Россия слиняет за три дня, или Правило Василия Розанова

Российская политическая власть выглядит настолько не сдвигаемой с места, что общественное сознание постоянно пытается нащупать в беспросветной темноте какие-то удивительные признаки изменений, причем обвального свойства. В этом фантомном медиапространстве популярность обретает политическая астрология — то Путин обнаруживает первые признаки разрушительного заболевания, то неизбывным образом рушатся рейтинги власти и вот уже “Единая Россия” завершает свой жизненный путь, а народ так и вовсе с сегодня на завтра восстанет. И так — из года в год. Как минимум с момента возвращения нацлидера на позицию президента и начала процесса бронзовения российской версии авторитаризма. Тем не менее конструкция власти, поскрипывая на ветру времени, кренится, но не падает.

Эрозия и гниение

Надо признать, что ни одна модель, ни один измерительный инструмент не может точно спрогнозировать момент обрушения режима, степень абсурдизации и неэффективности которого становится просто какой-то карикатурной и анекдотической. (Что, безусловно, было бы совсем смешно, если бы этот самый карикатурный режим не обладал отнюдь не карикатурными монополией на насилие и правом законодательной инициативы.) В политической истории дореволюционной, советской и постсоветской России железно действует правило Василия Розанова: “Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три”.

Внезапность обвала конструкции, которая кажется сравнительно устойчивой, обусловлена слабо видимыми, но проявляющимися самым разным образом процессами внутренней эрозии и гниения системы. Потому-то одним кажется, что не может она больше стоять, вот-вот рухнет, а другим представляется, что простоит она долго и уныло, так долго, что даже персонифицированный символ системы простудится на наших похоронах, счастливо избежав встречи со стариками Паркинсоном и Альцгеймером, вместе взятыми. Можно пытаться подталкивать плечом конструкцию или, наоборот, придерживать ее, а она или устоит, или обрушится не там, где мы ждем, и не тогда, когда мы предсказываем.

Пока можно попить чаю

И потому, в сущности, большинство трудящихся и (или) тунеядствующих масс придерживаются другого правила Василия Розанова: “Что делать?” — спросил нетерпеливый петербургский юноша. — “Как что делать: если это лето — чистить ягоды и варить варенье; если зима — пить с этим вареньем чай”.

Когда слушаешь участников фокус-групп, охватывает абсолютное отчаяние — психология толпы и бегства от свободы действует в полном соответствии с описаниями классиков, а потом — бац! — и случается не предсказанный вообще никем, да еще после голосования в едином порыве за обнуление Путина Хабаровск. Согласно всем математическим моделям, описывающим поведение диктаторов, тот же Лукашенко давно должен был бы пойти на уступки протестующим — ради самосохранения во власти и сравнительно спокойного пенсионного будущего, а он давит собственный народ с иррациональной кровожадностью, не задумываясь о том, что он закончит свои дни либо за (не под) забором госдачи на Рублево-Успенском шоссе (если Путин останется у власти), либо в Гааге. А согласно моделям, описанным в том числе ставшими культовыми мыслителями Аджемоглу и Робинсоном, должен был бы всерьез задуматься.

Подданные и подачки

Политическая и общественная реальность не то чтобы непознаваема, она — противоречивая и ускользающая. Как так, иной раз спрашивают: российский авторитаризм укрепляется, а в то же время становится хрупким? Ну да, это закон гайки: если ее слишком сильно закручивать — она сорвется. В России закручивание, вызванное в том числе белорусским шоком, превратилось, судя по последним законодательным новеллам в области подавления гражданского общества, в нечто уже слабо управляемое и саморазвивающееся. Есть риск срыва.

Почему люди все это терпят? Потому что принюхались к запаху казармы, приносимому ветром, потому что это рационально. Они привыкли видеть в себе подданных и вести себя патерналистски: ненавидеть власть, но в то же время ждать от нее подачек. Людей так приучили — генетически и практически. Будешь бегать по площадям с лозунгами и флагами — уволят с работы, кому это надо. Почему не голосуют за альтернативные партии и не всегда — за альтернативных кандидатов? Для этого тоже есть вполне знакомое объяснение: вот станете властью — тогда мы за вас и проголосуем.

Сами все дадут

Новое начальство придет и скажет: “А теперь демократия”. Не вопрос — поймем и поддержим. И даже, отставив ненадолго розановскую чашку с чаем и вареньем, выйдем на массовое действо, веселое и безопасное, как раньше Первомай. Мы — за перемены, только перемены эти нам должны принести на блюдечке откуда-то сверху, желательно, чтобы к ним был приложен продуктовый заказ. Можно еще пенсионную реформу отменить. Мы ждем перемен: именно что ЖДЕМ. Не приближаем сами — инструментов нет и веры в успех нет, общего понимания, какими они должны быть, тоже нет, — а ждем, когда, как говорил Воланд, “сами предложат и сами все дадут”.

Не случайно среди последних задумок есть и законодательство про продолжению национализации элит — запрет на иностранное гражданство, например. Им, наверху, не жалко лучшего человеческого материала — не нравится здесь, езжайте в свою гейропу. Но властям уже приходится удерживать при себе холопов — худший, переживший отрицательный отбор, человеческий материал. Иначе разбегутся и холопы.

Это и в самом деле скверная ситуация: можно остаться, как братский Лукашенко, исключительно с собственными отвязными головорезами и инфокиллерами и в состоянии перманентной гражданской войны с собственным народом.

Тогда и возникнет риск слинять в два дня, самое большее — в три. 

Андрей КОЛЕСНИКОВ, руководитель программы “Российская внутренняя политика и политические институты” Московского центра Карнеги