Поживанов: “Убийство Щербаня произошло из-за распрей внутри Донецкой области”

Продолжение интервью с Михаилом Поживановым. В первой части он рассказал о своей жизни в эмиграции, конфликтах внутри команды власти и подлецах в “Батьківщині”.

— Как вы познакомились с Евгением Щербанем, и что вам известно о становлении его бизнеса?

— Мы познакомились только летом 1994 году, когда оба стали депутатами Верховной рады. Кстати, именно он “подбил” меня баллотироваться еще и в мэры Мариуполя. Помню, мы возвращались с ним на одном самолете из Киева в Донецк после очередной пленарной недели парламента. Он сказал, что мы можем быть командой, чтобы вместе “ломать” коммунистическую систему управления, которая сложилась в стране и на Донбассе и мне стоит поучаствовать в выборах мэра. 

Выборы проходили в два тура. Я победил в первом. Параллельно проходили выборы губернаторов и президента. Во втором туре на выборах губернатора я поддержал Владимира Щербаня, а на президентских — Леонида Кучму.

— Кто в то время входил в ближайшее окружение Евгения Щербаня?

— В 1994 году он познакомил меня с Юрием Баскаковым. Потом, то ли в конце 1994-го, то ли в начале 1995-го — с Ринатом Ахметовым. Мы тогда прилетели с Евгением Александровичем на самолете. В аэропорту его ждал светловолосый парень. Щербань сказал: “Миша, подожди пять минут, нам надо поговорить. Кстати, давай я тебя с ним познакомлю — очень перспективный, грамотный и толковый хлопец”.

— Кем тогда был Ринат Ахметов?

— Я его в то время практически не знал. О нем заговорили уже после того, как не стало Александра Брагина и Ахметов возглавил футбольный клуб “Шахтер”.

— А с Брагиным вы были знакомы? Что он был за человек?

— С Брагиным я лично встречался дважды. Мое знакомство с ним было оригинальным. Уже работая мэром Мариуполя, я присутствовал на совещании у губернатора Владимира Щербаня. В его кабинете сидело несколько мэров городов и несколько руководителей облгосадминистрации. И вдруг прямо посреди совещания в кабинет вошел какой-то невысокий, щупленький человек и с матом сказал Владимиру Петровичу, что, мол, хватит тут видимость деятельности создавать, заканчивай, я тебя жду и прямиком отправился в комнату отдыха. Вел он себя, как хозяин.

Я тогда спросил у Алексея Ревы ( в 1994-1998 гг. — мэр Артемовска), который сидел рядом: “Лешь, а кто это такой?”. Он ответил, что это Брагин, президент футбольного клуба “Шахтер”. Владимир Щербань тогда сидел просто багровый. Ему было стыдно, что он губернатор, а им командуют, как пацаном.

— Брагин действительно был криминальным авторитетом?

— Я не могу этого сказать. В то время сводок милицейских мне никто не показывал. После того, как его не стало, я начал об этом читать в прессе и потом в интернете. Я его знал просто как президента ФК “Шахтер”.

— Юрий Дедух, бизнес-партнер Евгения Щербаня, говорит, что Брагин и Ахметов были родственниками. Вам об этом известно?

— Нет. Послушайте, Мариуполь и Донецк в то время были двумя различными республиками. Мариуполь тогда жил своей обособленной жизнью, что очень не нравилось донецким. Мы больше знали о своих, чем о донецких. Я, конечно, знал губернатора области, его замов, но детально деятельностью донецких бизнесменов не интересовался.

Конфликтный вопрос

— В 1996 году в интервью газете “Приазовский рабочий” вы заявили, что Евгений Щербань открыто угрожал вам расправой в присутствии Владимира Щербаня. Расскажите о сути конфликта.

— Евгений Щербань в присутствии губернатора Владимира Щербаня  действительно сказал мне, что “девять грамм свинца им абсолютно не жалко”. Но было это 1994 году. 

Став мэром, я принял город с огромными долгами перед бюджетниками. Зарплаты и пенсии не выплачивались людям по полтора года. Первое, что я сделал — изучил нормативы расчетов поступлений в бюджет города. 

Как мэр города, я разговаривал с руководителями комбинатов. Говорил им, что они декларируют убытки, не выплачивают людям зарплату, в то время как сами они ездят на “мерседесах”, а их родственники продают металл в Германию и Англию. И я четко сказал им, что такая ситуация недопустима. После этого я очень жестко “наехал” в прессе на Булянду. Я так понимаю, что Булянда попросил защиты у Щербаня. Тогда он в кабинете губернатора сказал мне: “Парень, что ты трогаешь Булянду, мы с ним работаем, и мы с ним зарабатываем, а твой бюджет нас абсолютно не волнует. А будешь мешать — получишь 9 грамм свинца”.

— Чем закончился тот конфликт?

— Мы нашли взаимопонимание. Мне удалось добиться, чтобы нормативы горбюджета рассчитывались исходя из расчетов объема уплаты предприятиями налога на прибыль. В итоге в 1995 году город план бюджета был выполнен на 154%. Это позволило полностью погасить долги по зарплатам и пенсиям. Кстати, Мариуполь был первым городом в стране, которому удалось это сделать. Тот же Донецк погасил все задолженности только в 1997 году.

— Как удалось договориться с Евгением и Владимиром Щербанями?

— Я всегда старался быть открытым. Если видел проблему — озвучивал. Она становилась достоянием общественности и обсуждалась публично. После этого люди, которые занимались теневыми схемами, старались найти компромисс, и оказывалось, что всем всего хватает и можно нормально работать. Возможно, свою роль сыграла определенная поддержка моей позиции со стороны Леонида Кучмы.

— В том же интервью вы говорили, что Евгений и Владимир Щербани требовали от вас помочь им добиться разрыва предприятиями Мариуполя контрактов на поставку газа с компанией “Итера” и заключить договора с компанией ИСД.

— Это уже другая история. Суть проблемы вы излагаете правильно, но фамилии указали не те. Эта ситуация действительно имела место в 1996 году. Такую команду мне дал заместитель губернатора Виталий Гайдук. В ответ я попросил его показать контракты, которые предлагает заключать ИСД. Мариуполь в то время потреблял 3,4 млрд. куб. м. газа в год. “Итера” поставляла газ по цене $80 за 1000 куб. м. газа.

Из контрактов ИСД следовало, что они намерены продавать газ по $83. Мы подсчитали, что если городские предприятия заключат контракты с ИСД, их прибыль снизится на $27 млн. А в горбюджет поступит на 8 млн гривен налога на прибыль меньше. Нужно учитывать, что в 1996 году бюджет города составлял всего 80 млн гривен. Поэтому я ответил Гайдуку, что не могу пойти на его предложение, потому что мы “посадим” город. А он не нашел ничего лучше чем побежать к Владимиру Щербаню. Тот в своей традиционной безапелляционной манере стал орать, угрожать, кричать. Евгений Щербань к этой истории отношения не имел.

— Насколько мне известно, в 1996 году поставки газа промышленным предприятиям регламентировались постановлением правительства. В нем было четко зафиксировано, что компании-газотрейдеры поставляют газ по цене $80 за 1000 куб. м. Как же ИСД могла предлагать предприятия заключать договора по цене $83?

— Цена газа тогда регламентировалась не постановлением Кабмина, а законом о бюджете на 1996 год. ИСД покупала газ на границе донецкой области у компании ЕЭСУ по $80 за 1000 куб. м. Но в контрактах, которые ИСД заключала с предприятиями, была зафиксирована норма о комиссионных, а также была включена составляющая за транспортировку газа от границ области до предприятия.

То есть, вроде как они не нарушали постановление и формально продавали газ по $80, но предприятия брали обязательства оплачивать дополнительные услуги, которые не входили в стоимость газа. В итоге ИСД продавала газ предприятиям с маржой. При чем она была существенной, ведь с ИСД предприятия рассчитывались своей ликвидной продукцией. 

— Сколько ИСД могла заработать на марже? Из озвученных вами цифр выходит до $30 млн.

— У меня в голове цифра в $100 млн. Мариупольские предприятия теряли прибыли на $27 млн. Они потребляли примерно треть всего объема газа, который поставлялся в Донецкую область. Вот и подсчитайте. Я точно не помню весь перечень услуг, которые ИСД предоставляла предприятиям, помимо поставок газа. 

— Учитывая, что предприятия зачастую не могли вовремя рассчитаться за поставленный газ — это давало возможность в будущем банкротить предприятия и добиваться передачи их за долги в собственность ИСД. Правильно?

— Ну конечно.

— Чем закончилась эта история?

— После моего интервью Евгений Щербань подошел ко мне в парламенте, извинился, сказал, что он никакого отношения к “наездам” на меня не имеет, что это все Володя Щербань. Потом он сказал, что не единожды говорил Володе, что мы все одна команда и должны жить нормально. Еще он сказал, что принял решение больше не делать ставку на Володю на будущих президентских выборах, и снять его с должности руководителя фракции “Социально-рыночный выбор”, в которую входил и я. Вместо Володи Евгений Александрович принял решение поддерживать Евгения Марчука. Его же избрали главой фракции.

Потом Евгений Щербань пригласил меня с женой к себе в гости. Они с Надеждой приняли нас в своем доме в селе Красное под Донецком. Все эти события происходили за несколько месяцев до его гибели. Насколько я видел, между ним и Владимиром Щербанем началось противостояние, в результате, влияние Владимира моментально рухнуло, а Евгений стал на сторону Евгения Марчука.

Дружили два Щербаня

— Евгений и Владимир Щербани были друзьями и партнерами. Еще в июне 1996 года они вместе с семьями отдыхали в США и ездили на Олимпийские игры в Атланту. Вы утверждаете, что за несколько месяцев до убийства Евгения Щербаня отношения между ними испортились и бизнесмен начал поддерживать Марчука. Что стало причиной?

- Этого я достоверно не знаю. 

— Кстати, правда, что Владимира Щербаня в то время называли “Володя 50%” за то, что требовал у предпринимателей 50% в уставном капитале предприятий?

— Ходило такое в Донецке. Но сам он от меня никогда не требовал помочь в чем-нибудь подобном. И еще, после того как Брагина взорвали на стадионе “Шахтер”, очень активно муссировалось, что у него на памятнике постоянно появлялась надпись “Володя, я жду тебя”.

— То есть Владимир Щербань мог быть причастен к убийству Брагина?

— Все члены облисполкома всегда ходили на футбол. В день матча обычно проходило заседание у губернатора, а потом все шли на футбол. За несколько дней до матча, на котором взорвали Брагина, заседание отменили. В день его смерти было так же: заседание отменили, а потом сказали, что можно не ехать и на футбол.

— Владимир Щербань рассказывает иначе. По его словам, в тот день он не поехал на стадион, потому что, как и другие члены исполкома пошел на концерт с женой.

— Я помню, что за несколько дней до матча мне позвонили из его приемной и порекомендовали не ходить туда.

— Владимир Щербань был самостоятельной фигурой или он не мог принимать ключевые решения без Евгения Щербаня?

— Мне тяжело судить, но Володя тогда был человеком амбициозным, обидчивым и бескомпромиссным. Евгений мог признать свою ошибку, протянуть руку, даже с матерцом сказать: “Миша, твою мать, не обижайся”, и после этого обида уходила. У Володи этого никогда не было.

— В интервью Forbes Александра Кужель говорила, что между “Итерой” и ИСД был жесткий конфликт, который мог послужить причиной убийства Евгения Щербаня. Как вы считаете, такое мнение обосновано?

— Конфликт действительно был. Ну, вы прикиньте, Донецкая область потребляла до 10 млрд куб. м газа в год. Этот газ в основном поставляла “Итера”. И вдруг их с этого рынка пытаются убрать. Но лично с руководителями “Итеры” я не встречался. Металлургические комбинаты и “Азовмаш” заключали с ними контракты напрямую, коммунальные службы также. Мэр же не подписывает такие контракты.

— В 1995-96  годах было убито множество предпринимателей, которые вели бизнес в Донецкой области — Александр Брагин, Александр Момот, Александр Шведченко, Евгений Щербань и другие. По-вашему эти убийства связаны между собой?

— Криминогенная ситуация тогда действительно была очень тяжелая. В Мариуполе также регулярно погибали бизнесмены. Но мне тяжело сказать как это все происходило.

— Дедух утверждает, что к убийству Щербаня причастен Леонид Кучма. По его словам, за день до убийства Щербань собирался лететь в Киев и объявлять президенту импичмент. Вы что-то об этом слышали?

— Об импичменте я ничего не слышал. Но версия о причастности Кучмы к убийству Щербаня озвучивалась. Но с точки зрения того, что Щербань решил поддержать на будущих президентских выборах Евгения Марчука.

— Каким человеком был Марчук, какие вопросы он мог решать?

— Марчук также был во фракции “социально-рыночный выбор”. Не хочу углубляться, но вот вам пример. В 1996 году кто-то всерьез угрожал Булянде. По моей информации, он тогда пришел к Евгению Кирилловичу (Марчуку) и что-то ему рассказал. Тот его заявление с указанием, кто конкретно угрожал, принял, положил себе в сейф. После чего сделал правильную утечку, чтобы те люди знали, что у Марчука это заявление есть, а Булянде посоветовал уехать. И он тогда почти два месяца находился в Японии. После чего вернулся и все вроде бы утряслось. Кто угрожал Булянде, кто хотел забрать комбинат — я не знаю до сих пор.  Почему в этот период сошлись Щербань и Марчук я не знаю. Тут вопросов больше, чем ответов.

— Правда, что в 1995-96 годах был жесткий конфликт между днепропетровцами и донецкими? Какую роль во всем этом играл Павел Лазаренко?

— Лично я конфликта не ощущал. Я с Павлом Лазаренко спокойно решал все вопросы. Мне он казался сильным, нормальным хозяйственником, с которым можно было работать. Я приходил к нему, приносил какие-то письма и говорил: Павел Иванович, просьба помочь Мариуполю тем-то и тем-то. Он просматривал проекты и мог ответить — я это подписывать не буду, потому что ты хочешь перетянуть одеяло на себя. Все города должны быть в одном положении.

— Как вы считаете, покушение на Лазаренко в июле 1996 года было инсценировкой или его действительно хотел убрать?

— Я очень хорошо помню его выражение лица, когда он прилетел в Донецкую область после взрыва его машины по дороге в аэропорт Борисполь. Его вид явно показывал, что он испуган. Все руководство Донецкой области и мэры городов встречало его в аэропорту Донецка. Он ни к кому из нас не подошел, в том числе — к Владимиру Щербаню. Вместо этого он сразу отвел в сторону Юрия Самойленко (начальник управления СБУ в Донецкой области в 1996 — 97 гг. — Forbes) и долго с ним говорил. В итоге график его визита был изменен. Лазаренко никогда актером не был. Его эмоции всегда были на лице, я никогда не видел его настолько перепуганным.

— Сам Лазаренко думал, что к покушению причастны люди из ближайшего окружения Кучмы.

— Я допускаю, что это правда. Потому что Павел Иванович пер как танк. Он думал, что если делиться с нужными людьми, то все будет хорошо. А у Леонида Даниловича к этому было другое отношение.

— В то время вы были знакомы с Тимошенко?

— Я с ней познакомился только в Верховной раде в 1997 году, когда она прошла в парламент по довыборам по Кировоградской области. Но я тогда с Виктором Пинзеником уже был соучредителем партии и фракции “Реформы и порядок”. 

— Юлия Тимошенко могла быть причастна к убийству Щербаня?

— Мое субъективное мнение — нет. Я долго думал, перебирал, общался с людьми близкими к Сергею Таруте (один из основателей ИСД), Гайдуку, тому же Евгению Щербаню, но ни от кого я не слышал о том, что она могла быть причастна к этому убийству.

— Вы для себя решили, кто все-таки заказал Евгения Щербаня?

— Однозначного ответа у меня нет. О его убийстве я узнал через 15 минут после того, как это произошло. Мне по телефону об этом сообщил Булянда. Через несколько дней после этого я имел откровенную и продолжительную беседу с Юрием Кравченко (министр внутренних дел Украины в 1995 — 2001 гг. — Forbes). У нас были нормальные, рабочие отношения.  Я спросил у него: “Юрий Федорович, если один из самых авторитетных людей Донецкой области просто в аэропорту может быть расстрелян, то чего тогда ждать мне, мэру Мариуполя, который имеет недоброжелателей?”. Он мне ответил примерно так: “Михаил, мне тяжело тебе что-то сказать, мы делаем все, чтобы контролировать ситуацию и все выяснить”, Но его первая оценка была, что убийство произошло благодаря распрям внутри Донецкой области. Это то, что я услышал от Юрия Федоровича персонально.

— Какая версия о заказчиках убийства Щербаня выглядит наиболее правдоподобной?

— Что-то среднее между окружением Леонида Кучмы и внутренними разборками между Владимиром и Евгением Щербанями.

— Вы готовы выступить свидетелем в суде по делу об убийстве Евгения Щербаня?

— Меня по этому делу никогда не допрашивали. Если судья примет решение меня допросить — я готов дать показания и рассказать, все что я знаю, честно и откровенно.

Максим КАМЕНЕВ