Реквием Кобзону. История провинциального мальчика, который хотел хорошо питаться

Собственно говоря, все было понятно еще месяц назад, когда российские СМИ бодро рапортовали, что Кобзон помещен в плановую кому, и выйдя из нее запоет казенным соловьем на весь мир. Это был верный признак: если уж российские СМИ пишут, что у кого-то все идет хорошо, можно садиться и сочинять некролог. 

И вот, настало время для некролога. 

По традиции зададимся вопросом: был ли покойный нравственным человеком? Вероятно, нет, не был, но не потому, что был монстром. Напротив, в Кобзоне не было ничего зловещего или мистического. История его жизни проста и понятна: провинциальный мальчик, наголодавшись в военном и послевоенном детстве, хотел хорошо питаться и искал способ осуществить свою мечту. Попробовав Днепропетровский горный техникум, бокс и самодеятельность, он обнаружил, что последнее для него — перспективно, и, шаг за шагом, стал пробиваться наверх. Даты в разных вариантах его биографии расходятся: служа в армии с 1956 по 1959 год, в ансамбле песни и пляски ЗакВО, он, якобы, одновременно с этим, с 1958 года работал в Москве, в цирке на Цветном бульваре, в программе “Куба — любовь моя”, где исполнял одноименную песню Пахмутовой- Добронравова-Гребенникова, написанную к приезду Фиделя Кастро в город Братск в 1962 году. Объяснений этому нет — да они и не нужны. Возможно, какие-то эпизоды биографии Кобзона аккуратно замели под ковер — а, возможно, постарев, он просто путался в датах, иной раз и привирая — но кто без греха?

Как бы то ни было, провинциальный мальчик пробился к сытой жизни, причем, довольно быстро. А, поскольку никакой другой мечты у него не было, он легко расплатился за успех остальной частью себя, уступив ее бесам советской пропаганды.

Так жизнь Кобзона разделилась на два отдельных рукава: частную, в принципе, вполне заурядную, и витринно-пропагандистскую, которой за него жили советские бесы. В частной жизни Кобзон мог позволить себе оставаться человеком в той мере, в какой хотел этого сам — и многие из тех, кто был с ним знаком лично, отзывались о нем, в общем, неплохо. А на публике его телом распоряжался советский агитпроп.

Надо сказать, что Кобзон не был здесь исключением. Все”мастера культуры” из СССР и России, которым власть позволяла и позволяет находиться в этом статусе, и даже те, кто получил приставку “фрондеры” и “опальные”, находились — и находятся по сей день — ровно в таких же условиях. За право на фронду они платят урезанием пайки, но и в этом случае их фрондерство, терпимое властью, просчитано до последнего писка, и ни на миллиметр не выходит за дозволенные рамки. Те же, кто выламывался из рамок, лишались договора, и их публичная жизнь в Вечносоветской России, как бы она ни называлась в этот момент, РФ или СССР, прекращалась. Иной раз их вышвыривали из страны, но бывало и так, что, после покаяния, контракт с ними возобновлялся.

Кобзон же в этом ряду был просто последовательнее других. Его тело, с самого начала сотрудничества, и до последнего вздоха послушно делало все, что от него требовали. Видя его надежность, телу Кобзона оказывали все большее доверие. И оно его неизменно оправдывало: исполняло ртом все требуемые песни и официальные речи, имело на себе предписанное выражение лица и прилагаемый к нему парик утвержденного образца и голосовало так, как было указано. Именно по этой причине Кобзона использовали по полной, аж до 80 лет, что для певца ртом очень много, даже с поправкой на фонограмму. Когда же он окончательно пришел в негодность, его утилизировали также с максимальным эффектом, в точно рассчитанное время, перебив новостью о его смерти видеорепортаж с похорон Маккейна и день рождения Лукашенко. 

Был ли Кобзон ненавистником Украины? В частной жизни, вероятно, нет — во всяком случае, он не дал оснований подозревать его в чем-то подобном. Скорее всего, личное отношение к политике, не только украинской, а вообще любой, было с его точки зрения первым шагом к нарушению договора, чего он всегда избегал.  

Отдельно, вероятно, стоит упомянуть криминальные связи покойного, поскольку они существовали на стыке его частной и публичной жизни. Здесь тоже все довольно очевидно: находясь, в силу своего официального статуса, в тесном контакте с российской властью, во всех ее проявлениях и персоналиях, Кобзон не мог не обрасти связями также и в криминальной среде, поскольку именно воровской мир, наряду с КГБ, является одним из двух источников, из которых выросли нынешние российские элиты. Эти связи давали ему дополнительный заработок в рамках контракта на всегда сытую жизнь. 

Можно, конечно, было бы позлословить, и обсудить, к примеру, какой памятник на могиле Кобзона, которого похоронят на Востряковском кладбище, более всего уместен. Вероятно, самым подходящим сюжетом, соотнесенным с общественной деятельностью покойного, стал бы скорбящий бурят с угольно-черным лицом, собирающий детскую пирамидку. Но, повторяю, бурятами и пирамидками, по большому счету, занимался не сам Кобзон, а те, кто арендовал его тело и речевые функции для публичного использования. Если же суммировать то, что останется после Кобзона, который уже через полгода будет прочно и навсегда забыт, то наилучшим памятником ему была бы, вероятно, вертикальная плита из толстого витринного стекла, без каких-либо надписей, через которую были бы видны могилы криминальных авторитетов и прочих видных представителей российской элиты, похороненных неподалеку. 

И, наконец, вернемся к вопросу, вынесенному в заголовок: куда денется бес Кобзона? Чье тело, взамен пришедшего в негодность, будет использоваться им теперь?

Несомненно, за открывшуюся вакансию, точнее, за целый набор вакансий: тут и патриотичный певец ртом — воплощение ностальгии по СССР, и депутат от бурятов, и друг ДНР, а также друг смертельно больных детей — и так далее, список довольно длинный, уже началась отчаянная подковерная борьба. Ясно и то, что набор этот будет растащен, и не перейдет в одни руки. При этом, хотя число желающих на порядки превышает возможное число мест, найти замены Кобзону достаточно сложно — его готовность отказаться от себя и выполнять, не раздумывая, любую команду хозяев, была уникальна даже для России.

Таких отличных зомби уже не делают, и даже секрет их изготовления утрачен. Притворщики-новоделы только симулируют покорность, при первой возможности норовя сбежать от хозяев в Европу или США. Недаром же кремлевские бесы до самой последней возможности поддерживали жизнь в уже разваливающемся полутрупе.

Сергей ИЛЬЧЕНКО