Рецепты для “Сколково”

Тем не менее активность фонда “Сколково” возросла — подписаны соглашения с вузами, Cisco и Microsoft, Федеральной миграционной службой (ФМС), сформирован костяк управленческой команды. Можно представить весь проект “Сколково” в виде аквамира — мини-аквариума, самоподдерживающейся экосистемы. Какие шаги приведут к развитию такой системы для российских инноваций?

Среди “подписантов” “Сколково” пока отсутствуют крупные российские компании. Это подчеркивает незрелость внутреннего спроса на инновации.

Пока, похоже, фонд “Сколково” пытается реализовать hands-off модель: дескать, мы создадим инфраструктуру — физическую (здания, сети, оборудование), финансовую (венчурные фонды, инкубаторы), образовательную, административную. Все это будет работать на рыночных принципах. Выбирать области, в которых будут сфокусированы исследования и разработки, не дело фонда.

Опыт показывает, что такой подход плохо работает на российском инновационном рынке. За последние два года закупили множество суперкомпьютеров. Однако не могут их загрузить ни собственными вычислительными проектами, ни заказами российских корпораций. Проявился дефицит компетенций: корпорации не умеют ставить задачи, а университеты не могут их решать. Значит, помимо трансфера технологий нужно еще заниматься трансфером среды.

Чисто рыночный laissez-faire подход (принцип невмешательства государства) будет успешно работать лет через 15-20, когда сложится вся экосистема. А пока Российская венчурная корпорация вынуждена создавать посевной фонд. Без него классические венчурные фонды испытывают катастрофический голод проектов на входе.

Фундаментальный дефицит

Проект “Сколково” реализует национальную модель инновационного развития в особенных условиях. Финансовый кризис заставил многие правительства сократить бюджеты на науку в 2011 г. (Великобритании — на 10%, Испании — почти на 8%). Бизнес-сектор R&D привык получать из финансируемых государством исследовательских центров и университетов “фундаментальное топливо”. Скоро он начнет испытывать его дефицит.

Есть несколько сценариев решения проблемы “фундаментального дефицита”. Первый — рост доли в глобальном инновационном пироге тех стран, которые, наоборот, наращивают национальные научные бюджеты (США, Франция, Германия, Сингапур, Швеция).

Второй сценарий — усиление роли международных проектов, таких как Большой адронный коллайдер или ITER (создание термоядерного реактора). В них стороны либо изначально делают результаты открытыми, либо договариваются о принципах их совместного использования. Так, центр компьютерного моделирования ITER “приземлен” в Японии, но результаты доступны всем участникам проекта.

Третий сценарий — рост роли бизнеса, смещение его R&D-программ в фундаментальную часть спектра. Это под силу крупным международным корпорациям. Правда, рассчитывать на открытость результатов в таком случае не стоит. Только на сравнительно честные сделки, которые необходимо внимательно структурировать.

Как найти российский Google?

“Сколково” жизненно необходимы “истории успеха”. Без них задерживаются инвестиционные решения крупных международных игроков. Для того чтобы создать эти истории, нужно погрузиться в проблематику R&D глубже, чем пять президентских приоритетов.

Конечно, легче всего договориться о создании центров адаптации готовых технологических платформ для российского рынка. Так выглядит одно из направлений, обнародованных в меморандуме “Сколково” и Microsoft (Microsoft Business Solutions).

Сложнее приземлить разработку целых платформ для глобальных рынков в России, хотя такие примеры есть. Это немногие российские компании, доминирующие на своем рынке, — Parallels, ABBYY, Kaspersky. Есть примеры и среди международных компаний — Alcatel-Lucent перенесла основные разработки Genesys Labs (решения для контакт-центров) в Санкт-Петербург. Boeing без всякого “Сколково” выполнил более 30% работы по дизайну Drеamliner в самом центре Москвы.

Но все это не game changers, которые реально создают новые рынки. К их числу относятся тот же ITER или Thousand Dollar Genome, который превратит медицину из статистической, доказательной в персональную.

Определить области, в которых вероятны такие game changers, — сложная задача, но решаемая. Можно запустить собственный форсайт, а можно оттолкнуться от перечня технических вызовов века Инженерной академии США (www.engineeringchallenges.org). Там и создание лучших лекарств, и разработка инструментов научных открытий, и расширение виртуальной реальности.

Кто же сможет стать центром формирования правильной системы отношений для реального технологического сдвига?

Настоящих буйных мало…

Пока спрос со стороны российских компаний будет формироваться, нужно тщательно выстроить партнерство с глобальными корпорациями. Они могут привить культуру инноваций крупному российскому бизнесу, сформировать технологические кластеры — тот “опаринский бульон”, в котором будут расти перспективные стартапы.

Но инновации нужны только в условиях реальной конкуренции. Именно она толкает исследования и разработки глобальных корпораций, заставляет их регистрировать патенты. Мировой топ-лист по этому показателю стабилен, и IBM возглавляет его семнадцатый год подряд. Рядом Samsung, Microsoft, Canon, Panasonic, Toshiba, Sony, Intel.

Именно такие компании способны стать креветками в сколковском аквамире — самыми крупными обитателями, вокруг которых формируется остальная экосистема, начиная от стартапов.

Ради успеха проекта в целом фонду “Сколково” надо активно структурировать сделки с ними, постоять в сторонке не получится.

Что прежде всего будет в фокусе глобальных корпораций?

Первое — качество и прозрачность администрирования проекта во всех его аспектах. Закон о “Сколково” с этой точки зрения играет роль декларации о намерениях. Нужно продолжать правильную практику, начатую соглашением с ФМС. Только ограничиваться пресс-релизами не стоит. Такие соглашения нужно публиковать. И как можно скорее прорабатывать детали налогового, таможенного, патентного, технического регулирования в “Сколково”.

Второе — аккуратное выстраивание соглашений: какие новые возможности получат глобальные корпорации, участвуя в “Сколково”. Без ясных бизнес-выгод, реализуемых на территории России, мало кто пойдет дальше общих благопожеланий, записываемых в меморандумы. Фонд здесь должен координировать отношения с широким кругом органов власти, регулирующих высокотехнологичные рынки в России.

Третье — создание многосторонних партнерств глобальных компаний с российскими и их вместе — с университетами. Можно создавать в структуре лабораторий международных корпораций совместные центры компетенций там, где их российские технологические решения опережают мировую практику.

Сначала такие партнерства придется сшивать вручную. Например, после катастрофы в Мексиканском заливе нет сомнений в необходимости нового уровня управления в нефтегазовой отрасли. Внедрение SAP в “Лукойле” — одно из крупнейших в мировой отрасли, но это только часть всей архитектуры. Можно свести в “Сколково” ведущий отраслевой университет, “Лукойл” и разработчиков всех технологических платформ и так впервые в мире создать качественно новую интегрированную информационную среду.

Только активно формируемые аквамиры способны к саморазвитию — вокруг них постепенно возникнут десятки новых успешных компаний.

Если же заняться исключительно развитием инфраструктуры, легко уподобиться пушкинскому старику. Он, конечно, золотую рыбку поймал — но только после травы морской и тины. Да и то, чем закончилось дело с рыбкой, трудно назвать историей успеха.

Олег БЯХОВ, директор по развитию бизнеса IBM East Europe/Asia