопасности. Москва охотно и безнаказанно подключается к организации протестов в целом ряде стран континента. Тестирование политической стабильности Европы идет полным ходом.
В сложной ситуации оказались и США. Предновогодняя громкая отставка министра обороны Мэттиса — симптом серьезной проблемы, которую США не смогли решить и спустя два года после президентских выборов: Трамп находится в клинче со значительной частью американского политического истеблишмента. За два года Конгресс сделал немало для того, чтобы ограничить главу Белого дома в принятии стратегических решений во внутренней и внешней политике. Однако есть и пределы такого контроля, и Трамп их почувствовал.
Когда мир сталкивался с одним труднопредсказуемым политиком во главе ядерного государства, это уже было критично для обеспечения мировой стабильности. Теперь, когда таких лидеров стало двое, угрозы для всей системы мировой безопасности усилились. Многие союзы ослаблены, надежность партнерства уменьшилась, страны, которые почти с полвека составляли прочные альянсы и опирались на поддержку союзников, оказались со своими проблемами практически один на один. Что стало идеальным поводом для роста политического популизма и протестной активности. Франция и Германия настолько погрузились в собственные проблемы, что окружающая реальность их, похоже, почти перестала беспокоить.
2018-й продемонстрировал: в Европе наблюдается системный кризис визионерства. Стремительное изменение мира, жесткие вызовы существующей системе миропорядка требуют новых глобальных целей и новых прагматичных средств их достижения. Ощущение дезинтеграции Европы усиливается, чем активно пользуется Москва. Европе и Западу в целом не достает ресурса периода холодной войны — ощущения единства, сплоченности перед общей угрозой.
Наибольшей опасностью для Европы являются даже не сами действия России, а стратегически неверные ответы на эти действия. Санкционная политика почти достигла своего предела (что, впрочем, не означает необходимость ее отмены), а на расширение мер ЕС, скорее всего, не пойдет. Российская экономика в целом адаптировалась к санкционному режиму, фактическая милитаризация экономики (при сохранении Западом путей обхода им же введенных санкций) делает этот режим малоэффективным. Запад так долго приберегал “санкционные козыри” (вроде отключения России от системы SWIFT) на “черный день”, что сейчас, даже в случае их использования, они не возымеют должного действия: РФ начала готовиться к новому вызову с 2015 г. и, вероятно, потенциально готова ответить на него. Россия внутренне закрывается, отрезая некритичные для жизнедеятельности связи с миром. И это тоже следует считать признаком возможной подготовки к войне.
В очередной раз повторюсь: не стоит недооценивать российские вооруженные силы. Речь идет о постоянно воюющей армии, опирающейся на масштабную программу перевооружения. Нашим союзником является российская коррупция, но делать на подобное стратегическую ставку так же глупо, как и уповать на исключительную роль политики санкций.
Взятый Россией курс на милитаризацию, совмещаемый с подрывной работой в европейских странах, грозит дальнейшими дестабилизацией и напряжением.
Серьезным вызовом для геополитической системы безопасности является активность Китая. КНР фактически завершила процесс внутренней политической перестройки. Технологический рывок страны (свидетельством чему стала первая в мире посадка зонда “Чанъэ-4” на обратной стороне Луны) не может не впечатлять. Важным обстоятельством является заметное влияние этого рывка на состояние обороноспособности государства. Обращу внимание на недавние слова Си Цзиньпина о том, что китайская армия должна быть готова к военным действиям уже в ближайшее время, поскольку “мир стоит перед лицом периода невиданных изменений”. Учитывая изменившуюся риторику китайского президента в отношении Тайваня, которую аналитики уже назвали “открытием дверей войны”, в ближайшие годы (а может быть и в ближайший год) мир может столкнуться с новыми военными вызовами.
В такое непростое время Украине предстоят две общенациональные избирательные кампании, по их итогам сформируется политический класс, который будет управлять государством в ближайшие пять лет. Страна находится в фактическом состоянии войны, последствия которой усиливает постепенное разрушение международной системы сдерживания и противовесов.
Страшит не столько количество претендентов в украинские президенты, сколько отсутствие у многих из них внятных и понятных программ, стратегического видения будущего, адекватного понимания международной ситуации, осознания степени и характера угрозы, исходящей от России. Нельзя же считать здоровыми идеи вроде — “Нужно просто сесть и спросить: чего вы к нам пришли? Напишите пункты. И я бы взял эти пункты, прочитал, но мир-то, честно говоря, нужен на наших условиях. Поэтому я сказал бы: “А вот наши требования”. Подобное — даже не инфантилизм, это чудовищная профанация, к пугающему изумлению находящая отклик у жителей Украины.
В обоймах кандидатов на пальцах одной руки можно пересчитать людей, способных мыслить и просчитывать ситуацию хотя бы на два шага дальше. Опасность в том, что среди потенциальных соискателей президентского звания и будущих кандидатов в депутаты — явные либо латентные агенты влияния России, для которых она пытается создать необходимые условия для победы.
Вмешательство Москвы в ход избирательных кампаний грозит стать беспрецедентным. На кону стоит слишком много. Неслучайно некоторые наши западные партнеры не рискуют формировать планы двухстороннего сотрудничества до окончания выборов.
2019-й может оказаться для страны таким же сложным, как и 2004-й (хотя, вероятно, и не таким, как 2014-й). Успешность завтрашней Украины зависит от того, способны ли будут элиты после выборов сформировать качественный образ будущего, подняться над местечковой оценкой реальности и заглянуть за горизонт.
Главная задача, стоящая перед новыми президентом, парламентом и правительством, — консолидация профессионалов для полноценного восстановления “хребта” государства, необходимого для разработки и воплощения полновесных проектов будущего, с учетом всех вызовов и угроз. Именно это способно ликвидировать дефицит доверия граждан к власти, мобилизовать самый востребованный ресурс — единство и сплоченность. Столь необходимый на фоне все более агрессивной России и все более растерянной Европы.
И еще. Мы остро нуждаемся в уверенности в себе. Об этом я действительно вправе говорить: за все годы насыщенной жизни в независимой Украине, при всех президентах, при разных правительствах, наблюдая множество совершенных всеми нами (и мной лично) ошибок, уверенность в себе — это то, чего нам больше всего не хватает. И это то, что нам особенно понадобится в 2019 г., для того чтобы сделать судьбоносный выбор в пользу будущего Украины. В 2008—2009 гг. я пытался помочь с таким выбором книгой “Без права на покаяние”. Об этом же и новая книга “Мой путь в Зазеркалье”. Она о том, что пережила Украина за эти годы, без прикрас и излишней политкорректности. Возможно, она поможет совершить меньше ошибок.
Ведь свою импровизацию мы должны исполнить без фальши.
Владимир ГОРБУЛИН
