15 июня состоится “прямая линия” президента РФ Владимира Путина с жителями РФ. Накануне мероприятия в блиц-интервью с российским политтехнологом, галеристом и арт-менеджером МАРАТОМ ГЕЛЬМАНОМ “Апостроф” поговорил о том, каких заявлений стоит ожидать от главы Кремля, и о чем он промолчит.
- Испугался ли Путин протестов 12 июня, он будет о них говорить во время прямой линии? Кого Путин обвинит в организации протестов?
— Испуг и страх — это реакция нормального мозга, а Путин уже давно неадекватный человек, поэтому к нему это неприменимо. Он ничего не боится, он Господа Бога не боится. Он уже для себя примеряет тогу Юлия Цезаря или Александра Македонского. Он живет внутри исторической реконструкции, которой они заполнили города. Безусловно, они считают, что события 12 июня — это тревожные сигналы. Они сравнивают это с теми событиями, которые были в Украине, находят общее. Они понимают, что это нечто такое, что не они планируют и ими не управляется. Если ими не управляется — значит, управляется из-за рубежа.
В интересах власти постоянно акцентировать внимание на том, что было санкционированное место для митинга (проспект Сахарова), а Алексей Навальный призвал всех идти в другое место (Тверская улица), а это провокация.
На самом деле, понятно, что российские власти закрыли возможности для легальной политической борьбы, поэтому сейчас возможны только нелегальные способы. Все, что находится вне рамок закона — это то, что надо делать, поскольку находящееся внутри коридора, который власть выстраивала для оппозиции, уже бессмысленно.
Думаю, что один вопрос этим событиям будет посвящен, но, безусловно, это не будет главной темой.
- Что в таком случае, может стать главной темой?
— Есть несколько вещей, которые Путин должен сообщить народу. Одну из них он проговорил недавно: все вокруг нас против нас, мы ведем некоторую войну, а война — не время для демократии и для выборов.
Путин должен объяснить обществу, почему власть ужесточилась по отношению к оппозиции, почему власть не выполнила ни одного экономического обещания, почему власть постарается на максимально низких энергиях провести ближайшие президентские выборы.
Думаю, что основной темой будут сложные отношения России и Европы, Америки, участие в сирийском конфликте. Это тема, в которой Путину есть что сказать. У них есть четкая концепция о том, все против нас. Одни, как [спикер Госдумы Вячеслав] Володин, считают, что есть генетическая русофобия, а другие считают, что есть какая-то меркантильность, когда Америка что-то выигрывает.
В целом, сообщение людям, что мы находимся в состоянии войны — главная тема ближайшей пресс-конференции.
- Может ли эта тема стать поводом для того, чтобы заявить о том, что Путин остается и идет на выборы? Или рано еще начинать кампанию?
— В его интересах, чтобы выборы начались как можно позже. Идеально для него — сегодня выборы объявили, а через неделю они произошли, чтобы никто ничего не понял. Наверное, с объявлением выборов они будут тянуть. Не думаю, что он скажет, что пойдет на выборы. Он скажет, я предполагаю, что сейчас такая ситуация — не до выборов, стране надо сплотиться, а выборы разводят людей по разным углам.
- Для кого Путин проводит эту прямую линию?
— Нужно понимать, что в России идет резкий поворот. Это длится уже 3 года. Сейчас, в связи с выборами Дональда Трампа и митингами 12 июня, им кажется, что пора завершать этот процесс.
Я бы этот процесс сформулировал так: раньше у нас была плохая демократия, суверенная демократия, демократия с элементами социализма. Была плохая демократия, мы могли следить за тем, что пресса несвобода или суды подконтрольны, но этот период закончился. И это надо народу объявить. Чтобы народ по инерции не требовал честных выборов и свободных СМИ. Но концепция другая — все закончилось, у нас теперь авторитарная власть. И эта власть вынужденная и возникла в связи с тем, что мы в кольце врага.
В Украине Янукович делал резкие повороты, а внутреннюю логику этих поворотов людям не объяснял — двигался в сторону Европы, а потом развернулся в другую сторону. Украинцы с этим не согласились, а получилось то, что получилось. Для Путина это был урок — если ты делаешь такие резкие повороты, то ты должен их объяснить.
Мне кажется, что те ужесточения, которые будут сейчас, они не против оппозиции, а против людей, которые все еще будут думать, что находятся в демократическом обществе.
- Возвращаясь к теме Украины, будет ли Путин говорить о ситуации и отношениях?
— Путин так давно и долго старался получить безвиз, а в результате безвиз получила Украина, что, наверное, это вопрос должен появиться хотя бы в таком контексте. Либо же в контексте новых санкций, которые принимаются в Америке.
В целом ответов на вопросы про Украину нет ни у Путина, ни у общества, ни у медиа. Я думаю, что Украины будет очень мало, но без этого нельзя. Украина — это зеркало для России. Даже если представить ситуацию, что все существующие между Украиной и Россией конфликты будут решены, а две страны будут двигаться своим путем: Украина — в сторону Европы, Россия — в сторону авторитарного государства, то Украина будет важна, потому что это зеркало, в которое смотрится российское общество.
Если вдруг окажется, что Украина, украинская экономика, украинское гражданское общество делают шаги вперед и обгоняют Россию, то это будет прямое указание на то, что российская власть некомпетентна.
- Последний вопрос. О чем промолчит Путин?
— Сейчас для Путина главная задача — разрушить эту пару Путин-Навальный. Сегодня очевидно, что усилиями власти, в основном, ну, и немножко усилиями самого Навального, он стал фигурой №2 в стране. Есть вершина, а на этой вершине Путин и Навальный. Собственно говоря, главная задача Путина сейчас — понизить Навального, попытаться сделать пару Навальный-Усманов или пару Путин-Зюганов. Главное — не упоминать Навального в качестве своего оппонента.
В августе 1999 года узнаваемость Путина составляла 2%, в декабре его популярность была около 60%, а в марте 2000 года его выбрали президентом. Есть и обратная ситуация — самый молодой вице-премьер Борис Немцов был самым популярным молодым политиком, имел 40%, а через три месяца его популярность составляла 5%.
Путин понимает, что его популярность и его электорат — очень зыбкое, хотя и очень большое число, но оно может очень быстро превратиться в очень малое. Ему не надо делать сильных движений и выращивать оппонента Навального. Если перед гражданами начнут сравнивать Путина и Навального, то получится картинка: Путин лучше Гитлера. Да, он лучше Гитлера, но Навальный лучше Путина. Люди могут дискутировать по поводу того, хорош Навальный или плох, но, если сравнивать его с Путиным, то он однозначно лучше по всем параметрам.
У власти пока есть силовое преимущество — по всем параметрам Путин сильнее. Но важно, что у общества есть не только стратегия давления на власть, которую сейчас предъявляет Навальный, но еще и стратегия Петра Павленского (российский художник-акционист, известен акциями политической направленности, — “Апостроф”) — показать силу слабого. Общество само с собой делает такое, что власть не страшна. Павленского нельзя запугать, у него нечего забрать, его нельзя избить — он сам себе такие увечья наносит, что ему хуже не сделают. Павленского нельзя запугать тюрьмой: его сажают, а он требует более жестокую статью. Такая стратегия, когда сила власти работает против самой власти.
Думаю, что закончился период понимания, что это будет бесконечно. В Советском Союзе долгое время был такой период, что ты мог говорить на кухне, в лаборатории все, что угодно, но ты понимал, что советская власть навсегда. Но потом вдруг понял, что возможны подвижки — 1984-1986 годы. Такое ощущение, что время абсолютного пессимизма, основанного на том, что ничего нельзя изменить, закончилось. Что будет дальше, мы не знаем.
Сергей ХАРЧЕНКО
