Россия в поисках миссии...

Украина уже более двух веков находится в основе русского национального мифотворчества. Приблизительно тогда зародился миф о единой древнерусской народности, хотя еще Богдан Хмельницкий и сто лет после него украинская элита такого единства не признавала и единственной причиной союза с Московией называла православную веру московского монарха, даже не народа.

На каком-то этапе вести начало своего государства от Рязани и Суздаля показалось московским князьям и царям не слишком престижным. Гораздо лучше показалось делать это от двух первых “римов” — Рима и Константинополя. Или же, когда там получили отпор, от Киева — столицы единого великого славянского государства раннего средневековья, которое через Черноморье, Корсунь и Крым было интегрировано в античный контекст, а через принятие христианства и династические связи — в Европу и Византию.

Отсюда идеологический подтекст российских претензий на украинские земли и украинское историческое наследие.

Особенности истории России обусловили и особенности ее политической культуры. Многие российские историки, как например В. Соловьев, связывают гипертрофированный экспансионизм России с последствиями монголо-татарского нашествия.

Идея непрерывной территориальной экспансии “единой и неделимой” России стала непререкаемой основой российской политической практики и мышления. Эта идея была прямо заимствована еще у монголов, которые господствовали над территорией исторического ядра России с 1238-го по 1480 г.

Все страны мира делились монголами на покоренных и “восстающих” — третьего не дано. Такая концепция абсолютно не признавала границ других государств и призывала к мировому господству. Монгольские кочевники, начав с войн за захват пастбищ, быстро перешли к действиям, направленным на мировое господство.

Чтобы понять народ, его мировоззрение и рефлексы, необходимо знать его историю. Как это ни странно, немифологизированную российскую историю не знает даже абсолютное большинство россиян, не говоря об украинцах. Между тем соседей надо знать, чтобы понимать их.

Ключевой момент, который закладывает черты народа на века наперед, — обстоятельства рождения страны.

Московское княжество возникло в 1277 г. как небольшой удел великого Владимирского княжества. После монголо-татарского нашествия московские князья проводили принципиально иную политику, чем князья украинских земель. Политика владимиро-суздальских, а в дальнейшем и московских князей в отношениях с Ордой заключалась в том, чтобы проявлениями максимальной лояльности к ордынским ханам, борьбой с попытками восстаний обеспечить себе власть и право собирать дань и отсылать ее в Орду.

В то время, когда Даниил Галицкий собирал коалицию для борьбы с монголо-татарами, строил крепости и воевал с ордынским темником Куремсой, владимиро-суздальский князь Александр Невский стал названым сыном разрушителя Киева хана Батыя. Он способствовал расправе монголо-татар над его собственным братом Андреем, а в 1257 г. устроил крайне жестокие наказания тем жителям Новгорода, которые не хотели проведения переписи и выплаты монголо-татарам поголовной дани.

Несмотря на то что борьба Даниила Галицкого и особенно освобождение украинских и белорусских земель от монголо-татар в 1320—1321 гг. показали, что успешное сопротивление монголам возможно, московские князья продолжали политику зависимости от Орды. Добившись права сбора дани с последующей передачей ее в Орду, московские князья получили крайне важный ресурс обогащения и укрепления своей власти. Они, в частности, превышали размер собираемой для Орды дани или пускали собранные средства в оборот. Московский князь Иван Калита (1325—1340 гг.) был в милости у золотоордынского хана Узбека благодаря исправным сборам дани и участию московских отрядов в опустошении соседних княжеств, и в первую очередь Тверского и Рязанского. Территория Московского княжества быстро выросла, в том числе за счет покупки Калитой (прозвище которого означает “денежная сумка”) новых земель.

По наговору Калиты в 1339 г. монголы в Орде убили великого Тверского князя и его сына, что еще более укрепило позиции Москвы. Со времени Ивана Калиты ордынские ханы почти всегда выдавали ярлык на великое княжество (сначала Владимирское, а затем Московское) именно московскому князю. В результате этой политики в 1362 г. к Москве были присоединены Ростовская и Суздальская земли.

Москва начала играть все более самостоятельную роль. В 1380 г. в битве на Куликовом поле Московия успешно вмешалась в золотоордынскую межусобную борьбу на стороне хана Тохтамыша против управителя западного региона Орды темника Мамая. Мамай не был чингизидом, то есть потомком Чингисхана, а происходил из половецкого рода. Поэтому во многих регионах, подконтрольных Орде, в том числе и в Московии, Мамая считали узурпатором. Москва выступила на стороне своего “легитимного” правителя — хана из династии Чингизидов, которым тогда стал Тохтамыш. В знак этого Москва уменьшила выплату дани Мамаю. Два войска встретились на Куликовом поле. Наибольший вклад в победу внес двоюродный брат тогдашнего Киевского князя Семена Олельковича воевода Боброк-Волынский. Именно он руководил ходом битвы, в то время как московский князь Дмитрий Донской, чтобы его не узнали монголо-татары, переоделся в боевое снаряжение простого воина. Вместо себя московский князь выставил простого воина, который и был убит монголо-татарами. Именно удар засадного полка Боброка-Волынского решил судьбу Куликовской битвы.

В 1382 г. хан Тохтамыш все-таки сжег Москву, причем Дмитрий Донской бежал. Защищать город остался литовский князь Остей, внук литовского князя Ольгерда, который и погиб во время штурма Москвы ордынцами. Тохтамыш посадил на московский великокняжеский стол политическую марионетку — князя Василия I.

Очередной шанс освободиться из-под власти монголо-татар Москва получила в результате разгрома среднеазиатским правителем Тимуром Тамерланом хана Золотой Орды Тохтамыша в 1395 г. Однако после похода на Москву в 1408 г. золотоордынского хана Эдыгея Москва возобновила выплату дани Орде. В 1392 г. московский князь Василий I купил в Орде ярлык — право на княжение в Нижегородском и Муромском княжествах.

Чрезвычайно большим ударом по возможности утверждения общеевропейских исторических тенденций у северо-восточных славян стало присоединение московским князем Иваном ІІІ Твери и особенно Новгорода.

В Новгороде и Московии в то время уже давно были сформированы разные этнические сообщества: Новгород представлял в первую очередь потомков ильменских словен, а также финно-угры: чудь, водь и ижору, в то время как в Московии новый этнос образовался на базе других финно-угорских и в меньшей мере славянских и тюркских племен.

Еще в 1456 г. Москва надавила на Новгород, таки вынужденный подписать соглашение, по которому отказывался от международных отношений с другими государствами, кроме Москвы.

В 1470 г. Новгородское вече выступило за присоединение к Великому княжеству Литовскому и Руському. Король и великий князь литовский Казимир IV утвердил это решение. Новгородцы послали на утверждение нового архиепископа не к московскому, а к киевскому митрополиту, как это было издавна. Московский великий князь расценил эти действия как “измену православию”.

Однако фактической помощи польский король Новгороду не оказал, поскольку был занят тем, чтобы сделать чешским королем своего сына Владислава. Московский князь Иван ІІІ оставил руководить Москвой татарского царевича Муртазу и вместе со своим и монголо-татарским войском двинулся на Новгород. Ордынцы поддерживали Москву как своего вассала, князь которой признавал верховенство не только хана, но и его вельмож. В то же время Великое княжество Литовское и Руськое, о присоединении к которому объявил Новгород, оставалось главным противником Орды. Поход Московии и татар на Новгород закончился поражением Новгорода на реке Шелони и выплатой дани и признанием верховенства московского князя. Несколько лет спустя московский князь организовал прием подставных новгородских послов, которые якобы “пригласили” его править и назвали “государем”. Поскольку Новгород этих послов не посылал и не собирался признавать московского князя государем, вече опять восстало против Москвы. После нового похода на Новгород в 1478 г. автономия была отменена. В результате подчинения Новгорода было ликвидировано вече, снят и вывезен в Москву древний новгородский вечевой колокол, ликвидированы все вольности города. Действуя по образцам монголо-татар, московские князья направили первый удар против элиты. Была убита или сослана во внутренние области Московского княжества почти вся новгородская знать, несмотря на то, что во время завоевания Новгорода московский князь обещал не проводить переселений. Имущество убитых и сосланных раздавалось московским переселенцам — служивым людям. Дело ликвидации Новгорода как политической целостности довершили крайне жестокие репрессии против простых жителей города, достигшие апогея при царствовании Ивана Грозного, когда жестокими пытками было истреблено до половины жителей города и окраин. Этот город более шести веков был связан с Киевом. В результате падения Новгорода международный авторитет Великого княжества Литовского и Руського как собирателя земель, когда-то подвластных Киевскому государству, серьезно пошатнулся. В 1510 г. Василий ІІІ присоединил к Москве Псков, а в 1521 г. — Рязань.

Как мы знаем из русской поговорки, “аппетит приходит во время еды”. Именно с тех пор, с конца XV века, Москва, восприняв идею “третьего Рима”, начала претендовать на украинские земли и периодически настраивать для походов в Украину крымских татар.

Власть в России до сих пор так и не пережила процесс десакрализации. По данным опроса “Левада-Центра”, в ноябре 2011 года 25% россиян фиксируют в стране “культ личности”. Возможно, хуже с теми, кто его не фиксирует. Власть в России не приобрела гражданского, публично-правового характера, а из-за этого все, что относится к делам власти и государства, имеет священное, а иногда и мистическое содержание.

Отличие российского исторического самосознания, воплощением которого стало российское государство, заключается в особенной настойчивой попытке навязать остальному миру свою миссию. Российский народ в лице своего государства считает себя как минимум руководителем человечества.

Почему такую политику поддерживает Кремль — понятно. Новые завоевания — новые ресурсы. Но такая политика часто очень дорого обходилась самим россиянам. Однако критическое большинство из них веками поддерживали именно такую захватническую политику. Причины, очевидно, кроются в психологии.

Дело в том, что немного в мире стран, где на протяжении многовековой истории простые люди были так унижены, как в России. Нынешние “мигалки” на улицах Москвы и бутафорские выборы — лишь отблеск того, что было в истории. Крепостное право в России, по сути, представляло собой то же самое, что и восточное рабство. Это было крепостничество с правом продажи людей, даже отдельно от остальных членов семьи. Такого совершенно дикого рабства до российского господства Украина, например, не знала. Ведь во времена господства Польши и Литвы позволялась продажа феодалам налоговых прав с земель, а людей — никогда.

В Европе по крайней мере существовали сословия (аристократы, церковники), которые имели относительную автономию по отношению к верховной власти. В России же от высших сословий и до самых низов даже вельможи перед глазами царя именовались рабами. Как-то село Дединово под Москвой начали называть “Макарами”. Потому что царь Петр I спросил у одного крестьянина: “Как звать?” Тот ответил: “Макар”. Царь ответил “Хорошо”. После этого все крестьяне, чтобы понравиться царю, начали отвечать ему, что они Макары. Для того чтобы каким-то образом подавить эту горечь унижения, многим россиянам нужны были определенные психологические компенсаторы, в частности, видеть рядом с собой кого-то более слабого и еще более подавленного.

Ради этого россияне готовы терпеть наихудших, самых жестоких тиранов. Есть тенденция прощать им все лишь за то, что они причиняли зло не только своему, но и другим народам. Например, по данным социологов, количество тех, кто с одобрением отнесся к сооружению памятника Сталину в Запорожье, и тех, кто осуждал это, в Украине соотносилось как один к семи. В России ситуация иная — больше людей поддерживают Сталина, чем его осуждают. По данным на март 2011 года, 45% россиян считают, что Сталин своей политикой и действиями сыграл позитивную роль в истории страны, тогда как в 2009 году в этом были уверены 49% респондентов, а в прошлом — 51%, сообщает тот же “Левада-Центр”.

Эта идеология не выдержала конкуренции в мире, в первую очередь из-за неспособности государственной идеологии, построенной на унижении индивида и поощрении коллективизма и массовости, добиться экономических успехов.

Однако мобилизационных возможностей российского экспансионизма вполне достаточно, чтобы представлять серьезную проблему для соседей.

Можем ли мы осуждать Россию за стремление выполнять свою особую миссию? Если да, то придется осуждать большинство народов мира. Ведь даже название крошечного государства Вануату в Тихом океане переводится как “страна, которая была, есть и всегда будет”. Если и у этой страны такой апломб, то какие претензии к другим?

Как показывает история, каждое государство, которое стремится оставить свой след, легитимировать свои претензии на особую роль в мире, имело миссию, направленную на человечество. Благодаря этому мир терпел погрешности “великих”.

Очень долго российской миссией были разговоры об имущественном равенстве и мировом господстве общественных низов — в начале очень привлекательная идеология для многих людей разных наций, которые вложили в “мировую победу коммунизма” свой энтузиазм. Истоки такой миссии, при всей ее позерской модерности, находятся в истории Московии с ее “равенством в рабстве” элит и масс. Очень долго свободным человеком в Московии мог быть лишь один человек — царь, да и то не всегда, и не всегда ему это было нужно.

Для США такой миссией сегодня является демократия, а также разговоры о равных возможностях и свободном рынке. Британия вместе со своей империей строила в Африке железные дороги, функционирующие до сих пор, в Индии — демократию (тоже до сих пор работает). В настоящее время бывшие английские колонии возглавляют список наименее коррумпированных стран мира: традиционно в первой десятке наименее коррумпированных находятся Сингапур, Гонконг, Новая Зеландия и экзотическая африканская Ботсвана, а также, время от времени, США.

Хотя жестокость Рима до сих пор помнят в мире, однако помнят также и то, что тысячелетиями Европа пользуется римскими дорогами, мостами, латиницей и римским правом.

Сейчас в России очевиден кризис собственной миссии. Поскольку для мирового господства сил у российского экспансионизма, как и до сих пор у любого другого, маловато, он создает свое особенное “человечество” в пределах “евразийских” структур. Отсюда, от стремления закрепить монополию доминирования — все разговоры о том, что “Россия — больше, чем просто страна”, о “континенте Россия”, “евразийство” и т. д. Пока это только слова. Единственного понимания общей миссии до сих пор не создано. В него вложен национальный эгоизм и желание напугать партнера риторикой. Именно поэтому в настоящее время ученые-обществоведы России находятся в процессе чрезвычайно интересных поисков более весомых и привлекательных факторов “интеграции”.

Украинская миссия, как и российская, безусловно, тоже исходит из истории. Только история у нас другая. Кто-то скажет — лучше, кто-то — в чем-то хуже. Но, как бы там ни было, она своя. Выразительную национальную черту — волю к свободе, которая в экстремальных случаях даже имеет тенденцию к перерастанию в анархию, — веками отмечали у украинцев иностранцы.

Именно украинцы отдали больше всех свои жизни в борьбе против тоталитаризма — начиная с полуторамиллионных жертв антибольшевистской борьбы 1917—1923 гг. и заканчивая заполненными украинцами лагерями ГУЛАГа. Поэтому для Украины естественная миссия, которая исходит из ее истории, — быть на грани Европы и Азии, обладая при этом наиболее сущностным признаком европейской цивилизации — приверженностью личностной и национальной свободе.

Александр ПАЛИЙ