Пушки вместо масла. Кончаются ли у Москвы деньги на агрессию

Брошенная вскользь российским экономистом Андреем Мовчаном фраза о сокращении Москвой оборонных расходов неожиданно была прочитана многими в Украине как сигнал о том, что Россия наконец оказалась “на грани краха” и за этим неизбежно последует ослабление агрессивных амбиций Кремля.

Вынужден разочаровать сторонников этой точки зрения: ни одно, ни другое не соответствует действительности.

Начнем с экономики. С лета 2016 года российская экономика перестала падать и перешла в состояние стагнации.

В третьем квартале, по оценкам экспертов (Росстат с весны 2016 года не публикует данных о динамике ВВП квартал к предыдущему кварталу), экономика РФ даже продемонстрировала слабый рост, который в значительной мере был вызван конъюнктурными факторами: хорошим урожаем, ростом поставок газа в Европу и экспортом угля на фоне выросших мировых цен. Именно это и не позволяет расценивать такой рост как устойчивый.

Стагнация экономики не означает ее тотального замерзания — какие-то индикаторы показывают улучшение, какие-то — продолжают ухудшаться. Динамика одного и того же сектора может пару месяцев демонстрировать рост, вслед за чем может последовать спад.

Если сравнивать третий квартал 2016 года с третьим кварталом 2015 года, заметный рост продемонстрировали только сельское и рыбное хозяйство, добывающие и ресурсные (газ, электроэнергия, вода) отрасли промышленности. Все остальные секторы ВВП медленно падали.

Динамика ВВП России по секторам, 3 квартал к 3 кварталу, %

Постепенный рост мировых цен на нефть на протяжении всего 2016 года — с 30 долл за барр в начале года до 55 долл к концу — способствовал стабилизации финансового сектора. В конце января 2016 года доллар стоил 83,6 руб, а к концу года его цена опустилась до 60 руб, что заметно улучшило состояние федерального бюджета.

На этом фоне базовый прогноз для российской экономики на ближайшие два года при текущем уровне нефтяных цен (50-55 долл) выглядит вполне оптимистично: рост в пределах 1%, инфляция на уровне 4-5%, снижение дефицита бюджета, относительно стабильный курс рубля.

Следует ожидать прекращения спада потребления населения и постепенного оживления инвестиционной активности. В целом это не позволяет говорить о выходе экономики России из кризиса, но и о крахе явно говорить не приходится.

Теперь о военных расходах. Начать следует с двух оговорок.

Во-первых, эти расходы все более и более засекречиваются, и о каких-то моментах сторонние наблюдатели могут просто не знать.

Во-вторых, российский премьер Медведев сказал “Денег нет!”, и вся конструкция российского федерального бюджета на ближайшие три года построена на основе замораживания общей суммы расходов в номинальном выражении. Более того, изначально Минфин России настаивал на ежегодном небольшом сокращении расходов, но в ходе принятия бюджета-2017 эту позицию ему отстоять не удалось.

В результате за счет индексации ряда статей (зарплаты, социальные пособия, пенсии) остальные статьи бюджета должны ужаться. Этот “секвестр” коснулся и российских оборонных расходов.

В то же время масштаб сокращения военных расходов не нужно преувеличивать. Как говорится, есть ложь, большая ложь и статистика.

Действительно, если сравнить фактические оборонные расходы 2015-2016 годов с плановыми расходами 2017-2019 годов, может сложиться впечатление, что российские оборонные расходы после резкого роста в 2016 году столь же резко сокращаются, начиная с 2017 года.

Военные расходы РФ, млрд рублей

Источник: Минфин РФ

Однако из таблицы хорошо видно, что военные расходы-2016 были сильно сокращены осенью 2015 года по сравнению с объемами, предусмотренными в трехлетнем бюджете на этот год годом ранее.

Кроме того, бросается в глаза, что военные расходы-2016 были резко увеличены осенью 2016 года.

Дело в том, что в 2012-2014 годах российский Минфин, желая дать подзаработать госбанкам, использовал для финансирования части оборонных расходов так называемую кредитную схему: госбанки кредитовали оборонные предприятия под гарантии Минфина.

Общая сумма таких кредитов составляла около 2 трлн руб. К концу 2016 года непогашенными оставались около 1,2 трлн руб, из которых кредиты на 800 млрд руб были погашены в конце 2016 года.

Если эту сумму равномерно распределить на 2017-2019 годы, то становится ясно, что военные расходы России на ближайшие три года фактически “заморожены” в номинальном выражении.

Эксперты немедленно скажут на это, что с учетом инфляции можно говорить о сокращении оборонных расходов в реальном выражении. Безусловно, они будут правы: при учете 5,5-процентной инфляции 2016 года и ее снижении на 0,5 процентных пункта ежегодно расходы 2019 года окажутся на 16% ниже уровня 2015-го. Однако не все так просто.

Прежде всего, расходы российской госпрограммы вооружений (ГПВ-2020) были запланированы в номинальном выражении. К тому же по многим видам вооружений в рамках ГПВ-2020 шло наращивание закупок вплоть до 2017-2018 годов, после чего объемы финансирования закупок вооружений начинали снижаться.

Это снижение, возможно, прекратилось бы после принятия следующей госпрограммы, ГПВ-2025, реализация которой должна была начаться еще в 2016 году, но ее начало перенесли на 2018 год.

При этом между Минфином и Минобороны сохраняются гигантские разногласия относительно суммы расходов на закупку вооружений в 2018-2025 годах. Минобороны требует 24 трлн руб, а Минфин не готов дать более 12 трлн руб.

Наконец, в изначальном варианте ГПВ-2020 был сильный перекос в сторону ВМФ. Ему досталось более четверти общей суммы расходов, но он никогда не был важным с точки зрения российских военных приоритетов.

С началом российской военной агрессии против Украины поставки в Россию военной продукции из Украины были запрещены, и тут выяснилось, что значительная часть судовых двигателей для российского ВМФ была украинского производства.

Летом 2015 года расходы на ВМФ были сокращены или сдвинуты на более дальние сроки, что также могло снизить давление оборонного заказа на российский бюджет.

И последнее по очереди, а не по сути. В российском военном бюджете в последние годы примерно две трети расходов направлялись на закупку вооружений, а треть шла на текущее содержание армии.

В ходе бюджетной консолидации сокращению подвергались расходы на закупку вооружений, а в части финансирования текущих расходов российская армия получала свое сполна.

Военные действия РФ против Украины с точки зрения российской армии и российского бюджета крайне ограничены по масштабу и не требуют выделения существенных человеческих, материальных или финансовых ресурсов.

Кроме того, часть используемых материальных ресурсов — вооружения, боеприпасы, горючее, продовольствие — берется со складов российских Минобороны и МЧС и вряд ли будет восполняться, то есть не требует финансирования.

Поэтому всерьез рассчитывать на то, что текущие бюджетные проблемы хоть как-то повлияют на боеспособность российской армии, не следует.

Более того, если нефтяные цены останутся на текущем уровне до конца 2017 года, в российском бюджете образуются дополнительные доходы, и я готов предположить, что существенная их часть пойдет российским военным на компенсацию того, что было у них “отнято” при планировании бюджета-2017.

Сергей АЛЕКСАШЕНКО, старший научный сотрудник Института Брукингса.