Реанимация трупа. Что Макрон при помощи Трампа может сделать из “Нормандского формата”

События последних недель указывают на то, что Запад активно педалирует реанимацию уснувшего было в связи с непредсказуемыми переменами в Вашингтоне и проходившей в зимне-весенний период “битвой за Европу” “Нормандского формата” переговоров по российско-украинскому конфликту.

Напомним, что этот формат включает, на разных уровнях представительства, Германию, Францию, Украину и Россию. С момента памятной берлинской встречи в октябре прошлого года Франсуа Олланда в кресле президента Франции сменил энергичный Эммануэль Макрон, на первом же “свидании” быстро поставивший на место российского диктатора Владимира Путина, экстренно прибывшего в Париж извиняться за поддержку соперницы Макрона Марин Ле Пен.

Как известно, два свои основные сражения — а это избирательные кампании в Нидерландах и Франции — были Москвой проиграны (Кремль ставил на евроскептиков). Приближающееся третье — федеральные выборы в Германии — тоже не сулит никаких выигрышей российскому лобби. Из этого, по крайней мере, следует, что позиции путинского режима внутри “Нормандской четверки” теперь ослаблены.

Такое положение вещей как бы подчеркивается сторонником жесткой линии (если вынести за скобки ближневосточный вопрос) по отношению к России Макроном, когда он заявляет, что выступает за “прямой диалог ради конкретных действий”. В то же время, сами по себе телефонные переговоры лидеров “нормандских государств”, похоже, ничего нового не обнаружили — Украина (разумеется, единым голосом с Германией и Францией) требует соблюдения режима прекращения огня, который никогда не соблюдался. Путин, в свою очередь, “лепит горбатого”, озвучивая подготовленную своим аппаратом методичку о “серьезных сбоях” в выполнении Минских соглашений. Каковые соглашения тоже никогда не выполнялись — разве что, периодически, самой Украиной, и, как правило, в ущерб себе, но никогда — российской стороной. Впрочем, можно “засчитать” в актив России перехваченное украинскими спецслужбами указание ФСБ российским военным сдавать под расписку паспорта РФ и получать документы ЛНР и ДНР. Вероятно, таким образом Кремль тщится продемонстрировать, что сокращает прямую военную деятельность “по защите мирных граждан ЛНР и ДНР”, которой мотивировал свое присутствие на территории Украины очередной взятый в плен украинцами российский военный Виктор Агеев.

Но, если обойтись без сарказма (что, согласитесь, трудно) по поводу как Минских соглашений, так и Нормандского формата, то основания для некой надежды на конструктивность грядущих вскоре встреч “четверки” имеются. Однако эти основания, к сожалению, генерируются извне самого по себе “Нормандского формата”.

Во-первых, следует обратить внимание на интенсивность и содержание заявлений специального представителя США по Украине (если практично сократить название его должности) Курта Волкера. В частности, посол Волкер озвучил как перспективу расширения участия США в разрешении российско-украинского конфликта, так и ввел в лексикон дипломатической активности Запада формулу “не замороженный, а горячий конфликт”. Это можно трактовать как пересечение определенного рубежа, и, судя по всему, намеренное обострение риторики “глубоким государством” в американском правительстве (в частности, в Госдепе) по отношению к России.

Мотивация такого транзита читается довольно легко — это переход Вашингтона к “нео-бушистским” элементам внешней политики по отношению к Европе. Достаточно случайно, но в одной конкретной точке совпали интересы экономического националиста Трампа и его ультраконсервативной группы советников, обеих системных партий в Сенате и Палате представителей, их лобби в большом американском бизнесе и “глобалистской” бюрократии в аппарате федерального правительства.

И это, во-вторых, новый, долгосрочный и исторический в правовом смысле пакет санкций против России, Ирана и Северной Кореи, который на днях поддержит Конгресс и, как обещал, подпишет президент Трамп.

Это, с одной стороны, достаточно весомое обстоятельство, для того, чтобы склонить РФ к прогрессу в выполнении Минских соглашений в рамках переговоров в “Нормандском формате”.

С другой стороны, это свежий, и достаточно существенный повод для того, чтобы Россия вновь попробовала расколоть трансатлантическое единство, и без того переживающее не лучшие времена, а также европейцев между собой. Стоны Западной Европы в адрес последствий нового витка санкций — впрочем, несколько смягченные как раз с оглядкой на западноевропейские интересы — подтверждают, что некоторые шансы на это у Москвы имеются. В конце концов, сеанс лицемерного самобичевания германской корпорации “Сименс”, которая, как оказалось, выстроила в России корпоративную систему в масштабах, сравнимых с пресловутым кооперативом “Озеро”, продемонстрировал всю глубину предосудительных российско-европейских деловых связей, переживших все предыдущие раунды санкций.

Поэтому, в-третьих, на предстоящем этапе “прямого диалога ради конкретных действий” Украине предстоит жестко придерживаться позиции “сначала безопасность, контроль над границей, а потом — все остальное” и отодвигать вопрос “реинтеграции по-мински” в туманное будущее. И, разумеется, кивать на пока “незримого участника” нормандского диалога — Соединенные Штаты. Ведь период “параноидальной русофобии” в Вашингтоне, как выразился глава МИД РФ Сергей Лавров (заметим, крайне небезосновательной), сегодня неизбежно проецируется и на “нормандский формат”, а это объективно усиливает украинские позиции.

Такое положение вещей, при котором в переговорах участвуют как минимум две страны, пусть и в очень разной степени пострадавшие от гибридной российской агрессии, а именно Украина и Франция, Киев обязан использовать на полную катушку. Похоже, то обстоятельство, что требовать каких-то уступок от Украины в пользу России в нормандском ли, минском ли “формате” является не только аморальным, но и бесперспективным — ныне можно считать общим местом. И нашей исходной позицией.

Максим МИХАЙЛЕНКО