Подмороженный конфликт. Что ждет Донбасс после встречи в Париже

Результаты встречи нормандской четверки в Париже могут обескураживать. Ни о чем конкретном не договорились, никакие документы не подписали, даже совместной пресс-конференции не стали проводить. Петр Порошенко высказался об итогах встречи уже за пределами Елисейского дворца, Владимир Путин — такой словоохотливый после общения с Бараком Обамой — на этот раз вообще не проронил ни слова. Выступления на пресс-конференции Франсуа Олланда и Ангелы Меркель приходится чуть ли не расшифровывать.

Между тем, необходимо вспомнить, что было главной задачей встречи для сторон. Для Украины было важно добиться отмены сепаратистских выборов на территории самопровозглашенных республик — эти выборы фактически подрывали и делали бессмысленным минский процесс и означали окончательное замораживание конфликта. При этом не было никаких гарантий, что в ситуации отказа от урегулирования Владимир Путин предпочтет эскалацию военных действий в регионе строительству квази-государственности на оккупированных территориях — вполне возможно, что воевать, пусть и на локальных участках фронта, дешевле, чем просто содержать Донбасс.

Для Путина главной целью переговоров в Париже было не допустить введения новых санкций против России. Уже накануне встречи я писал, что именно затягивание времени — то есть пролонгация срока исполнения минских соглашений — станет главной целью российского президента. Тем более актуальной стала тема введения новых санкций после начала сирийской кампании России. 

Стало ясно, что никакого удовлетворения отроссийских действий Запад не испытывает — и если Путин перейдет (вернее — когда перейдет) к главной фазе своего сирийского плана, то есть к спасению режима президента Башара Асада — вполне может начать оказывать на Москву экономическое давление. Что в этой ситуации оказывается главным поводом для введения новых санкций по Донбассу? Конечно же, проведение сепаратистских выборов. И если после встречи в Париже выборы будут отменены, то это и будет означать отступление Владимира Путина от плана демонстрации самостоятельной государственности на оккупированной территории и возвращение в русло Минска.

Но что дальше? А дальше минский процесс переносится на 2016 год — причем в крайне невразумительных формулировках. Выборы становятся главным событием этого процесса - но вряд ли диалог о них будет плодотворным, пока не завершится окончательный отвод вооружений, который, по словам украинского президента, будет происходить 41 день. Можно, конечно, предположить, что в это время уже произойдет диалог в рабочих группах относительно модальности проведения выборов. Однако в любом случае старт такому диалогу сможет дать только встреча глав внешнеполитических ведомств в ноябре. Совершенно не очевидным является повестка дня самого диалога. В Киеве могут считать, что необходимо согласование условий проведения выборов — с тем, чтобы украинский парламент смог принять закон о назначении даты их проведения. В Москве могут рассчитывать, что вначале должен быть согласован отдельный украинский закон, регламентирующий выборы на оккупированных территориях и разговаривать нужно именно об особенностях этого закона. При этом такие сложные вопросы, как голосование временно перемещенных лиц, присутствие иностранных войск, контроль за границей будут оставаться в качестве подводных камней для дискуссии — потому что отсутствие ответа на каждый из этих и многих других вопросов ставит под сомнение легитимность выборов. А при этом сами выборы должны пройти в течение 80 (или 90?) дней после принятия соответствующего закона в парламенте (закона о назначении выборов или отдельного закона о выборах “в отдельных районах?”) и только после этого — после, а не до, как на этом раньше настаивали в Москве - начнет работать закон об особом статусе, в котором — ну если уж быть честными до конца - для Путина нет вообще никакого смысла, если он лишается военного контроля над территорией Донбасса. 

Тогда что означает несогласованность важнейших деталей урегулирования? Только одно: время урегулирования продлевается, война, по сути, замораживается, но замораживается без обретения оккупированными территориями конкретных форм и понятного статуса. Это — не заморозка, а подморозка конфликта. И из нее есть на сегодняшний день два выхода, условно говоря - гагаузский и приднестровский. Стоит напомнить, что на территории республики Молдова на момент провозглашения ее суверенитета Кремлем были организованы два сепаратистских анклава — республика Гагаузия и Приднестровская молдавская республика. Оба анклава настаивали на своей независимости. Процесс урегулирования конфликта привел к тому, что Гагаузия вернулась в состав Молдовы в качестве териториальной автономии, а Приднестровье - превратилось в Приднестровье и существует как самопровозглашенная республика по сей день. При этом и в Гагаузии влияние пророссийских, антиевропейских сил до сих пор весьма ощутимо. 

Но еще одним важным итогом встречи в Париже становится то, что военное решение конфликта — то есть дестабилизация в Украине с помощью открытой войны — отходит на задний план и первоочередной задачей Кремля становится внутренняя дестабилизация нашей страны, в том числе и с использованием фактора донбасского урегулирования. Как Кремль справляется с этой задачей и способно ли украинское общество противостоять новой тактике Путина, станет ясно уже в ближайшие недели.

<a href=”http://www.liga.net/”>Источник</a>

Виталий ПОРТНИКОВ