Почему китайская экономика на деле не так сильна, как на бумаге

Почему — объясняет профессор Гарвардского университета, автор термина “мягкая сила” в международной политике и член совета по глобальной повестке Всемирного экономического форума Джозеф Най.

Измерение ППС действительно помогает сравнивать благосостояние в разных странах, пишет Най на Project Syndicate, но на этот показатель сильно влияет численность населения, так что он не дает полноценного представления об экономическом положении Поднебесной. Китай, бесспорно, имеет привлекательный рынок и является крупнейшим торговым партнером для ряда стран (это мощные рычаги воздействия, которые Пекин не стесняется использовать), но даже если китайская экономика превзойдет американскую в численных измерениях, нам следует помнить, что страны функционируют на разных уровнях и при разных базах.

• Например, доход на душу населения (более точный показатель экономической продвинутости) в Китае почти в 8 раз меньше, чем у Штатов, и для того, чтобы сравнять эти показатели, потребуются десятилетия (если это вообще возможно).
• То, что Китай стал в 2009 году крупнейшим по объему экспортером, продолжает колумнист, не делает его по-настоящему сильной торговой страной, потому что торговля в сфере услуг здесь “безжизненна”, а добавленная стоимость товаров — невысока. К тому же Пекину не хватает сильных международных брендов — предмета гордости Германии и США (на последние приходится 17 из 25 крупнейших мировых брендов).
• Финансовые рынки также обнаруживают отставание Китая: объем китайских рынков в 8 раз меньше американских, иностранцам разрешается видеть только крошечную часть долга страны, а на сделки в юанях приходится около 9% общемирового объема, в то время как на доллары — 81%. (Тут, впрочем, надо отметить, что с января 2012 года юань заметно продвинулся и потеснил евро.) По мнению Ная, даже огромных международных резервов Китая (почти $4 трлн) будет недостаточно, чтобы усилить его финансовое влияние, если власти страны при этом не озаботятся созданием открытого рынка облигаций с либерализованными процентными ставками.
• Различия в “продвинутости” Китая есть и в области технологий. Несмотря на некоторые важные достижения, страна по-прежнему предпочитает копировать чужое вместо того, чтобы подталкивать собственные инновации, и, хотя патентов здесь выпускается огромное количество, немногие представляют прорывные изобретения.

В ближайшие десятилетия, пишет автор, рост китайского ВВП замедлится, как это происходит во всех экономиках, когда они достигают определенного уровня доходов на душу населения (по ППС) — как раз примерно такого, какой скоро будет у Китая. По оценке гарвардских экономистов Ланта Притчетта и Лоуренса Саммерса, экономика затормозит до 3,9% в год, но даже такой прогноз может оказаться чересчур оптимистичным, если учесть растущее неравенство между сельскими и городскими районами Китая, неэффективный госсектор, ухудшающуюся экологию, коррупцию, демографическую ситуацию как следствие отмены политики одного ребенка и другие проблемы страны, отмечает Най.

Китайская политическая система в прошлом уже демонстрировала впечатляющую способность добиваться нужных ей целей — от строительства железных дорог до создания целых новых городов, — но в будущем только этим ему не обойтись, пишет автор:

“К чему правительство Китая пока не готово, так это к тому, чтобы эффективно отвечать на растущий запрос населения об участии в политической жизни (если не о демократии), который обычно сопровождает увеличение уровня ВВП на душу населения. <…> Отставание в экономической искушенности может еще больше осложнить дело”.

Пока неясно, сумеет ли Пекин справиться с увеличивающейся численностью городского населения и региональным неравенством, но ясно, подчеркивает колумнист, что один совокупный ВВП, как бы он ни измерялся, не подходит для того, чтобы определять экономическую мощь Китая.

Ира СОЛОМОНОВА