Предел дуракоустойчивости

“Весьма дивлюсь я нежности современных ушей, которые, кажется, ничего не  выносят, кроме торжественных титулов”.

Эразм Роттердамский, “Похвала глупости”

У нас в обществе складывается довольно странная ситуация. Не то чтобы уникальная, но, как водится в Украине, со своим неповторимым колоритом. 

С одной стороны, все неудовлетворенны всеми. Это имеет некоторое отношение к пресловутому “индексу счастья”, который возглавляют Дания, Пуэрто-Рико и Колумбия, ну а мы находимся в конце списка из сотни стран. Но не вполне. 

Я имею в виду не дохлый потребительский пессимизм, а именно бодрое экзистенциальное брюзжание, создающее поводы из самого себя. Онтологическая основа этого брюзжания — претензии по поводу качества человеческого материала, из которого сделаны власть, оппозиция, гражданское общество и остальная Вселенная. В общем, все сущее, кроме самого брюзги (или брюзгини).

С другой стороны, даже при естественной трудовой миграции (которая тоже замечательный повод для брюзжания) в стране есть огромный социальный слой самодостаточных людей, которым некогда причитать даже в социальных сетях, потому что они заняты чем-то интересным. И, как правило, это “что-то” — высококвалифицированное, поскольку современный мир предлагает разные интересные штуки только тем, у кого есть не только спинной мозг, а еще и головной. 

Эти два космоса физически пересекаются и вполне себе взаимодействуют на бытовом уровне. Но дальше они перестают существовать друг для друга. Попытки вписать их в предвыборную систему координат “зрада-перемога”  нелепы, ибо сама эта система координат не отражает ничего, кроме панических настроений околовластных экспертов.

Можно было бы частично списать это на медиа, “идущие на поводу”, и т.д., но эти стенания, похоже, существуют со времени изобретения книгопечатания. Идут на поводу, но у социального заказа какой социум — такой и заказ. И да, политика — тоже часть этого заказа, причем не определяющая, как бы политикам ни хотелось считать обратное. 

Как вы думаете, может ли полюбить кого-либо тот, кто сам себя ненавидит? Сговорится ли с другими тот, кто с собой в разладе? Какой приятности ждать от того, кто сам себе опостылел и опротивел? Никто, полагаю, не дерзнет утверждать, будто нечто подобное возможно, разве что будет глупее самой Глупости. Попробуйте отвергнуть меня — и не только все прочие люди станут вам несносны, но и каждый из вас себе самому сделается мерзок и ненавистен. “Природа во многих смыслах скорее мачеха, нежели мать: ведь наградила же она смертных, особливо тех, кто чуть-чуть поумней, печальной склонностью гнушаться своего и ценить чужое”.

Я не зря привожу здесь слова замечательного мыслителя XV в. Эразма Роттердамского из его “Похвалы глупости”. Это произведение он посвятил своему другу и современнику Томасу Мору, автору “Утопии”. Эта книга, давшая название целому жанру, состоит из двух частей — политического памфлета и собственно описания воображаемого идеального сообщества. Первое издание к публикации готовил Эразм Роттердамский. 

Если рассматривать этих мыслителей как некие архетипические величины, то Томаса Мора можно соотнести с нашими условными самодостаточными гражданами, новым цифровым поколением, успешно живущим в дополненной реальности и развивающимся вместе с нею. 

А Эразм Роттердамский — вполне себе выразитель мнений незатейливых народных масс. “Похвала глупости” стала известной не в силу художественных достоинств, а вследствие присутствия общечеловеческого элемента, который делает его понятным и интересным для всякого. То есть нарочитой иронической придурочности, позволяющей говорить обо всем без особых последствий. Поэтому о народном брюзжании он говорит как о явлении, происходящем из отсутствия самоуважения. 

Томас Мор в “Утопии” изображает, фактически гражданское общество, со всем его инфантильным гуманизмом и принципиальным игнорированием сути социальных процессов — этим в “Утопии” обязан заниматься мудрый монарх, а черную работу надлежит делать заключенным. Свобода свободой, но ее должен обеспечить патернализм. Очень актуальный подход и для многих наших свободомыслящих сограждан.

Но вернемся к нашим двум украинским социальным космосам — “эразмовцам” и “моровцам”. А можно еще попытаться назвать их “демократами” и “республиканцами”. Но не вслух, потому что обидятся. Не со зла. А по неведению. Примерно как социалисты, совершенно искренне считающие себя националистами; леваки, считающие себя гуманистами; и скрепные мракобесы — воцерковленными и благодатными. 

Как бы мистически мы не предполагали (опираясь на очевидное), что эти люди друг друга в упор не видят, какая-то энергия развития неизбежно в них присутствует. Предположим, что у “республиканцев-моровцев” она центробежная. Ну хотя бы на том основании, что они реализуют себя вне существующей государственно-бюрократической системы.

А у “демократов-эразмовцев” — центростремительная. Эти люди нервно неравнодушны к государству и все время говорят ему: “Дай!”. Разумеется, в более возвышенных выражениях.

И если припомнить, что источником власти является народ, то вроде как образовывается вакуум этой самой власти.

Активное нехотение и неприятие того, что есть, включая самих себя, в противоположных направлениях, создает политическое пространство, не содержащее реальных частиц и энергии, поддающихся непосредственному измерению. Оттого так “колбасит” политиков, и оттого так “в шоколаде” чувствуют себя социологи. Как нарисуют, так и будет.

Но образовывается не совсем вакуум. Главная особенность классической механики Галилея—Ньютона — это границы ее применимости. И когда мы говорим о социальной динамике, применяя механические сравнения, то понимаем всю их условность. Сравнения годятся для иллюстрации простых процессов, но мы сейчас говорим об их последствиях. 

То, что проявляется, можно назвать политической “эфирной” средой. Не в смысле медиа, а в смысле Декарта и Максвелла. Основополагающей, лишенной информационного мусора, с непредсказуемыми свойствами.

Это объясняет невероятную дуракоустойчивость Украины, которая, по множеству вполне логических умозаключений (и не только недругов), должна была самоликвидироваться уже несколько раз за последнюю четверть века. 

Способы защиты от дурака делятся на следующие  уровни (по возрастанию эффективности). 

Первый  — это когда политическая система обнаруживает изъян, но не отбрасывает его. С этим у нас традиционно хорошо, и терриконы накопленных изъянов уже равняются по величине Карпатам. И мы так же гордо показываем их иностранным туристам. 

Второй уровень — это недопущение несоответствия. В процессе развития общества исключается возможность применить и обработать несоответствующий закон или процедуру на следующем этапе развития. В украинской версии это выглядит примерно как невозможность вообще применить что-либо на данном этапе — вся франкенштейность политической системы  парадоксальным образом защищает себя от всего. Глупость достигает определенных пределов роста в рамках системы и закукливается.  

Общая борьба (в разных направлениях, как говорилось) идет за третий уровень. Это конструкционная защита. В политической версии — конституционная, со всеми работающими (!) подзаконными актами. То есть страна как изделие имеет такую конструкцию, что установить в нее какую-то кривую опподеталь технически невозможно.

Но переход на третий уровень предполагает конец периода дуракоустойчивости и конец квир-демократии.

Много говорится и пишется о каких-то драматических и пугающих событиях, связанных с таким возможным переходом. Этими страшилками все пугают друг друга уже много лет, но как-то не очень боятся, все больше понарошку. И в более скверные времена ничего подобного не происходило — эфир не позволял.

Скорее всего, утописты “моровцы-республиканцы” будут приходить к власти традиционным путем мягкого украинского “договорняка”, вопреки всем художественным революционным призывам. “Если нельзя вырвать с корнем ложные мнения, если не в силах ты по убеждению души своей излечить давно укоренившиеся пороки, то все-таки не надо из-за этого покидать государство, подобно тому, как в бурю не надобно оставлять корабль, хотя и не в силах ты унять ветер” (Томас Мор).

Ведь как только гуманистический революционер получает минимальные шансы для самореализации, он  перестает дурачиться и быстро эволюционирует в очень жесткого функционера-технократа. 

Олег ПОКАЛЬЧУК, социальный психолог