Приватбанк Leaks: які таємниці націоналізації розкрила Фейсбуку екс-корпоративний секретар

Несколько недель назад з должности корпоративного секретаря Приватбанка уволилась Виктория Страхова, которая ранее работала над проектом национализации Приватбанка.

И не просто уволилась. Страхова решила публично рассказать о том, как на самом деле происходила национализация, как себя вели ее главные участники, и что осталось за кадром. Из-за “приватовских” откровений ей пришлось отказаться от предлагаемой компенсации.

В течение недели на своей странице в Facebook бывшая сотрудница Приватбанка написала семь историй о “длинной ночи”, когда все решалось, о поведении бывших собственников, о “хитростях” НБУ и многом другом.

Посты стали популярными в Facebook-сообществе, особенно среди финансистов.

ЭП выделяет главное из истории Страховой об операции, которая стоила бюджету больше ста миллиардов гривень.

1. Национализация Приватбанка была коллективным решением, поддержанным международными институциями. В то же время национализации могло и не быть, если бы не обострение конфликта вокруг “Укрнафты” с участием добровольческих батальонов.

“Нужно понимать, что национализация “Привата” — это не желание кого-то в Украине. Ни президент, ни оба премьера не горели желанием получать себе геморрой в виде Коломойского. И “Приват” стал “кросс-граничным”, если не мировым проектом (по охвату задействованных организаций и юрисдикций).

С идеей resolution Приватбанка ходил еще Девид Липтон (первый заместитель главы-распорядителя МВФ), но наши перманентные политические кризисы не давали реализовать этот проект.

Мог ли Беня (Игорь Коломойский. — ЭП) петлять дальше? Шансы были бы, если бы не его вечерние прогулки под “Укрнафтой” и сакраментальное “Кофе идешь пить?“. Это предрешило исход истории to big to be гемор. Иностранные институты не понимали, как можно оставлять 50% расчетной системы в руках человека, который грозит батальонами”, — пишет Страхова.

2. Приватбанк занимался рискованной финансовой деятельностью. При развитой IT-инфраструктуре качество кредитных процедур в банке было неудовлетворительным. Финансовое состояние банка было под угрозой из-за новых потенциальных кризисов.

Национализация была не единственным вариантом решения проблемы, но именно этот, самый жесткий вариант решения одобрили политики Украины и международные институции. Ключевой фактор — личность акционера.

“Для клиентов, по моим данным (и опыту), депозиты до полумиллиона банк возвращал без задержек. Даже в период информационных атак. Но если не ощущаешь риск, это не значит, что его нет. В случае каких-либо существенных потрясений банк мог начать валиться неконтролируемо. А Бени бы и след простыл где-нибудь в Женеве.

При этом еще до начала проекта у нас был спор с Олегом Гороховским (бывший первый заместитель председателя правления Приватбанка. — ЭП) как раз по доле связанных (связанных с акционерами компаний, которые кредитовались в банке. — ЭП), я вручную по открытым данным 68% насчитала. На что он парировал: так мы в ручном режиме возвращаем, а Лагун (Николай Лагун, экс-владелец “Дельта банка”. — ЭП) вон кредитовал “физиков” — и что получилось?

Кроме этого, суть проекта в том, что новый надзор в лице Александра Писарука строил классическую жесткую модель банковского надзора. Куда Беня со своим “украинским вариантом банкинга” не вписывался.

Так что были варианты.

1. Позволить “Привату” существовать в действующей модели.

2. Сделать спецпослабления и дать период перестроиться-продаться-ужаться.

3. Национализировать.

Первый вариант точно не вписывался в парадигму МВФ — надзор выстраивался по-новому. Grace period для Бени — при его-то славе никто не верил, что он будет придерживаться договоренностей. Поэтому был выбран третий вариант”.

3. По мнению Страховой, банк мог намеренно делать сбои в собственной работе, чтобы намекнуть о возможных последствиях в случае потенциального силового захвата учреждения государством.

Представители Приватбанка пытались переубедить МВФ в том, что банк не нужно национализировать, но попытки были безуспешными. С июля 2016 года началась активная проработка сценариев национализации.

По моему мнению, остановка многих терминалов и ПОСов “Привата” в апреле 2016 года было игрой мускулами со стороны “Привата” и намеком, что без их физического участия войти в банк невозможно. Фонд и так уже имел печальный опыт входа в другие банки, а тут “Приват” еще и в Днепре — про батальоны ИВК (Игоря Коломойского. — ЭП) помним.

Если мне не изменяет память, то “Приват” тогда ездил в МВФ, но даже попытка госпожи Шмальченко (экс-заместитель председателя правления Людмила Шмальченко. — ЭП) сделать связанным лицом Рона ван Родена (не помогла. — ЭП). Там на сайте банка забавное фото было: Шмальченко непозволительно с точки зрения этикета взяла за руку Рона ван Родена. Но это ни к чему не привело: МВФ остался не приклонен. 

 

4. За проведенный bail-in Украине, вероятно, предстоит заплатить в будущем, так как у держателей еврооблигаций Приватбанка достаточно высокие шансы в суде выиграть спор с государством.

С бейл-ином ситуация такова: я нашла BRRD (The Bank Recovery and Resolution Directive — директива ЕС о восстановлении платежеспособности банков. — ЭП) и потом юристы анализировали. Там есть признанение бейл-ина третьих стран.

По евробондам: нужно получать согласование в Банке Англии. Я не испытываю большого оптимизма по данному поводу — как в отношении сугубо юридических аспектов, так и в отношении политического. Боюсь, после Brexit Англия не пойдет на такой урон репутации страны с максимальной защитой инвесторов.

Есть еще комичный момент — не знаю, правда или нет. Кто-то из инвестиционщиков мне сказал, что по мировому соглашению между ИВК (Игорь Коломойский. — ЭП) и Пинчуком Коломойский погасил часть своего долга евробондами “Привата”. И здесь “недопотратил”.

Так что из-за евробондов банк может ожидать необходимость следующего “докапа”, и опять нагрузка на бюджет. Но тут вопрос стоимости денег во времени и решения проблем по мере их поступления“.

5. Акционеры согласились мирно передать банк при условии, что процессинг не будет остановлен.

“Геннадия Боголюбова я видела один раз — в один из переговорных вечеров. Знаете, в комплекте с ИВК они как “хороший+плохой”. Мне кажется, Боголюбов действительно дорожил и банком, и репутацией.

В один из переговорных вечеров он сказал примерно следующее: “В марте 2017 года банку будет 25 — он же как-то жил все эти годы. Самое главное в банке — его клиенты, поэтому мы готовы отдать банк только при условии, что клиенты не пострадают и вы не остановите процессинг”.

6. Представители государства боялись подписывать какие-либо документы с Коломойским, видя в этом потенциальный риск быть обвиненными в превышении служебных полномочий. Пришли к идее, что письмо (письмо с обязательствами Коломойского и Боголюбова, которое публиковала ЭП. — ЭП) будет подписано одной стороной.

“Многих интересовало письмо от 16.12.16, которое было упомянуто в 961 постановлении КМУ (назовем его “постановление о национализации”). Попробую объяснить, почему так.

Где-то в ноябре на какой-то n-ной встрече то ли у президента, то ли у Валерии Алексеевны (Валерия Гонтарева. — ЭП), то ли у ИВК родилась идея indemnity (компенсация. — ЭП) как условие передачи банка. В их понимании — как освобождение от претензий к Коломойскому после национализации банка при условии выполнения им определенных действий.

Сия идея-то родилась у них, а пытаться реализовать ее предстояло нам.

Здесь будет момент, который будет описан детальнее в главе об ответственности и коммуникациях, но повторю его и здесь. Поставить подпись под документом, где будет стоять подпись К, может означать заключение сделки, а пример ЮВТ (Юлия Тимошенко, газовые контракты. — ЭП) с превышением полномочий был у всех на слуху.

Мы две недели “мурыжили” эту тему, обсасывая со всех сторон, но вердикт всех юристов, включая Минюст, — безопаснее всего ничего не подписывать.

Так и родилась идея, что собственники пишут письмо, мы ссылаемся на него в постановлении. Юридической сущности в этом не было — можно воспринимать как одностороннее обязательство, можно как оферта-акцепт. Для меня это письмо не имело значения в Украине — куда большее оно, по моему мнению, может иметь в Лондоне, если ИВК предъявит иск по экспроприации”.

7. Финальная стадия переговоров проходила в кабинете президента Петра Порошенко. Поначалу Коломойского не устраивала версия письма, которое он должен был подписать, однако после того как ему пригрозили ликвидацией, компромисс был найден. В переговорах по национализации учавствовали также Арсений Яценюк и глава МВД Арсен Аваков. Окончательные договоренности были достигнуты в 3.30 утра.

На 15 число была готова очередная версия письма, даже проработанная с НБУ, мы договорились о встрече с К и его юристами. С нашей стороны — министры финансов и юстиции и их замы, с их стороны — ИВК и юристы.

Поначалу мне пришлось притопать в клуб КМУ, еще и организовать носильщика с принтером. Распечатала всем версию, проговаривали с юристами, потом ИВК подключился, но так и не договорились.

В какой-то момент министры отлучались к премьеру, а мы с замминистра юстиции развлекали ИВК.

Потом вернулся министр финансов (я его таким твердым и решительным еще никогда не видела). Он сказал ИВК: раз вы не меняете свою позицию, банк будет ликвидирован, и через некоторое время вышел.

В этот момент мы смотрели друг на друга с ИВК и мне казалось, что на меня рухнул весь мир. Прошептала только: ”Похоже, в Днепр я уже не еду”. Коломойский смотрел на меня (мы просто сидели по диагонали друг от друга) с вопросом в глазах: “Как такое может быть?!“. Потом вскочил и начал звонить, мне кажется, ВБ (Владимир Гройсман — ЭП), но ВБ не брал трубку. Меня позвали, я выпроводила гостей.

Потом был какой-то плохоописуемый водоворот людей и событий: встреча и обсуждения в “Горчице”, Минфин на Грушевского, машина замминистра юстиции и наконец — Министерство внутренних дел, где уже были три министра, два замминистра, ИВК с Новиковым (бывший первый зам главы правления банка, корпоративный юрист Коломойского, — ЭП) и юристом и просто какие-то сотрудники министерства. Было часов 8-9 вечера.

Почему мы оказались в МВД, для меня до сих пор загадка. Так понимаю, Арсен Аваков жил в роли “Посредник А”, но без него и не могло быть — национализация могла чем угодно сопровождаться. На других встречах был и другой “Посредник А” — Арсений Яценюк. Правда, его роль мне осталась не ясна — фасилитатор.

И опять часы обсуждений и подготовки письма. Юристы ИВК свою (версию. — ЭП) явно быстрее изобразили, но ее отвергли. Мы шли абзац за абзацем, время шло, в результате было объявлено: в полночь должны быть в АП.

К полуночи мы так и не закончили. Министр финансов скомандовал: “Едете со мной!“, и мы с замминистра финансов отправились с ним в АП. Там все забежали к президенту, а мы с замминистра и охранниками остались возле рамки.

Стул был один, его уступили мне как единственной девушке, хотя потом я его уступила и уселась на стол для просмотра. Так мы аки кони простояли часа полтора.

Потом к нам начали выходить либо юрист, либо помощник президента, мы немного обсуждали, вносили правки в текст письма, перебрасывали его на флешку и комп помощника президента. Кстати, письмо от 16.12.16 выглядит так странно из-за моей любви к экологии: я максимально уменьшила поля — надоело бумагу переводить…

Где-то в 3.30 двери лифта открылись и девушка хостес понесла в кабинет президента бутылку белого вина, обернутую белым полотенцем. Мы еще шутили с охранниками, что это значит: они уже договорились или только начинают продолжать. Но именно бутылка белого вина отметила самое главное событие в финансовой жизни страны.

8. Экс-акционеры не хотели расставаться с банком до последнего, в результате чего НБУ пришлось прибегнуть к информационной “подготовке”, которая должна была их убедить.

С коммуникациями связан еще один аспект. В начале декабря на рынке были слухи, но пока еще без каких-либо подтверждений. А дальше все, конечно, продукт моего больного воображения, не имеющий ничего общего с действительностью. Поскольку банк не сдавался (справлялся с оттоками), а ИВК не сдавался, все затягивая и затягивая переговоры, кому-то в НБУ пришла в голову идея “немного подготовить рынок”.

Форм это имело несколько, в том числе, работа с экспертами и лидерами мнений. Здесь пригодились мои широкие контакты.

Большинство отказались, но тут на авансцене появляется Сергей Фурса (инвестбанкир из Dragon Capital. — ЭП). Я позвонила ему, сказала, что нужна помощь по одному проекту и ему позвонит наша пиарщица. Конечно, они просто поговорили о погоде, и с тех пор Сережа стал одним из главных писцов о Приватбанке.

Я не была в восторге от этого всего, предупреждала пиарщиков, что это удорожает чек государству. Хотя временами и я уже была согласна на такой выход.

9. Чтобы избежать паники среди населения, нужно было обеспечить бесперебойную работу банка.

Процедура признания банка неплатежеспособным и законодательство не учитывали этот момент. Ответственность за потенциальное нарушение процедуры взял на себя глава Фонда гарантирования Константин Ворушилин. Поддерживал такое решение также зампред НБУ Яков Смолий.

В любом случае по праву справедливости мы все сделали правильно — на кону была финансовая стабильность страны. И я надеюсь, что у нас суды будут принимать опыт Лондонских — быть незаангажированными и выносить справедливые решения.

Один такой пример: при национализации не выключался процессинг карт физических лиц. Формально фонд не мог обеспечить работу процессинга и снятие уже имеющихся средств на счетах. Считалось, что можно позволить снимать только то, что будет зачисляться на счета после входа фонда.

Мы отлично понимали, что это просто разорвет банк. При этом с точки зрения формальной логики это тупо, ведь банк пребывал под ведением фонда три дня и потом возобновлял свою деятельность.

И если честно, для меня реально два героя национализации — Константин Ворушилин и Яков Васильевич, которые взяли на себя ответственность за то, чтобы процессинг не вырубился, и если, с другой стороны, читать норму 41-1 как специальную, то это даже вполне законно.

Я носилась с этим процессингом с конца ноября (помним мое обещание Боголюбову, а я слово держу). Яков Васильевич поддержал, что выключение разорвет банк, и его слово имело вес. А поскольку Константин возглавляет фонд и не выключили процессинг, то де-факто медаль за спасание страны от коллапса принадлежит ему.

10. Изначально возглавить банк должен был Юрий Блащук, но экс-акционеры передавать ему банк не согласились. СЕО банка Александр Шлапак появился в последний момент и согласился возглавить банк только при условии, что приведет свою команду.

Как уже упоминала ранее, проект национализации прорабатывался — и команда подбиралась заранее, и журналисты об этом ранее писали. С командой НБУ было проработано и правление, и “борд-1“. Был и СЕО — Юрий Блащук, но в силу разных причины и межличностных отношений планы изменились. Окончательную точку поставил ИВК: передавать банк Блащуку он не собирался.

Начались судорожные поиски. Какой-то список был, но некоторые кандидаты отказались. Шевченко (Кирилл Шевченко, глава Укргазбанка. — ЭП) забирать с “Украгаза” не захотели — пришлось бы наново конкурс открывать. В списке претендентов был и Александр Шлапак.

100% гарантию дать не могу, но по моим данным его прособеседовал и одобрил Владимир Гройсман. Откуда была утечка, непонятно, но Дубилет откомментировал и Гороховский написал об этом как о случившемся факте еще до того, как об этом узнал министр финансов.

Что сподвигло Александра Шлапака — в душу не залезешь, но из нашего общения могу сделать вывод: то, что он там работал и был клиентом банка.

Олександр МОЙСЕЄНКО