Рейх, Metallica и внутренняя оккупация. Как Сурков накосячил с новой идеологией

Сурок взглянул на свою тень и предсказал долгую зиму. Эта фраза — лучшая, пожалуй, рецензия на статью Владислава Суркова “Долгое государство Путина”. На этом можно было бы и закончить, но в силу ничтожности гонорара за подобное количество знаков тему придется развить.

Стоит отметить, к примеру, что текст полон занятных музыкальных аллюзий. Начать с того, что автор, некогда выступивший вдохновителем и идеологом концепции суверенной демократии, дошел, наконец до отрицания демократии как таковой. Что ж, учитывая, что его карьера неуклонно уклонна (как пели “Битлы”, Suddenly I'm not half a man I used to be), это вполне закономерно: г-н Сурков пытается вновь оказаться в идеологической обойме, продвигая концепцию, не просто обеспечивающую консервацию путинского режима, но также гарантирующую место в мавзолее и иконический вплоть до канонизации статус самому своему патрону. На фоне такой перспективы центральноазиатские деспотии с их смешными пожизненными президентствами выглядят до смешного убого.

Здесь идея тоньше — она неуловимо похожа на уловку Каддафи, который “Лидер Зеленой революции”. Вождя-то ни в отставку, ни на пенсию — ну так, чтобы по закону — не отправишь. Тот же, по сути — но не по методу — прием предлагает Сурков: даешь, мол, эпоху Путина. Которая — в отсутствие иных вариантов — продолжится и после Путина. Причем композиционно это подается в таких терминах, что автора легко заподозрить в латентной любви к группе “Сплин”. Или, как минимум, к одному из ее хитов:

Скоро рассвет, выхода нет
Ключ поверни и полетели
Нужно писать в чью-то тетрадь
Кровью, как в метрополитене
Выхода нет, выхода нет

Собственно, это вполне сойдет за краткое резюме сурковской статьи. В том смысле, что иначе, как отвернуться от демократии, каковая есть сплошное лицемерие и кидалово простого народа, и смириться с тем, что Россия является военно-полицейским государством, готовым и дальше продвигать соответствующие политически-управленческие ноу-хау, делать больше нечего.

Не то, чтобы в этих мудрствованиях была какая-то новизна: Россия путинская принципиально не отличается ни от романовской, ни от ленинской. Хотя стоит отдать должное откровенности Суркова: под “Россией” здесь следует понимать ее элиту. Которая большую часть истории существует с народом в параллельных мирах, периодически пользуя его в своих авантюрах. Тот, вестимо, в них участвует, “но отстраненно”, поскольку “всегда себе на уме”. И если когда элита сильно загоняется, то может ее и... Здесь Сурков использует потрясающий по своей глубине эвфемизм “притянуть к родной земле” (”Поздний час, половина первого, семь футов под землей...”).

Проще говоря, он с государством взаимодействует вынужденно — скорее по необходимости, чем по желанию. То есть, примерно так, как с оккупационными властями — увы, эту цепь рассуждений автор оборвал, не доведя до конца. И более того, приложил немалые эпистолярные усилия, чтобы это очевидное сходство скрыть: народ, дескать, в России “глубинный”. Причем глубинный и избегающий интеракций с властью настолько, что американским либертарианцам остается кусать локти. Что, в общем, совершенно не удивительно: в конце концов, автор их “библии”, Айн Рэнд — дама из Питера...

В общем, если кому опостылел Запад с его лицемерной системой сдержек и противовесов — на рынке б/у идеологий новый завоз. Ноу-хау элементарно. В основе его архаичный тезис о неэффективности демократии и бесполезности ее институтов. В России, дескать, все держится на доверии и неформальных связях, остальное — излишества и декорации. Будь как Россия!

Разумеется, повторить этот опыт где-то еще возможно примерно в той же степени, что и северокорейский — не то, чтобы совсем уж невероятно, но незачем.

Впрочем, реклама кремлевской модели, представляется, в планы автора не входила. Просто Сурков фактически заявил, что “русский мир” — банкрот, денег на подкуп иностранных элит остается все меньше, возможности этого метода оставляют желать лучшего, а потому Москве нужна более дешевая политика дестабилизации оппонентов. Коей, собственно, является популизм — модель власти без ответственности. И, пожалуй, следующий пассаж — не только чистосердечное признание, но и программа на будущее: “Чужеземные политики приписывают России вмешательство в выборы и референдумы по всей планете. В действительности, дело еще серьезнее — Россия вмешивается в их мозг”. Что ж, “чужеземные политики” давно должны напрячься — а заодно и адвокаты “Металлики”: больно уж сие откровение напоминает ее Crash Course In Brain Surgery (”Загляни внутрь — и увидишь: эти слова врезаются глубоко в мой мозг...”).

Увы, впечатление безнадежно портит бездарно конъюнктурная концовка. Пока Сурков выписывал строки с обещанием “долгой и славной истории нашему новому государству”, где-то в уголке его кабинета умиленно всхлипывали призраки тысячелетнего Рейха и победившего коммунизма.

Алексей  КАФТАН