Полный тунец и клубная вакцина. Как ЕС разоряет Сейшеллы и обижает Австралию

С тунцом же все обстоит следующим образом. В Индийском и Атлантическом океанах ловят три вида тунца: желтоперого, большеглазого и полосатого. На вылов каждого вида есть отдельные квоты. В экономических зонах прибрежных государств квоты ЕС выделяются в рамках соглашений о рыболовстве, заключаемых на фоне обычной для стран третьего мира коррупции, отлично знакомой и украинцам.

В настоящее время страны ЕС, в основном Испания и Франция, управляют флотом из 43 судов, которые ловят рыбу в Индийском океане. В 2019 году они выловили 70 000 тонн желтоперого тунца — больше, чем любое из прибрежных государств Индийского океана. Для сравнения: Иран выловил 58 000 тонн, Шри-Ланка и Мальдивы — по 44 000 тонн, остальные — меньше. Причем, для небольших стран, таких как Мальдивы или Сейшелы, лов желтоперого тунца является одной из бюджетообразующих отраслей, а для ЕС — это лишь одно из множества третьестепенных производств.

Но 70 000 тонн вылова желтоперого тунца судами ЕС — теоретическая цифра. Дело в том, что флот прибрежных стран может ловить только желтоперого тунца, не имея возможности уходить далеко в океан. Зато флот ЕС, на маршруте от ЕС до Индийского океана может ловить все виды тунца, теоретически — в рамках квот, выделенных для каждого вида. Правда, в том случае, если желтоперый ловится лучше, а большеглазый хуже, что зачастую и бывает, перелов сверх квоты желтоперого можно провести по документам как вылов большеглазого. Это повсеместно и делается.

Попытки штрафовать нарушителей неэффективны, поскольку всех не изловить. К тому же риски и суммы штрафов ниже извлекаемой выгоды, впрочем, и они вязнут в дебрях многослойной бюрократии, ЕСовской и национальной. У рыбаков из ЕС есть несколько дежурных версий для оправдания, поскольку желтоперый и большеглазый тунцы внешне схожи. Это позволяет смешать улов, выловленный в разных районах, либо, в крайнем случае, поклясться, что спутали. Хотя на самом деле о путанице в большинстве случаев речи нет, поскольку районы обитания двух видов, хотя и пересекаются, но не совпадают. Иными словами, зная свое местонахождение, капитан траулера знает, и какого тунца он ловит. Спорные случаи возможны только на границах районов обитания двух видов, но зато на них можно списать все, что угодно.

В результате популяция желтоперого тунца быстро деградирует. Все большую часть улова составляют молодые особи, еще не давшие потомства. Прибрежные страны, скрипя зубами, урезают квоты на вылов, в том числе и для своих рыбаков, что сложно, поскольку, как уже сказано, лов тунца для них — бюджетообразующая отрасль. А в ЕС, под аккомпанемент предложений собрать очередное совещание и принять пару-тройку резолюций, лов тунца растет в рамках квот на все три вида, и запускаются новые фабрики по его обработке.

При этом, океанский флот ЕС в любом случае не останется без дела. Если популяция желтоперого тунца уменьшится настолько, что его лов станет невыгоден, флот переориентируется на другой вид рыбы, в другом районе Мирового океана. А вот рыбаки прибрежных государств просто останутся без работы и без заработка.

Чтобы масштабы проблемы были понятнее, можно привести пример Мальдив, где около 20% населения добывает основные средства к существованию за счет ловли тунца на удочку — а не глубоководными сетями, как это делает флот ЕС.

Как и следовало ожидать, заявление Шаха, поддержанное представителями Мальдив, вызвало чисто формальную реакцию в Брюсселе, а Париж и Мадрид его просто проигнорировали. В Комиссии по тунцу Индийского океана (IOTC), регулирующем органе, отвечающем за управление запасами тунца, куда входят 33 страны, идет бесплодный спор о том, насколько следует сократить квоты вылова: на 6%, как предлагает ЕС, или на 11%, как настаивают Мальдивы. Бесплодный он потому, что любая квота на вылов желтоперого тунца по факту ограничит лов только для прибрежных государств. Рыбаки из ЕС будут по-прежнему добывать желтоперых тунцов, списывая их под видом обитающих дальше от берега большеглазых.

Дело идет к тому, что прибрежные государства будут вынуждены отказаться от продажи квот на вылов тунца в своих экономических зонах. Это нелегкое решение, поскольку квоты приносят им прибыль, отказ от которой вызовет новые экономические трудности.

Предложение организации французских операторов тунца Orthongel о введении общих квот на вылов тоже не решает проблемы. Европейский океанский флот сможет оперировать на всем пространстве лова тунца, а местные рыбаки — только в прибрежной части. В итоге, перелов желтоперого тунца будет продолжаться.

Выхода из ситуации не видно: при столкновении на одном пространстве двух способов лова, архаичного и высокотехнологичного, архаика третьего мира неизбежно проигрывает.

Вакцины для своих. Впрочем, не только вакцины

Правительство Италии заблокировало поставку партии вакцин AstraZeneca, предназначавшихся для Австралии. Речь идет о 250 тысячах доз, произведенных на одном из итальянских заводов AstraZeneca. Таким образом, Италия создала прецедент, согласно которому Евросоюз может заблокировать экспорт вакцины за пределы блока, если производитель еще не выполнил свои обязательства перед европейскими заказчиками. Иными словами, ЕС начал распределять вакцины по клубному принципу.

Это решение вызвало гнев комментаторов по всему миру, но европейские СМИ предпочли раскрыть над своими читателями информационный зонтик. Они ограничились сообщением о том, что по мнению властей Австралии, потеря одной партии не слишком сильно скажется на ходе кампании по вакцинации, хотя те и попросили Еврокомиссию, которая поддержала действия Италии, пересмотреть это решение.

Между тем, вопрос не в одной партии вакцин, а в отношении ЕС к окружающему миру в принципе. Два приведенных примера демонстрируют стремление Брюсселя использовать как ресурсный придаток если не весь мир, то ту его часть, которая не может дать отпор таким попыткам. Власти Евросоюза намерены скормить последнего желтоперого тунца именно жителям ЕС, даже если население стран Индийского океана будет голодать. Они также намерены привить в первую очередь своих жителей, наплевав на остальной мир, не способный произвести вакцины самостоятельно. Такая политика — выкачивание ресурсов внешних стран, но замыкание на себя при малейшей угрозе, с предоставлением вчерашних партнеров их собственной судьбе, и есть, по сути, неоколониализм. Иными словами, упреки в адрес Евросоюза оправданы.

Два приведенных примера — вовсе не исключения. Напротив, анализируя внешнюю политику ЕС, легко увидеть, что о стремлении к равноправному расширению, вопреки всем декларациям Брюсселя, нет и никогда не было и речи. Реальный Евросоюз устроен в точности как МОСКОРЕП в романе Войновича, где “любимый Гениалиссимус со свойственной ему прозорливостью разработал теорию, по которой возможно мирное сосуществование двух общественных систем в пределах одного государства”.

Такой взгляд на ситуацию сразу расставляет по местам все детали в отношениях между странами “старого” и “нового” ЕС, а также Евросоюза и стран, участвующих в программах “ассоциации с ЕС”.

Нетрудно заметить, что Россия строит отношения с бывшими республиками СССР ровно по тем же принципам. Правда, Москва прибегает и к прямой военной агрессии, но это вынужденный шаг, используемый ей для компенсации проигрыша Евросоюзу в продвижении своего влияния. При этом, даже будучи соперниками, Москва и Брюссель (остающийся, по факту символом и голосом “старого ЕС”), несмотря на крайне острые, на первый взгляд, разногласия, всегда находят общий язык в практических вопросах. Список этих вопросов весьма значим — начиная со строительства СП-2 и заканчивая планами компромиссного решения конфликтов, спровоцированных Россией, что загонит страны, ставшие жертвами этих конфликтов, в положение вечных полуколоний, наполовину ЕС-овских, наполовину российских. Впрочем, это уже другая история, не имеющая к лову тунца прямого отношения.