Рыжие облака над пляжем: что сделает обладатель “экологического миллиона” Бородин

Что активист будет делать с этими деньгами? Как изменилось состояние окружающей среды в Мариуполе и экологическое сознание горожан?

— Деньги я получил сразу. И хотя пришли они на мой персональный счет, своими я их не считаю, это деньги тех, кто за меня голосовал. Большая проблема — их использование: стараюсь наиболее эффективно выбирать оборудование. Поставщиков таких немного, приобретать будем у официальных представителей, все оборудование будет с документами. Сейчас всем производителям отправлены запросы, ждем ответа. Из миллиона пришлось заплатить налогов 195 тысяч, сумма уменьшилась, поэтому сейчас приходится экономить.

У нас есть краткосрочные и долгосрочные планы. Из краткосрочных: визуальный контроль и установка камер на те источники, где больше всего выбросов. Будем расширять эту сеть и в Мариуполе, и в Кривом Роге, и в Запорожье. В Кривой Рог и Запорожье будут приобретены наборы пылемеров и датчиков азота, как у нас в Мариуполе. Еще будет куплен особый пылемер, который и сам делает замеры и по нему можно проводить калибровку имеющегося оборудования. Есть долгосрочный проект — покупка недорогих китайских датчиков, из которых можно делать приборы для замеров на местах. Их можно подключать в электрическую сеть и передавать данные на сервер. Если массово использовать эти приборы, то картинка измерения может быть наиболее реалистичной по всему городу, и в реальном времени. Так проводят замеры в Европе и США: данные берутся с таких датчиков и получают картину, отображающую реальное состояние. У нас картинка со спутника и после замеров зачастую не имеет отношения к реальной ситуации. Сейчас приведем в соответствие имеющиеся приборы, чтобы можно было мультиплицировать недорогие датчики. А люди за небольшие деньги будут их приобретать себе домой, тем самым расширяя сеть.

— Как вы вообще решились на участие в шоу “Новые лидеры”? Вы же понимали, что это шоу призвано развлекать, что у него есть сценарий, в котором для драматизма и “подогрева” зрителей должна присутствовать интрига, конкуренция, и не всегда честная. Как с этим мирились? Так сильно нужны были деньги? И для чего?

— Решение принять участие в проекте пришло в самый последний момент. Это было коллективное решение.

О деньгах мы не думали, понимали, что это возможность доступа к телевизору и возможность рассказать о проблеме Мариуполя и других промышленных городов от первого лица на всеукраинском уровне. Потому что другой возможности, к сожалению, нет. Были случаи, когда с ведущих каналов приезжали журналисты, я с ними беседовал, тратил сутки на съемку сюжета об экологии, а в итоге сюжеты не выходили. Одно дело новостной сюжет, другое — попытка вынести проблему более детально на глобальный уровень и что-то об этом рассказать. Пусть даже в формате шоу.

Я все это понимал, но очень рад, что шоу не превратилось в треш, не скатилось до уровня какого-то там “Дома-2” или чего-то еще. Спасибо всей команде этого шоу, что они нашли баланс, где людям с одной стороны было интересно посмотреть, с другой — удалось создать диалог новых смыслов. Те люди, которые там присутствовали, и вопросы, которые там поднимались — это то, что сейчас обсуждается в обществе, но не в политикуме.

Вопрос, куда потратить деньги в случае выигрыша, у нас сразу был понятен. Мы знали, какое оборудование нам нужно, мы понимали, какая у нас тактика и стратегия по воздействию на загрязнителя, не только в Мариуполе, но и в Кривом Роге и в Запорожье. Мы прямо и честно всем говорили, что даже получив эти деньги, купив оборудование, мы не получим 100% результат, мы сделаем шаг в системном направлении — в направлении борьбы, которая не будет выиграна за год или за два.

Это длительный процесс. И он не означает, что мы сегодня выиграем, завтра снимем сюжет на квадрокоптер, все замеряем и всех загрязнителей сразу посадят или они заплатят штрафы. Нет! Мы понимаем, что нам противостоит сильнейшая корпоративная система, в которой тратятся миллионы долларов, чтобы обойти законы для того, чтобы не платить штрафы и оставить все как есть, для того, чтобы покупать политиков и ставить своих управляемых мэров и депутатов, которые, в свою очередь, будут представлять интересы олигархов, а уже потом интересы жителей. Где у них нет конфликта интересов, там все в порядке. Мы понимаем, что тот, кто платит деньги, тот и музыку заказывает.

— Не страшно ли бороться с олигархами и корпоративной системой?

— Что более опасно: бороться с олигархами или быть на передовой? Один выйдет без единой царапины, кому-то повезет, кому-то нет. Здесь та же история. Но если кто-то решит расправиться со мной или моей командой, то он должен понимать, что это будет слишком резонансно. Нам известен весь список тех, которые заинтересованы в не очень хороших вещах относительно меня и команды. Безнаказанными они не останутся, если что. Они должны оценивать свои риски и, думаю, они их оценивают. Часть из них понимает, что те вещи, которые мы делаем, делаем потому, что это правильно и справедливо. Тот же Ахметов понимает, что это не политический заказ, это не происки конкурентов, желающих “отжать” бизнес. Это — реальная ситуация, у которой есть свои причины и источники. Если ситуация с экологией улучшится, то тема исчезнет с повестки дня. Нельзя раздуть проблему там, где ее нет. Как только проведут модернизацию, все само собой закончится.

— Вы были в Чехии на международной конференции по борьбе с промышленным загрязнением. Какие проблемы есть в Европе, как с ними борются? Может есть прогрессивные методы воздействия на загрязнителей, о которых мы не знаем? И вообще, как с окружающей средой в Европе, да и в мире, лучше, чем в Украине?

— Пообщавшись с представителями европейских стран, мы поняли, что везде практически одна и та же проблема. Там, где нет таких олигархов, как Ахметов, есть лобби крупного бизнеса, которое действует, может, не так нагло и вероломно, но очень похоже. В Италии, к примеру, страна Евросоюза как-бы, вроде бы должны действовать законы, но ситуация тоже не самая лучшая. Потому что везде загрязнитель играет на одних и тех же нотах: или мы работаем так как есть, или все уйдут на улицу. Везде одна и та же методичка. Мы уже смеялись, что надо выпустить методичку загрязнителя и рассказать, как они действуют и о чем постоянно рассказывают. Так что это и в Италии, и в Герцеговине, и в Казахстане. В Темиртау (Казахстан — ред.), на “АрселорМиттал”, еще страшнее, чем у нас, там реально черный снег.

— Тогда объясните, как одними измерениями можно исправить ситуацию? Или это только инструмент?

— Даже в тех странах, где есть хорошее законодательство, основной фактор влияния, как было в Чехии, в городе Острава — это давление людей. Задача измерения и задача поднятия этой темы с изучением влияния на здоровье — мотивировать людей на местах быть активными и эту тему продвигать через политиков. Политики что делают? Если есть запрос общества, они поднимают эту тему и пытаются на этом выехать. Нам все равно, заработает политик баллы на этом или нет. Важна эффективность.

— Где та черта, после которой начнутся изменения к лучшему?

— Я думаю, ключевой момент, которого мы ждем и который будет показательным, это то, что в 2019 году должна на половину завершиться модернизация самого крупного объекта загрязнения — Ильичевской аглофабрики. Мы сейчас очень внимательно следим, как реализуется проект. Если мы поймем, что он не реализуется вовремя, то будет виток серьезнейшего противостояния. Это будет огромнейший репутационный удар по компании “Метинвест”. Я лично приложу все усилия, чтобы это произошло. Если нас обманут здесь, доверия не будет никогда.

— На последних слушаниях руководство комбинатов обещалодо конца 2020 года закончить реконструкцию проблемных участков. Успеют?

— Мы следим, как идут работы. Но, я думаю, что не успеют. Хотя мы будет давить очень сильно, чтобы намеченное было выполнено.

— Вы замечаете изменения в сознании людей, живущих в городе, работающих на предприятиях? Стереотип “завод — кормилец” еще жив?

— Если раньше работники комбинатов считали, что завод — это единственное место работы, то сейчас ситуация меняется. Многие, особенно молодые, уходят с завода, открывают свой бизнес, кто-то уезжает за границу на заработки. Плюс, что заводчане не боятся потерять работу, что они стали снимать на видео, в каких условиях они работают, как работает оборудование. Это очень круто. Раньше никто не осмеливался это делать. Наши интересы с работниками по факту совпадают: они заинтересованы в нормальных условиях труда, а мы хотим, чтобы у них эти условия были.

— Хотя, как вы сказали, деньги вашими не являются, но они любят счет. Как собираетесь отчитываться? Есть определенные условия?

— В договоре с ICTV предусмотрена отчетность. И договор будет считаться исполненным тогда, когда вся сумма будет истрачена и по ней будет сделан отчет. Он не ограничен по срокам, только по сумме. Все должно быть потрачено на экологическое направление, на него оно потрачено и будет.

Оставить какие-то деньги и ничего на них не купить не получится. И еще наши главные оппоненты, корпорации-загрязнители, против которых мы выступаем, будут следить. Любой просчет с нашей стороны будет использован против нас. Наверное, сейчас сидят, потирают руки и ждут, что у нас ничего не получится (смеется — ред.). Поэтому нам важно, чтобы все процессы были открытыми и понятными. Будем действовать в правовом поле.

— Где ваш личный запас прочности?

— Для меня это важно. Экология влияет и на меня, и на мою семью. Мне важно, чтобы молодежь отсюда не уезжала. До тех пор, пока с пляжа будут видны рыжие облака металлической пыли, люди не будут себя связывать с этим, на мой взгляд, перспективным городом, сколько бы руководство города не говорило о новых смыслах. За новой плиткой и красивыми гирляндами не скрыть заводские выбросы.

Я не знаю, где мой предел прочности. Глаза боятся — руки делают. Я делаю, что должен и жду, когда откроется окно новых возможностей.

Ірина ГОРБАСЬОВА