Разорвать круг безнаказанности

Недавно украинские и международные правозащитники отослали в Международный уголовный суд (МУС) в Гааге отчет с описанием доказательств международных преступлений в оккупированном Крыму. Авторы представления хотят побудить суд начать расследование. Они напоминают, что военные силы России совместно с военизированными формированиями вторглись на Крымский полуостров, территорию суверенного государства. Тем самым они нарушили устав ООН, который запрещает использовать военную силу. 

Поскольку общая статья 2 четырех Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. квалифицирует любую оккупацию одного государства другим государством как международный вооруженный конфликт, то государство-оккупант должно принимать во внимание на оккупированной территории требования международного гуманитарного права, прежде всего — соблюдать права и свободы человека. 

В отчете подчеркивается, что оккупация продолжается, независимо от “референдума” 16 марта 2014 г. о статусе полуострова и дальнейшей аннексии. Поскольку такие акты, согласно украинскому и международному законодательству, незаконны. А следовательно, самые серьезные преступления с момента вторжения могут автоматически становиться военными преступлениями и преступлениями против человечности, которые описаны в ст. 8 Римского устава МУС.

Офис прокурора суда в Гааге начнет расследовать международные преступления, когда убедится, действительно ли они произошли, и была ли массовой или систематической атака на гражданское население согласно политике государства-оккупанта либо военизированных формирований на полуострове. Это, собственно, и доказывают правозащитники в своем представлении. 

По словам координатора полевых миссий правозащитной организации “Международное партнерство за права человека” (IPHR) Светланы Валько, доказательством системности преступлений являются заявления топ-чиновников о некоем плане. Например, о плане борьбы с мусульманским экстремизмом. Обычно после таких заявлений в Крыму начинались преступления. 

“Легко прослеживается патерн (шаблон. — М.М.) в преследованиях прокуратурой. Например, задерживают 11 крымских татар, но забирают с собой лишь самых активных четырех... Если на территории провели 200 обысков мечетей, никакого обыска храма и вместе с тем исчезает определенное количество мусульман, то это очевидный патерн”, — объясняет она. 

“Я поддерживаю предложение председателя Следственного комитета РФ Александра Бастрыкина считать экстремизмом отрицание референдума в Крыму”, — процитировано в отчете одно из таких заявлений непризнанного Киевом премьер-министра Крыма Сергея Аксенова. 

Правозащитники убеждены, что оккупационная власть для своих атак выделила такие целевые группы: оппоненты аннексии, критики или подозреваемые в критике. “Мишенью для международных преступлений стали несогласные с аннексией полуострова. Их выбрали на основе политических взглядов, идеологии. Однако самая большая группа пострадавших — это крымские татары. Их определили мишенью на основе этнических, политических, религиозных признаков”, — объясняет бывший Уполномоченный Грузии в Европейском суде по правам человека Симон Папуашвили. 

Авторы отчета приводят факты семи убийств, 15 насильственных исчезновений, 90 случаев незаконного содержания под стражей, 39 случаев истязания, других форм нечеловеческого обращения и завладения государственной или частной собственностью. Эксперты собирали информацию о преступлениях из журналистских расследований, отчетов международных организаций, которые попали на полуостров, а также лично зафиксировали свидетельства пострадавших.

Грузинский юрист Симон Папуашвили напоминает, что преступления против человечности в международном гуманитарном праве по тяжести приравниваются к преступлению геноцида. Он подчеркивает, что ни один преступник не был наказан за эти преступления. Россия отвергает обвинения правозащитников в грубых нарушениях прав граждан Украины в оккупированном Крыму и отказывается их расследовать, или расследует неэффективно.

“Преступники видят, что они остаются безнаказанными. А это открывает путь для совершения еще большего количества преступлений, для повторения такого же поведения преступников. Наша задача заключается в том, чтобы разорвать замкнутый круг безнаказанности и привлечь к ответственности тех, кто этого заслуживает”, — говорит Папуашвили, и констатирует, что массовой атакой на гражданских дирижирует власть Российской Федерации. “Мы знаем, что эта цепочка команд (совершение преступных действий. — М.М.) ведет к одному человеку в Москве. То есть то, что мы пытаемся сейчас сделать, — это заставить МУС открыть расследование, которое приведет к обвинению и аресту высоких должностных лиц высшего звена в РФ”, — добавляет юрист. 

Светлана Валько прогнозирует, что, таким образом, суду будут менее интересны исполнители преступлений. “Я не могу говорить за суд, но думаю, что он не будет рассматривать участие “экс-прокурора Крыма” Наталии Поклонской, которая однозначно исполняла приказы. Для него важно проследить, кто отдавал приказы. Суд вообще основан для того, чтобы привлечь к ответственности элиты, которые остаются безнаказанными”, — объясняет она и добавляет, что в своем представлении правозащитники пытаются проследить цепочку преступных команд. “Если доказано, что преступление совершили сотрудники ФСБ, то это свидетельствует, что о нем не могло не знать руководство ведомства. Это делалось как минимум с молчаливого согласия или по приказу. Это можно проследить из любой точки планеты”, — объясняет она. 

Кроме МУС, по словам Симона Папуашвили, планируется активировать расследование серьезных преступлений в других странах, используя универсальную юрисдикцию. “Есть 14 стран на территории ЕС, которые могут вести дела с универсальной юрисдикцией. Это означает: если россиянин, к примеру, из Санкт-Петербурга совершит международное преступление на территории Крыма, то универсальная юрисдикция во Франции, Бельгии, Германии позволяет инициировать расследование и признать доказательства достаточными для того, чтобы этого человека арестовали и наказали, как только он сделает хотя бы шаг на территорию такой юрисдикции”, — объяснил он.

Убийства и насильственные исчезновения

В отчете правозащитников приведены списки убитых и исчезнувших бесследно. Первый перечень возглавляет Станислав Карачевский, майор 10-й Сакской бригады морской авиации, которого 6 апреля застрелил российский военнослужащий, когда тот паковал свои вещи, чтобы переехать в материковую Украину.

В этом списке есть украинский активист Марк Иванюк и крымские татары Решат Аметов, Эдем Асанов, Качок Мухиддин, Бекир Небиев, Бильял Билялов. 

Исчезнувшими бесследно правозащитники считают Федора Костенко, Василия Черныша, Ивана Бондарца, Валерия Ващука, Леонида Коржа, Тимура Шаймарданова, Сейрана Зейнединова, Исляма Джеппарова, Джевдета Ислямова, Эскандера Апселямова, Усеина Сайтнабиева, Мареселя Аляутдинова, Эльдара Селямиева, Эрвина Ибрагимова и Арсения Алиева. 

Авторы отчета констатируют: когда есть доказательства, связывающие с исчезновениями оккупационную власть и военизированные формирования, в России отказываются предоставлять какую-либо информацию о судьбе пострадавших. Представители власти усиливают подозрения в cвоем соучастии в международных преступлениях недостаточной прозрачностью расследования и сомнительными официальными объяснениями. 

Пытки и нечеловеческое обращение

В представлении задокументированы такие формы пытки, как использование электрического тока, огнестрельные ранения, калечение, жестокие побои и удушения. Также зафиксированы побои, лишение доступа к базовым нуждам во время содержания в неволе, отсутствие медицинского лечения, угрозы смертью, изнасилованием, серьезными телесными повреждениями, а также насильственное удержание пострадавших. 

Пытки и нечеловеческое обращение совершали ФСБ, полиция либо военизированная группировка “Крымская самооборона”. Бойцы вооруженных сил России принимали участие, по меньшей мере, в двух случаях пыток, пишут эксперты. Оккупационная власть прибегала к истязаниям и нечеловеческому обращению, чтобы получить таким образом признание, свидетельство против других людей, чтобы предотвратить их дальнейшую активность, а также как форму внесудебного наказания. 

Для примера авторы отчета приводят пытки над фотографом Геннадием Афанасьевым, которого арестовали в Симферополе и предъявили обвинение в терроризме. 31 июля 2015 г. крымчанин отказался от своих свидетельств и заявил, что его подвергали пыткам, принуждая таким образом свидетельствовать против режиссера Олега Сенцова и антифашиста Александра Кольченко. Представители ФСБ били его в боксерских перчатках, душили с помощью противогаза, впрыскивая в него аэрозоль, вызывающий рвоту. Через тело Геннадия Афанасьева пропускали электрический ток, угрожали сварочным устройством, когда он был голый, в течение двух суток лишали сна и воды. Официальные представители власти также убеждали Афанасьева в том, что его мать находится в соседнем помещении и что к ней применяют такие же пытки. 

Незаконное содержание под стражей 

Правозащитники убеждены, что 90 случаев задокументированных ими фактов содержания под стражей не имели легитимных оснований, а значит — незаконны. Такое содержание они разделяют на три категории: продолжительное содержание оппонентов в российских местах лишения свободы по решению судов в делах со сфальсифицированными доказательствами; длительное досудебное ограничение свободы, необоснованные судебные решения о содержании под стражей в Крыму, а также случаи непродолжительного внесудебного ограничения свободы полицией, службой безопасности и военизированными формированиями с “воспитательной целью”. 

Авторы отчета приводят в пример кейс украинского активиста Александра Костенко, которого представители ФСБ похитили из-за того, что он якобы бросал камни в работника “Беркута” в Киеве во время Евромайдана. Есть свидетельства, что в день возможного совершения правонарушения Костенко был в другом месте. На активиста давили, требуя признаться и свидетельствовать против других участников Евромайдана. “Выборочные аресты, предвзятые судебные решения, запугивание, системные нарушения внутригосударственных и международных процедурных правил и недостаток должных доказательств демонстрируют, что содержание под стражей граждан Украины является политически мотивированными действиями, а не обеспечением охраны правопорядка или защитой общественного спокойствия”, — объясняет Симон Папуашвили. 

Принудительные перемещения

Авторы отчета утверждают, что из Крыма перемещены до 60 тысяч граждан Украины (2,5% населения полуострова). Они подчеркивают, что люди законно находились в Крыму, однако их выгнали или переселили принудительно без каких-либо законных, с точки зрения международного права, оснований. Отчет содержит задокументированные случаи изгнания по решению суда, бегства из-за угрозы потерять свободу, угрозы преследования, из-за общей атмосферы страха, травли оккупационной властью и физического насилия. 

Более того, около 2200 украинским заключенным, отбывавшим наказание в крымских тюрьмах во время аннексии, автоматически предоставили российское гражданство и против их воли переместили их в другие пенитенциарные учреждения в России. 

Преступления против государственной и частной собственности

Юристы также зафиксировали 14 случаев конфискации государственной и 25 эпизодов — частной собственности. Они считают, что этого достаточно, чтобы наглядно показать срез преступлений против собственности как часть схемы так называемой национализации путем насильственного захвата полицией и военизированными формированиями. 

“Законных владельцев силой выгоняют с их территории; здания, фермы и другие объекты недвижимости конфискуют под сомнительными предлогами или без законных оснований вообще; невыплата компенсации закреплена российской Конституцией; изымают активы, которые принадлежат или используются независимыми медиа, крымскотатарским этническим меньшинством и Православной Церковью Киевского патриархата”, — цитируют авторы отчета расследование американского информагентства Associated Press. 

Под юрисдикцию суда в Гааге подпадают также умышленные атаки на исторические памятники, здания, которые служат учебным, художественным, научным или благотворительным целям. Так, к примеру, в сентябре нынешнего года МУС осудил на девять лет заключения исламиста Ахмада аль-Факи аль Махди, который в 2012 г. уничтожил мавзолеи и мечети в Тимбукту, на севере африканской страны Мали. Это первый осужденный судом за уничтожение культурного наследия, что приравнивается к военному преступлению. 

Международные правозащитники задокументировали в Крыму 11 случаев частичного или полного уничтожения культурных, исторических и религиозных памятников и собственности. Они принадлежали религиозным и культурным общинам — преимущественно крымским татарам. В отчете подчеркивается, что нет никаких доказательств того, что конфискация и уничтожение были “военной необходимостью или давали какое-либо военное преимущество”. Оккупационная власть не предоставила никакой компенсации владельцам за преступления против собственности, а также нет никаких свидетельств, что пострадавшие смогут получить такую компенсацию в будущем. 

Демарш России

 Можно ли российских высоких должностных лиц привлечь к ответственности, если президент Владимир Путин высказал намерение отказаться от членства в Международном уголовном суде? Симон Папуашвили считает, что распоряжение руководителя России — это лишь политический шаг, который не будет иметь никаких юридических последствий. “Ведь, согласно Венской конвенции о законности соглашений, подписанное соглашение является подписанным соглашением. Это был политический жест России на отчет Офиса прокурора МУС (в котором аннексия Крыма приравнивается к вооруженному конфликту. — М.М.), которая планировала начать кампанию против этого суда. Однако это не повлияет на суд, являющийся независимым судебным учреждением. Это также не помешает ему вести расследование и применять наказание к преступникам на территории, ратифицировавшей Римский устав. А это 123 страны”, — говорит юрист. 

Шансы на успех

Сколько времени понадобится офису прокурора, чтобы изучить события в Крыму, авторам представления сказать трудно. Офис не ограничен временными рамками. Изучение, например, российско-грузинского вооруженного конфликта заняло восемь лет, но исследование российско-украинских событий будет продолжаться до трех лет, все-таки отваживается прогнозировать Симон Папуашвили. Грузинский вопрос затянулся, поскольку правительство этой страны вводило в заблуждение суд, уверяя, что он расследует преступления в Южной Осетии. Как известно, МУС работает на принципе комплиментарности. То есть он начинает расследовать преступления только в том случае, когда понимает, что страна не хочет или по разным причинам не способна расследовать международные преступления.

Правозащитники также огорчены, что, с подачи президента Петра Порошенко, возможность членства Украины в МУС отложили на три года. Николай Гнатовский, председатель Европейского комитета против пыток, считает, что если бы в администрации президента не оттянули возможность ратифицировать Римский устав, а сразу стали членом суда в Гааге, то Украина могла бы больше влиять на скорое рассмотрение дел. “Мы снова заняли позицию объекта вместо того, чтобы быть активным субъектом. Мы открылись и сказали суду: “Вот смотрите на все наше белье и думайте, что с этим делать”. Если бы мы были членом МУС, то могли бы сразу передать ситуацию на рассмотрение прокурору и как минимум сэкономили бы время на одном этапе — предварительном расследовании”, — объясняет эксперт. Он отказывается прогнозировать, возбудит ли прокурор МУС дело по преступлениям в Крыму. 

Однако эксперты единодушны в том, что в случае возбуждения дела, расследование будет проходить с осложнениями, если учесть сворачивание Россией сотрудничества с МУС и изолированность полуострова. 

 ”Но это не станет препятствием. В таком случае свидетели, пострадавшие и их адвокаты поедут свидетельствовать в Гаагу”, — объясняет Николай Гнатовский. 

Кроме того, многие доказательства преступлений доступны для суда уже сейчас, говорит Светлана Валько и жалуется, что крымские преступления не расследуются силами украинских правоохранителей. 

 ”Сегодня любой потерпевший на свое заявление, как правило, получает ответ от органов прокуратуры и МВД, что следствие не имеет доступа к территории, а значит — не имеет возможности расследовать. Но это неправда. Можно было бы разными способами вызвать свидетелей, опрашивать их, установить подозреваемых, объявить подозрение, объявить в розыск. Но украинские правоохранительные органы не ведут процессуальных действий, которые могли бы провести и тем самым облегчить работу МУС”, — возмущается Светлана Валько. “Есть очевидные преступления, которые даже не нуждаются в опрашивании свидетелей. Например, дело “Хизб ут-Тахрир”. Все арестованные по обвинению в участии в этой организации не являются ее членами. К тому же в Украине эта организация не запрещена. Кроме того, Россия грубо нарушает права заключенных в Крыму украинцев, перемещая их в российские места заключения”, — добавляет правозащитница. 

Несмотря ни на что, в “Международном партнерстве за права человека” продолжают собирать сообщения и доказательства международных преступлений. Они призывают сообщать о преступлениях, совершенных против пострадавших и родных, на электронный адрес [email protected]. 

Николай МИРНЫЙ