ДАЙДЖЕСТ

Прокурор Крыма Василий Синчук: Я бы действовал более радикально в отношении наших соседей

[13:23 02 декабря 2015 года ] [ Українська правда, 2 грудня 2015 ]

Прокуратура АР Крым имеет 19 уголовных производств, и только по двум, к сожалению, у нас есть реальные следственные действия с реальными подозреваемыми и даже с одним подсудимым.

Серые мрачные стены завода “Арсенал” с пустыми окнами-глазницами — вот что видит перед собой посетитель прокуратуры Крыма в Киеве. Если находит способ туда попасть. Вход на территорию завода, а значит, и прокуратуры, которая располагается прямо здесь, посторонним запрещен. Пускают только своих, и только на машинах.

Так что прокуратура Крыма почти так же недоступна для украинских граждан, как и сам Крым.

В небольшом кабинете прокурора Василия Синчука подчеркнуто пусто и тихо. Так, будто посетителю сходу демонстрируют: помещение временное и сугубо рабочее. Но работы очевидно немного. “Обычно региональный прокурор сидит с утра до вечера и не знает, куда ему бежать, а тут ни одного человека в коридоре”, — говорит он.

Прокуратура Крыма, вынужденная из-за аннексии полуострова работать в Киеве, инициировала розыск 58 из 76 депутатов Севастопольского городского совета по подозрению в государственной измене, двое из них сейчас находятся под следствием. Это, по сути, и все, что за полгода сделало ведомство.

Тем временем, в самом Крыму продолжаются репрессии в отношении украинских граждан, убийства, равно как и похищения активистов, остаются не расследованными.

— Вы как-то сказали мне, что скоро собираетесь уйти с должности прокурора Крыма и вернуться в родной Харьков…

— Это вопрос времени. Я не собираюсь задерживаться на этой должности дольше шести месяцев. Более того, я думаю, что этот срок может быть сокращен до двух-трех месяцев.

Я считаю, что коллектив прокуратуры АР Крым, который насчитывает 25 оперативных работников, для выполнения тех функций, которые предусмотрены Конституцией и законами Украины, приказами генпрокурора, работоспособен, профессионален и эффективен.

Это не просто слова — это характеристика. Уже нет необходимости находиться непосредственно при нем.

Я не говорю, что я тот, кто самостоятельно организовал этот коллектив, но считаю, что приложил достаточно усилий, чтобы сегодня слышать, и мне это приятно, от народных депутатов, руководителей Меджлиса, СМИ, что коллектив прокуратуры АР Крым выполняет свои обязанности надлежащим образом.

— У Вас была главная задача сформировать коллектив? А что дальше?

— У меня было две задачи. Первая задача: я сознательно выбрал из предложенных нескольких должностей генпрокурором Яремой должность прокурора АР Крым.

Несмотря на то, что мне были предложены более высокие должности, более объемные по кругу задач и обязанностям в аппарате Генпрокуратуры, я сознательно выбрал эту.

По одной простой причине.

Вернувшись прокурором в Харьковскую область (в феврале 2014-го — УП), я проработал там полгода, и эти полгода были крайне насыщенными, крайне напряженными, очень ответственными.

Первые три месяца — с марта по июнь — был такой накал и такая ответственность, коих не было за все 25 лет моей работы в органах прокуратуры. Это был чрезвычайно тяжелый период.

— Почему?

— Был Майдан, февраль, кровавые события, Небесная сотня и попытка руководства РФ расчленить государство Украина. Была аннексия и оккупация Крыма. Были намерения создать Новороссию из восьми областей и 25 миллионов жителей Украины.

Харьков был в эпицентре этого процесса. И сепаратистские настроения, пророссийские настроения были чрезвычайно сильны. Благодаря огромным усилиям центральных органов власти, прежде всего МВД, местного руководства, удалось стабилизировать ситуацию.

И органы прокуратуры делали все возможное, чтобы того, что произошло в Донецке и Луганске, не произошло в Харькове.

Поэтому требовалась работа 24 часа в сутки. Некоторые не выдержали такого напряжения и были вынуждены попрощаться с прокуратурой — у них не хватало мужества и сил противодействовать всем этим проблемам.

Поэтому когда мне было предложено, в силу различных причин, покинуть прокуратуру Харьковской области, я считаю, в силу субъективных причин, не моих…

— А чьих тогда?

— Я бы сказал, что не моих. Пусть эти причины будут на совести тех, кто считал, что я должен не служить, а обслуживать. Я с такими принципами не был согласен ни тогда, ни сейчас.

Поэтому когда мне были предложены должности, я выбрал прокуратуру Крыма. Это была моя гражданская позиция. Я прекрасно осознавал, отдавал себе отчет, имея огромный опыт работы в органах прокуратуры, что мне предстоит.

Прокурор АР Крым, подписывая документы, координируя деятельность прокуратуры АРК, свидетельствует обществу, государству, народу о своей позиции по отношению к государству Россия.

И это очень важно для меня как для гражданина, несмотря на то, что раньше и мысли не было о таком… Если бы года три-четыре назад меня кто-то спросил, буду ли я подобное говорить, думать, делать… я бы счел такого человека сумасшедшим.

— В Крыму много проблем у украинских граждан — и исчезновения людей, и преследования, и дискриминация. Понимаю, что это не только Ваша задача, в первую очередь, МВД и СБУ. Но Ваше ведомство осуществляет надзор...

— Мы защищаем интересы наших граждан очень активно. Если говорить о результатах — почему те, кто повинен, не находятся в местах лишения свободы…

На этот вопрос ответ очень непростой. Мы зарегистрировали в едином реестре 128 преступлений, в том числе, исчезновения людей, национализация, предательство. Прокуратура АР Крым имеет 19 уголовных производств, и только по двум, к сожалению, у нас есть реальные следственные действия с реальными подозреваемыми и даже с одним подсудимым.

Где результат по другим? Что такое 128 преступлений? Неужели это исчерпывает ту преступную деятельность оккупационных властей на территории АР Крым?

Конечно, нет. Но поймите, у нас нет физической возможности дать правовую оценку всем без исключения лицам, причастным к совершенным преступлениям. Поэтому мы сегодня работаем с теми объемами информации, которые нам доступны.

— Откуда берете информацию, источники?

— На сайте “Украинской правды” появляется информация о том, что в каком-то городе АР Крым оккупационные власти нарушили права человека или организации, нарушили закон, Конституцию Украины. Это дает нам основания для проверки — не является ли эта информация специальным вбросом. А дальше мы обращаемся к источнику информации, получаем подтверждение и регистрируем.

А потом доступными для нас и установленными в законном порядке методами начинаем такую информацию проверять в соответствии с нормами процессуального и материального права — допросы, затребования, решения суда на доступ и изъятие, розыск и так далее.

Это работа больше на перспективу чем на сегодня.

— То есть на тот момент, когда произойдет деоккупация Крыма?

— Это максимум, что мы можем сделать в нынешних условиях. А те минимальные возможности, которые у нас есть, мы используем максимально.

— Ваш самый большой успех — подача в розыск 58 депутатов Севастопольского горсовета.

— Нет, мы подали в розыск, во-первых, сначала…

— И одного поймали.

— Двух. Мы объявили в розыск значительно больше людей. По каждому уголовному производству мы выполняем весь набор следственных действий, которые заканчиваются на нынешней стадии расследования объявлением в розыск.

Это депутаты Верховного Совета, депутаты Севастопольского горсовета и это руководители тех организаций, которые предали нашу страну и остались служить оккупационной власти.

— Но это сотни, тысячи человек?

— Мы сегодня говорим о сотнях. Есть же еще дела, которые надзирает управление Генпрокуратуры. Они расследуют преступления работников прокуратуры, суда и милиции. Бывших работников.

— Возвращаясь к тем делам, которые касаются исчезновения людей, пыток, убийств в Крыму. Вы не занимаетесь расследованием, но, например, милицию, которая фактически должна этим заниматься, или СБУ, Вы могли бы спросить: почему эти дела не расследуются, почему никто ими не занимается?

— Во-первых, милиция, Главное управление по территории АР Крым, к сожалению, только несколько месяцев назад было создано. Им сейчас направляются дела для расследования. Я бы не не стал говорить, что ничего не делается.

Но, к сожалению, мы не можем сказать об ощутимых результатах. Ведь ощутимые — это привлечение к ответственности, а не просто объявление в розыск, формальное наложение ареста, получение санкций суда на доставку и арест.

— Давайте поговорим о деле об исчезновении Тимура Шаймарданова. Там даже не были опрошены ключевые свидетели. Почему?

— Но в данной ситуации известно, где это дело находится, и кто осуществлял процессуальное руководство.

— Очень плохо осуществлял.

— Это относится к прокуратуре АР Крым и к нашим сотрудникам?

— Нет, дело расследует МВД Херсона.

— Если точнее — расследуется Следственным управлением в Херсонской области. И соответственно процессуальное руководство осуществляла прокуратура Херсонской области. Есть закон, а не желание.

— Но Вы понимаете, что закон действует плохо, в ущерб гражданам?

— Я ответил на поставленный вопрос. Я же не могу спрашивать с Вас, почему такой и такой журналист написал что-то, не проверив.

— Но Вы же могли бы…

— Не мог. Не имею права. Потому что есть закон, согласно которому подследственность поручена такому-то органу, процессуальное руководство — такой-то прокуратуре.

— Вас же за это не накажут, если Вы попробуете…

— Я ответил.

— Среди моих знакомых в Крыму остались и сотрудники прокуратуры. Это украинские граждане, которые изначально были против аннексии, но они решили остаться работать там. Остаются ли какие-то связи прокуратуры с такими сотрудниками? Есть ли какое-то взаимодействие?

— Вы сейчас дали ценную информацию для уголовного производства относительно работников прокуратуры, бывших работников прокуратуры, которые сегодня работают в прокуратуре самопровозглашенной…

— Это не новость.

— Для меня это новость. Я не знал, что Вы с ними общаетесь. Возможно, Вы сможете дать более детальную информацию. Но по вопросу общения с ними… — это исключено, это преступники.

— И с ними не может быть никаких контактов?

— Может. В рамках уголовного производства.

— А если они могут предоставить ценную информацию…

— Они не могут предоставить нам никакую ценную информацию. Они являются лицами, совершившими преступление.

— Как Вы расцениваете то, что сейчас происходит на территории Крыма и на его границе?

— Что именно?

— Блокада. Вы как-то реагируете на это?

— Наши сотрудники входят в группу Генпрокуратуры, которая находится на границе, и помогают ее сотрудникам в тех следственных действиях, по которым им дают поручения.

Относительно моего отношения как гражданина, то я крайне положительно оцениваю эти начинания. Более того, могу высказать свою гражданскую позицию — совершено преступление, для страны — это самое страшное преступление. Аннексия.

Это преступление Российского государства, как в Крыму, так и на Востоке Украины. Какое у меня может быть отношение? Я наверняка мог бы предложить более радикально действовать по отношению к нашим соседям, но есть избранные народом президент, парламент, назначенное правительство — это их зона ответственности.

Я не понимаю, как можно, когда тебя ограбили, унизили, оскорбили, против тебя — настоящие бандиты, не принимать ответных мер. Если это враг, то с ним однозначно нельзя общаться, с ним нельзя говорить ни о чем ином, кроме как о возврате того, что было отобрано преступным путем.

— Вы сотрудничаете с министерствами, в том числе аграрным, по возврату государственного имущества. Как это происходит?

— Мы начали эту работу до того момента, пока не вступили в силу изменения в Гражданско-процессуальный кодекс и пока у органов прокуратуры были законные возможности вносить иски в суды по защите собственности как государства, так и государственных компаний.

Тогда у нас было больше возможностей — мы организовали встречи с руководством агропромышленного комплекса, с руководством Министерства инфраструктуры. Теперь эту работу осуществляем исключительно путем внесения в единый реестр по национализации так называемыми оккупационными войсками того имущества, которое было в ведении государства.

— О каких предприятиях речь?

— Например, “Артек”, “Массандра”. 145 производств, сумма ущерба по которым около 50 миллиардов гривен.

— России будет предъявлен иск?

— А вот уже в рамках уголовного производства у нас есть возможность вносить иски.

— Как подбивается доказательная база к этим преступлениям?

— Мы очень плотно работаем с министерствами, которые нам предоставляют весь документальный сегмент прав собственности на тот или иной объект. После чего мы разными способами находим те или иные так называемые учредительные документы самопровозглашенной оккупационной власти, с подписями должностных лиц — с какого момента это предприятие они считают своим.

Вот таким образом формируется база данных для подготовки предъявления подозрений и обвинений и иска об изъятии у оккупационных властей в пользу нашего государства объекта. Но помимо прочего, Кабмин, и Минюст в частности, готовит иски в международные суды.

— А какова вероятность, на Ваш взгляд, того, что эти предприятия будут возвращены в собственность Украины?

— Я считаю, что вместе с возвращением украинской власти на территорию Крыма будут возвращены и эти предприятия.

— То есть Вы, по сути, просто фиксируете нарушение закона?

— Это и декларация, и документирование.

— Помимо государственных предприятий, которые оккупанты отжали в Крыму, есть еще и частные компании — ДТЭК Ахметова, завод Фирташа. Они работают. Это является преступлением?

— В этом случае эти предприятия решают, обращаться в правоохранительные органы или нет. Это их вопрос. Но если сегодня от Вас поступает заявление или есть информация в СМИ, что такое-то предприятие, находящееся на временно оккупированной территории АР Крым, работает и платит налоги в казну РФ, то уже собственникам решать, есть ли состав преступления.

— А как это проверить?

— Это легче всего. Делается запрос в налоговую администрацию о наличии…

— Оккупационную?

— Нет, зачем? Украины. О наличии в реестре данных предприятий адресов юридических и фактических и соответственно об уплате налогов. Это не проблема получить такой ответ.

— И с этим ответом уже можно открывать уголовное производство?

— При наличии объективных данных, да.

— То есть если налоги не идут в украинскую казну, значит, что они уходят туда?

— Да.

— С подобными просьбами к вам уже обращались?

— Ко мне — нет.

— Удивительно, что за полтора года никто даже не написал…

— Для меня это не удивительно. Наверное, правительство хорошо владеет этим вопросом.

— А что удивляет Вас, как прокурора Крыма, больше всего?

— Очень много, но я не скажу.

— Почему?

— Это мои мысли. Я, например, считаю, что со временем будет еще более детальное изучение данного вопроса. Я имею в виду аннексию Крыма.