Внезапная отставка Бориса Джонсона с поста министра иностранных дел Великобритании — очередное проявление глубокой болезни, которой поражена демократическая система Запада, в первую очередь двух ключевых стран англосаксонской культуры, а именно гибридом популизма и сектантства. Причина ухода Джонсона, как и несколькими часами ранее — министра по вопросам Брекзита Дэвида Дэвиса (а также его заместителя Стива Бейкера) состоит в их несогласии с мягким сценарием расставания с ЕС, в условиях которого Великобритания и Союз сохранят отношения в форме зоны свободной торговли, работающей на общих правилах.
Не хватило свободы
Казалось бы, и волки сыты, и овцы целы — учитывая тяжелые последствия разрыва как таковые, ведь в припадке популизма никто не просчитывал экономическую эффективность выхода страны из ЕС. Однако правые тори таким решением недовольны или, как минимум, чувствуют, что компромиссы не добавят им очков в глазах накрученного истерией избирателя, а это первый приоритет. В данном случае важно, что премьер Тереза Мэй и теперь уже экс-министр Джонсон изначально принадлежали к разным лагерям внутри Консервативной партии. Ведь не стоит забывать, что Тереза Мэй — из команды Дэвида Кэмерона, в которой она была “старшей сестричкой”, в чью функцию входило сдерживание молодого поколения консерваторов, не получивших никакого опыта управления в силу продолжительного правления лейбористов (правительств Блэра-Брауна). История с референдумом, организованным радикалами в партии, от которых Кэмерон впал в зависимость, показала, что Мэй с этим заданием не справилась.
Чтобы смягчить партийный раскол (и реализуя свои многолетние личные амбиции) она, не являясь сторонницей разрыва с ЕС, наследовала Кэмерону в кресле премьера, попытавшись завернуть брекзит в красивый фантик грядущего процветания, но в эту идею мало верят избиратели, бизнес и СМИ.
Все премьерство Мэй — а ему исполнилось ровно два года — оказывается посвящено вопросу выхода из ЕС, в продвижении которого кабинет зажат между популистами, требующими резать по живому, и свято уверовавшими в “трампизм” из разряда “Британия кормит Европу”, Брюсселем, получившим законное право тянуть из Соединенного Королевства жилы, избирателями и бизнесом, при том что катастрофические последствия выхода для страны совершенно очевидны. Правда, именно отставка Джонсона может служить примером принципиальности — сделка не устраивала его, в частности, тем, что ограничивает возможности Великобритании подписывать соглашения с третьими странами, главным образом, в сфере торговли. Джонсон и близкие к нему круги полагают, что в условиях усиления внешних угроз Лондону стоило бы иметь свободные руки во внешней политике. Но обратной стороной этой медали со всей очевидностью является одиночество.
Российский след
Недавно было извлечено на белый свет и свидетельство вмешательства России в организацию этого референдума. Причем это уже не просто создание и скупка ботов, представлявшихся британскими избирателями. Так, 8 июля The Observer со ссылкой на некие документы сообщил, что британский предприниматель и крупнейший спонсор “брекзита” Аарон Бэнкс 11 раз встречался с российским послом Александром Яковенко до и после референдума о выходе Великобритании из Евросоюза. По информации газеты, посольство России направляло Бэнксу еще четыре приглашения. Изданию неизвестно, были ли они приняты.
О рандеву Бэнкса с Яковенко еще в июне сообщала, ссылаясь на электронную переписку первого, Sunday Times. Правда, тогда журналисты насчитали три таких встречи. Все они состоялись во время кампании по выходу Великобритании из ЕС. Бэнксу якобы была предложена сделка, которая включала в себя шесть российских золотых рудников.
Бизнесмен заявил, что никогда не получал деньги или помощь от России для проведения кампании за брекзит. Он отметил, что дважды обедал с российским послом, и у них были деловые контакты. В прошлом году избирательная комиссия Великобритании открыла расследование в отношении Бэнкса. Следствие заинтересовалось, была ли его фирма первоисточником пожертвований или выступала посредником. Как видим, все тайное рано или поздно становится явным, причем свидетельств политической коррупции в странах Запада накопилось уже столько, что в США офис специального прокурора Роберта Мюллера опять увеличил штат, а Белый Дом раздумывает об отказе президента Трампа от допроса.
В Британии ситуация несколько хуже — малоприятным фоном для раскола в правительстве Мэй выступает новое отравление “новичком”, причем людей случайных, теперь уже приведшее к летальному исходу для британской гражданки. То, с какой легкостью орудуют на острове российские агенты влияния и киллеры, заставляет вспомнить и о странной гибели депутата-лейбористки Джо Кокс от рук фанатика брекзита, неонациста Томаса Мейра в самом преддверии референдума два года назад. Но было ли это убийство актом психопата? Сегодня есть смысл засомневаться в этом. В то же время кабинет Мэй не предпринимает адекватных усилий по сдерживанию и купированию растлевающего влияния террористического режима Путина — печатаются доклады, проверяются счета, из страны изгнан “казначей” равноудаленных олигархов первого путинского срока Роман Абрамович, но этого пока очень мало для достижения реального результата. И при всей своей еврофобии Борис Джонсон старался ужесточать линию Лондона в восточной политике.
Фаворит Мэй
Продолжил бы его линию вероятный преемник — фактический заместитель Мэй Дэвид Лидингтон, член парламента от Эйлсбери — сказать непросто. Пасьянс разложился иначе (и к личности нового министра мы вернемся чуть ниже), но ясно, что курировать внешнюю политику все равно будет этот фаворит премьер-министра. Лидингтону — 62 года, по образованию он историк права, политическую карьеру в Консервативной партии он начал еще в студенчестве, а в бизнесе — в BP и в горнодобывающей компании Rio Tinto. Правда, это было очень давно — в восьмидесятые.
При Джоне Мейджоре Лидингтон впервые был избран в парламент и работал личным парламентским секретарем министра внутренних дел. В 1997-2010 годах, как и Тереза Мэй, он прошел все должности в теневых кабинетах. С победой тори (в коалиции с либеральными демократами) начался взлет Лидингтона — в обоих кабинетах Кэмерона (2010-16) он занимает должность министра по делам Европы, по понятным и тогда, и сегодня причинам — ключевую. Заявлял себя сторонником сохранения Великобритании в Европейском Союзе при условии “его реформирования”. Отметим, что после отношений с ЕС приоритетом для Лидингтона в 2015 году было сдерживание России и помощь Украине, так что это обнадеживает. В 2016-17 годах Лидингтон возглавлял Палату общин, но после противоречивого электорального результата консерваторов, утративших однопартийное большинство, полгода занимал должность министра юстиции, а с января текущего года — министра кабинета министров.
Однако утвердил бы Лидингтона парламент — неясно, ведь около 50 депутатов-брекзитеров намерены подать заявление с инициативой голосования о вотуме недоверия всему правительству Мэй. Свои должности, скорее всего, покинут еще некоторые министры. Теневой вице-премьер от лейбористов Том Уотсон заявил, что правительство находится в хаосе, а страна топчется на месте. Так что условно-досрочные выборы превратились в реальную опасность, ведь консерваторы расколоты.
Поэтому Мэй пошла на временное решение, которое должно расслабить ее противников.
Тоже дипломат
Показывая, в первую очередь, насколько короткая у Мэй скамейка запасных, новым министром (его кандидатуру быстро утвердила королева, но, очевидно, лишь потому, что какой-то министр в столь ответственный момент необходим) назначен, пока без голосования...министр здравоохранения Джереми Хант. 51-летний консерватор от юго-западного Сюррея известен лишь тем, что являлся до вчерашнего дня наиболее долговременным министром здравоохранения в политической истории Британии (придя в это ведомство в 2012 году, он провел в нем 5 лет и 9 месяцев). До того он занимал два младших поста — секретаря по культуре, медиа и спорту, а также, два года — специальный пост министра по проведению Олимпиады. Похоже, это единственный своего рода “международный опыт” Ханта, поскольку “мягкую силу” Великобритании все-таки курирует МИД.
В теневом кабинете оппозиции ему тоже отводили роль главного по культуре, по Олипиаде и по делам людей с ограниченными возможностями, да и собственно, большому политическому опыту нового министра менее 10 лет, впервые он избрался в парламент в 2005 году. Чем-то это напоминает классическую британскую политическую сатиру — “Да, господин министр!”, одним из поворотов сюжета которой было назначение премьером в разгар правительственного кризиса главного героя Джима Хэкера, занимавшего второстепенную должность министра-завхоза, потому что он раздражал влиятельных политиков меньше всех прочих.
В консервативную политику на уровне Оксфордского университета Хант включился в одно время с Борисом Джонсоном и Дэвидом Кэмероном, но в профессиональную лигу пришел значительно позже. Сначала Хант преподавал английский в Японии, затем попробовал продавать в Японию мармелад, но неудачно. После нескольких попыток создать венчурный бизнес, он стал сооснователем PR-агентства и наконец разбогател, сотрудничая с “Британским советом” — в 2007 он передал свои активы в слепой траст, а в январе прошлого года выручил за них £14 млн, когда компанию купила австралийская фирма в отрасли образования.
Хант получил округ после того, как его предшественница получила дворянство и ушла на пенсию. Поддержав Кэмерона, Хант начал подниматься по внутрипартийной лестнице и поддерживал разгосударствление национальной системы здравоохранения, за что подвергался критике. С 2010 года входит в совет при королеве (как и все значимые политики).
Хант — сторонник того, чтобы страна оставалась в общем рынке с ЕС и брекзит не поддерживал. На посту министра здравоохранения он перманентно воевал с врачебными ассоциациями и фармацевтическими фирмами, обвиняя их в монополизме и мотовстве (этакий аналог украинской Уляны Супрун). Но ранее, на посту министра информации сделал многое для развития интернет-коммуникаций как в Британии, так и в Европе в целом. Хант женат на китаянке, а также известен тем, что встрял в спор с Дональдом Трампом по поводу политики в области здравоохранения, что может послужить определенными намеками на его личные предпосылки на новой, и столь неожиданно доставшейся должности...
Королевская лотерея
Откровенно говоря, поражает глупость всей этой истории, продолжающей усугублять тревожное впечатление об инфантильности западных элит, возникшее еще в 2014 году после высказываний “глубокой озабоченности” нападением России на Украину. Ради потакания популизму провинциального избирателя, тори, кажется, готовы развалить собственную партию и правительство, а также проиграть выборы, что чуть было не произошло 13 месяцев назад. Великобритания, к ее чести, делает очень многое для помощи нашей стране, и фигура Джонсона начала ассоциироваться с подобной политикой. Так что, возможно, формально мало что изменится, однако неясно, удержится ли само по себе правительство тори.
Согласно среднему результату опросов, проводившихся между 20 июня и 4 июля, консерваторы пользуются поддержкой 41% избирателей, в то время как лейбористы — 39%, третью строчку занимают либеральные демократы с 9%. Досрочные выборы, таким образом, могут превратиться в лотерею. Причем важная деталь состоит в том, что сторонники сохранения или выхода страны из ЕС — сегодня она как будто зависла над бездной — находятся во всех политических силах. Примерно 45% избирателей так и не сформировали свою позицию в отношении брекзита, вернее — 10% “не знают” что думать, а 35% — не поддерживают ни выход, ни сохранение членства. При этом от оставшихся сторонников интеграции, похоже, больше — и это еще одна лотерея, политики пытаются угадать, с чем им идти на выборы, если в принципе на них идти, но скатывание в выборы теперь может произойти внезапно. Сами же по себе рейтинги партий не слишком убедительны для правительства Мэй.
Во-первых, тори лидируют в рамках погрешности, и, кроме того, не представляют собой сегодня единую политическую силу.
Во-вторых, либеральные демократы с трудом восстановили рейтинг после работы в кабинете Кэмерона в 2010-15 годах, где на них сыпались все шишки, в особенности в силу проевропейскости партии. Пойдут ли они в новый кабинет Мэй, если тори не доберут мест? Учитывая, что тот упрямо проводит политику брекзита, мягкого или жесткого — вряд ли. Потому что их мгновенно затравят как пятую колонну, не дающую Великобритании “освободиться от пут брюссельской бюрократии”.
Лейбористы, возглавляемые сегодня старыми леваками образца 80-х годов, для которых внешнеполитические приоритеты, кажется, состоят в борьбе с американо-израильским “империализмом”, за независимость Палестины, и даже не отбрасывающих возможность роспуска Соединенного Королевства (Джереми Корбин говорил нечто в подобном духе), тоже не подарок. Ни как партнер по коалиции, ни как перспективная власть. Да и по брекзиту они предпочитают темнить, поскольку тоже боятся прогадать — ведь злосчастный референдум, вместо того, чтобы стать поражением левых, превратился в поражение для консерваторов, третий год утопающих в болоте с камнем Брекзита на плечах.
Нож в спину
Еще один важный нюанс: рейтинги отображают популярность партий, но не возможные результаты по округам, ведь в Великобритании мажоритарная система с простым большинством, необходимым для победы. Несколько осечек — и партия уходит в оппозицию. Отставки брекзитеров — это, конечно, нож в спину партии, но, возможно, что Джонсон сам претендует на лидерство, с которым его прокинули два года назад (но и он не был готов взять на себя личную и главную ответственность за проведение этого скандального бракоразводного процесса, а вот Мэй согласилась). Похоже, брекзитеры вознамерились сбросить Мэй с поезда, надеясь на удержание консерваторами власти, без выборов или с таковыми. Но ясно, что это очень рискованная игра.
Кроме того, очевидно, что выторговать в Брюсселе еще более благоприятные условия выхода у Лондона не получится — либо сохраняется зона свободной торговли, либо ЕС опускает шлагбаум и оставляет Соединенное Королевство один на один с его усугубляющимися проблемами. По словам самого Джонсона, новое соглашение “превращает Британию в колонию, и он не может прилюдно произнести оправданий такому договору”. Таким образом, публичное лидерство в евросепаратистском лагере он сохранил, а вот какую партию теперь возглавляет премьер Мэй — непонятно.
Отставке Джонсона будут аплодировать в Москве, но не слишком громко — с кадровой точки зрения для России вряд ли что-то изменится в британском правительстве. С тревогой будет она воспринята в Польше — ведь судьба соглашений о статусе польских рабочих в Великобритании может провиснуть. Другое дело, что упрямство брекзитеров углубляет кризис союзных институтов в Европе, туманным становится и продолжение финансового участия Лондона в делах ЕС (предполагалось, что еще несколько лет оно будет сохраняться). В Белом Доме эти изменения воспримут, разумеется, как очередной раунд борьбы рыцарей света, изоляционистов, против сил зла, глобального “глубокого государства”.
Для Украины Борис Джонсон продолжит оставаться добрым другом, да и вдруг он вернется во власть — уже на Даунинг-стрит, 10? Вместе с тем, очевидно, что отплытие “Британика” усиливает страны Центральной и Восточной Европы в Союзе.
Если они найдут общий язык между собой.
