Петр Порошенко: после смены власти мне предлагали продать 5-й канал

Четыре года Петр Порошенко делал все, чтобы избавиться от преследовавшего его политического шлейфа. Он проигнорировал две парламентские кампании, старался не принимать явного участия в переделе власти при создании трех правительств и остался в стороне во время президентских выборов. Из общественной памяти ему удалось стереть даже войну с Юлией Тимошенко и близкую дружбу с Виктором Ющенко.

И в момент, когда, казалось бы, все уже готово для нового пришествия в большую политику, стеклянный дом, в котором пытался жить один из лидеров оранжевой революции дал трещину. Оказалось, на посту главы Наблюдательного совета НБУ и министра иностранных дел намного проще сохранять стоическое спокойствие и беспристрастность, чем в положении собственника СМИ и бизнесмена.

Тем не менее, Порошенко во многом одобряет действия новой власти. В то время как большинство его бывших политических партнеров заняли радикально критическую позицию по отношению к команде нового президента, Петр Порошенко осторожно продолжает отдаляться от своего прошлого и не спешит пояснить свои планы на будущее.

Что сейчас важнее для одного из основателей Партии регионов и бывшего лидера “Нашей Украины” — собственные бизнес-интересы или политические перспективы понять невозможно: вес Петра Порошенко все еще находится в состоянии невесомости.

- Пётр Алексеевич, после президентских выборов вы не высказывали своего отношения к новой команде власти. Вообще как вам то, что происходит в стране?

— Будь-які події мають білу і чорну сторону, білий і чорний бік. І є позитивні, і є негативні речі. Я вважаю, що поки що ми маємо достатньо оптимізму для того, щоб стверджувати, що Україна може реалізувати нові можливості, які відкрилися перед нею. Я оптиміст і переконаний, що ми все ще можемо провести реформи, ми все ще можемо покращити ситуацію і досягнути тої мети, яку я переслідував, перебуваючи на... у тому числі і на посаді міністра закордонних справ.

- Вы сейчас искренне можете сказать, кто вам был ближе из тех двух кандидатов в президенты: Тимошенко или Янукович?

— Я був рівновіддалений від обох кандидатів. І переконаний у тому, що буде час, коли прийде нова хвиля, нове покоління політиків. Трагедії або розчарування з приводу того, що переміг Янукович, у мене не було.

Той факт, що вперше за всі роки незалежності Центральна виборча комісія відмітила нагородою діяльність МЗС і мене як міністра по забезпеченню виборчого процесу; що всі міжнародні організації відмітили діяльність МЗС при забезпеченні вільного доступу спостерігачів і, відповідно, заключень спостерігачів щодо вільного волевиявлення громадян, серйозним чином спрацювало на підвищення позицій України та її шансів щодо європейської інтеграції.

Бо під час усієї кампанії всі ставили умови: “У нас до вас є два питання. Перше — переживіть зиму без газового скандалу. І друге — вільні і прозорі вибори”. І я від щирого серця обіцяв, що ми забезпечимо і перше, і друге. І одразу ж, як було заявлено про те, що вибори відбулися і вони були вільними, перед Україною відкрилися нові можливості.

І ви це бачите: ми одразу ж внаслідок наполегливої роботи організували дуже позитивне для України засідання Ради іноземних справ 22-го лютого у Брюсселі, де вперше було заявлено про європейську перспективу України, про серйозний прогрес угоди про асоціацію. І вперше було заявлено про можливість безвізового режиму для українців.

- А в чем, все-таки, причина таких заявлений? Правильно ли говорить, что с приходом Януковича Европа открыла новую Украину?

— Вступ до Євросоюзу — це не нагорода. Вступ до Євросоюзу — це мотивація для країни для того, щоб вона суттєвим чином реформувала своє внутрішнє законодавство і свої внутрішні процеси, забезпечила демократію, забезпечила свободу слова, забезпечила економічні і соціальні критерії для своїх громадян.

І той факт, що країна відновлює керованість, те, що країна здатна виконати взяті на себе зобов'язання в усіх цих сферах, означає, що країна може відповідати за взяті на себе зобов'язання.

-...”відновлення керованості”. Означает ли это, что до этого страна была неуправляемой?

— Керованість держави суттєвим чином була послаблена внаслідок конфліктів між головними інститутами влади: президентом, прем'єром, парламентом і опозицією. На жаль, це є дуже природно для України.

В нас існує лише дуже короткий термін після президентських виборів, як правило, в межах від півроку до року — коли президент, обраний на хвилі очікувань, має можливість проводити весь комплекс реформ, включаючи і непопулярні. І, на жаль, у попередні рази часто-густо ці реформи забалакували. Сьогодні, можливо, останній шанс, коли Україна здатна провести непопулярні, але необхідні реформи.

- Управляемость уже восстановлена. В стране есть одна партия власти, есть президент, который принадлежит к этой партии, есть правительство, которое лояльно и к президенту, и к парламенту. Вас это не пугает?

— Мене взагалі нічого не лякає. Я не з тих, хто лякається. Але для мене принципова позиція — щоби ця влада була сформована демократичним, законним шляхом.

- Как вы оцениваете тот способ, которым была сформирована эта коалиция и правительство?

— Почекайте, я не можу бути вільним від суспільства. Якби я бачив ідеальний сценарій розвитку подій, щоб була сформована коаліція, яка включає парламентські партії, які в сукупності володіють більшістю в парламенті, я б звичайно вітав цей спосіб більше.

Але я не можу обговорювати або ставити під сумнів, глузувати з рішення Конституційного суду. Можливо, воно протирічне, можливо, воно мені не подобається — а воно мені не подобається, — але це є рішення Конституційного суду. І ми з нього виходимо.

- Вам ведь тоже предлагались должности в этой команде? Какие? И почему вы отказались?

— Для мене ключова позиція — це не досягнути тієї чи іншої посади — і я намагався це продемонструвати в тому числі і на посаді міністра закордонних справ. Посади — це лише можливість реалізувати ті чи інші програми, ті чи інші реформи.

Так, мені пропонували посади. У тому числі мені пропонували посаду міністра закордонних справ. І я на неї погодився. Але це є право президента — формувати ту команду, яку він вважає за доцільну для ефективних власних дій.

- То есть вы согласились, а вас не назначили?

— Так, я погодився працювати, а потім змінилася думка (президента). Я отримав іншу пропозицію.

- ...должность министра по евроинтеграции?

— Ні. Це не було пов'язано з МЗСом. Пропозиція стосувалась економіки, і європейської інтеграції, і фінансів. Але ми не домовилися по мовам, по можливостям для прийняття рішень. Діалог, до речі, ще продовжується. І жодних умов, наприклад, щодо політичних кроків, інформаційних ресурсів або будь-яких інших ресурсів ніхто не ставив. Я можу це підкреслити.

- Как вы оцениваете подписание Харьковских соглашений по Черноморскому флоту?

— Я не хотел бы сейчас бросаться обвинениями или ярлыками... Политика — это искусство возможного. И я убеждён, что в 2010-м экономика Украины не смогла бы работать при прежней формуле цены на газ. У нас на сегодняшний день физически была бы дыра в бюджете. И это никакая не страшилка, не технология обвинения оппозиции в процессе политических дискуссий.

Если вы серьёзно попытаетесь проанализировать, что происходит в мире, то мир за последние полгода глобально поменялся. Поменялось всё! Супернадёжным заёмщиком в мире всегда считалось суверенное государство. А тем более, если это суверенное государство есть членом Европейского Союза.

Но на сегодняшний день такие государства как Ирландия, Италия, Бельгия, Австрия, Испания находятся под серьёзным давлением инвесторов. Что касается Греции отдельно, то я позволю себе впервые публично выразить своё мнение о том, что Греция вряд ли удержится в рамках европейского валютного союза, в рамках Еврозоны. Я уверен в том, что в интересах Греции выйти сегодня из Еврозоны, девальвировать национальную валюту и таким образом решить вопросы долга. И это будет взаимовыгодное решение — как для Греции, так и для Евросоюза.

Сегодня страны вынуждены расплачиваться за популистскую политику своих руководителей последних лет. Политики все одинаковые: они обещают больше, чем могут дать.

- Вы хотите сказать, что и нынешняя власть в Украине вынуждена была расплачиваться за ошибки прошлого руководства страны?

— Это ошибки не прошлой власти. В эти ошибки свой взнос сделали все без исключения политические силы, премьеры и президенты. И они ничем друг от друга не отличались. Они всегда старались выплатить больше, поднять расходы государства на больше, чем экономика заработала. И они посчитали, что экономический рост потом всё спишет.

Это привело к тому, что на сегодняшний день объём долга уже не позволяет стабилизировать ситуацию. Это угрожает функционированию всей мировой финансово-экономической системы. В результате мир осуществляет беспрецедентные меры в виде, например, одного триллиона долларов фонда, который будет закрывать возникшие проблемы ликвидности. А это означает, что маленькая Бельгия, маленький Люксембург, терпящая бедствия Испания или другие страны вынуждены на невыгодных для себя условиях заимствовать средства на рынках.

Помимо этого принимаются беспрецедентные меры по сокращению государственных расходов, к которому Украина ещё даже не приступила. И это заключается не только в повышении НДС, повышении налогового давления на экономику, но и, например, в беспрецедентном и резком повышении пенсионного возраста. В Греции предполагается повысить его сразу с 55-ти до 65-ти лет, а по всему Европейскому Союзу планируется быстро довести пенсионный возраст до 70-ти лет. Потому что по-другому при нынешней демографической ситуации работающая экономика не в состоянии кормить такое количество пенсионеров.

- Правильно ли я понимаю с ваших слов, что подписание Харьковских соглашений вы воспринимаете, как некий заем средств?

— Я безусловно, не в восторге от того, что продлили срок пребывания Черноморского флота на такой период. Но я также понимал, что в 2017-м году Россия не выведет флот. И это понимали, поверьте мне, все без исключения политики. Все без исключения!

Безусловно, допустимым предполагалось, как это и предусмотрено соглашением о Черноморском флоте, продление соглашения на пять лет и проведение переговоров о согласованном графике вывода сил Черноморского флота. Мы действительно не вражеские государства, мы действительно дружественные, соседние страны, и могли бы в рамках согласованной процедуры обеспечить строительство новой военно-морской базы в Новороссийске.

Но главное это то, что и Украина, и Россия абсолютно адекватно отдавали себе отчёт в том, что газовое соглашение в 2010-м году действовать не может. Точка.

Украина не способна была оплачивать эти суммы. России и Украине нужно было с одной стороны найти взаимоприемлемый вариант, чтобы урегулировать формулу международных расчётов. А с другой стороны, не создать прецедент для других стран, которые вслед за Украиной могли поставить перед Россией вопрос о снижении цены на газ и изменении уже достигнутых и зафиксированных ранее соглашений.

- Россия свои интересы защитила...

— Извините, защитили и Россия, и Украина. Украина нашла формулу, по которой было возможно резкое изменение цены на газ — это не было дотацией, это просто было изменение цены на газ и доведение её, кстати, действительно до европейской. А Россия сделала это таким образом, чтобы объяснить своему населению, своим избирателям, “почему мы пошли на такие, якобы огромные, экономические потери”, а с другой стороны, очень мастерски не создать прецедент для других стран.

Почему надо было останавливаться на 25-ти годах продления базирования Черноморского флота, и почему это не мог бы быть другой срок — с моей точки зрения, непонятно.

- А насколько продление базирования флота повлияет на взаимоотношения Украины с Европейским союзом?

— Убеждён: не повлияет. На сегодняшний день у нас огромное количество других проблем, которые нам необходимо решать с Европой, и проблема Черноморского флота в этом перечне отношений будет последней. Улучшение энергетической безопасности Европы, связанное с этим договором, с лихвой компенсирует возможные риски, которые возникают для Европы в связи с возможным базированием российского флота.

Я убеждён в том, что никакой геостратегической необходимости в существенном усилении и глубокой модернизации Черноморского флота не существует. Этот флот имеет ограниченный район действия, ограниченный режим применения и для России является скорее символичным.

Но я вам говорю точку зрения профессионала, специалиста... Политик в данном случае может использовать этот фактор как угодно.

- А как вы относитесь к покупке российскими инвесторами крупных металлургических активов в Украине?

— К сожалению, в нашей недиверсифицированной экономике основную статью экспорта составляет чёрная металлургия. Чёрная металлургия — это в первую очередь строительство и машиностроение. На сегодняшний день обе эти отрасли находятся под наибольшей угрозой кризиса. В случае второй волны кризиса чёрная металлургия находится под самой большой угрозой падения. И мы уже сегодня это наблюдаем, потому что в мае, в начале июня целый ряд украинских металлургических предприятий резко сократили объёмы производства, остановили печи и находятся под угрозой затоваривания рынка.

- И все же... Есть факт покупки российскими инвесторами трех крупных метактивов: ИСД, “Запорожстали” и ММК Ильича.... Не видите ли вы в этом попытку создания в Украине некой единой металлургической цепочки, которая будет конкурировать с отечественными металлургами?

— Я не думаю, что я являюсь наиболее опытным экспертом в области металлургии, но в силу своей осведомлённости, я бы разделил эти три сделки, они между собой не имеют ничего общего.

Сделка “ИСД” — это абсолютно белая, относительно прозрачная сделка с внятной ценой и с предсказуемым поведением инвестора, которая не является на сегодняшний день проблемой ни для инвестора, ни для продавца, ни для покупателя, ни для государства Украина.

Сделка по “Запорожстали”, с моей точки зрения, пока не завершена. И нам предстоит стать свидетелями достаточно серьёзного этапа корпоративных войн, которые должны быть обязательно урегулированы действующим законодательством. Иначе ни о какой инвестиционной привлекательности Украины как государства в базовых отраслях, нам говорить не приходится...

- А сделка по ММК “Ильича”?

— Что касается металлургического комбината имени Ильича, то это безумие! Вот этого не может происходить в нормальной стране. Очевидно на сегодняшний день — по той информации, которая у нас есть, что мы имеем дело с уголовно наказуемым преступлением, по утверждению обоих сторон, с мошенничеством брокера, который получил лицензию и осуществил, как он считает, сделку в ущерб интересам своего доверителя.

Казалось бы, а какой ущерб понесло государство? Первое — это репутация. Но помимо этого государство потеряло огромные налоговые поступления! Потому что реальная цена комбината превышает 1 миллиард долларов. Его продали по цене, меньшей чем 5 процентов от его реальной стоимости. Только подоходный налог и налог на прибыль составляет — какой хотите — или 15, или 25 процентов.

То есть государство потеряло 250 миллионов долларов или больше 2-х миллиардов гривен! Неужели эта тема не интересует ни Министерство финансов, ни тех, кто отвечает за доходную часть бюджета, ни правоохранительные органы, и мы стыдливо закрываем глаза на прямые потери бюджета и угрозу репутации, удовлетворившись сомнительным заявлением финансового мошенника?

На сегодняшний день комбинат не может быть продан по такой цене! Если это согласовано, то это уклонение от уплаты налогов. Если это не согласовано, то это финансовое мошенничество. Выберите сами, как назвать это преступление. И в этой ситуации, безусловно, реакция государства должна быть совершенно мгновенной.

- Как бывший министр иностранных дел, как вы оцениваете изменение внешнеполитического курса Украины и отказ от вступления в НАТО?

— Вы знаете, для любого государства вопросы безопасности не должны быть вопросами пустого звука. Североатлантический Альянс — это сегодня наиболее эффективная из действующих систем безопасности. При разумном размере военного бюджета она обеспечивает оптимальную структуру безопасности. Это не означает, что это безальтернативно. И это точно не означает, что это надо осуществлять вопреки воле народа, который живёт в Украине. И если Украина и её народ не хотят быть в НАТО — значит, просто ещё не время для вступления.

Вместе с тем, безусловно, позиция внеблоковости требует дополнительного объяснения — что мы вкладываем в этот смысл. Потому что с моей точки зрения, сегодня во внеблоковости каждый находит то, что он хочет видеть.

- А что хочет видеть во внеблоковости новая команда?

— Новая власть во внеблоковости хочет видеть резкое улучшение отношений с Россией. И это пока не имеет никакого отношения к безопасности. Это просто убирание ещё одного раздражителя из взаимоотношений с Россией.

Возможно, это оправдано — не раскрывать понятие внеблоковости, не фиксировать его. Это оставляет определённый люфт в поведении. Но сегодня о вопросах европейской безопасности говорят уже не только как о концепции европейской безопасности, предложенной президентом России Дмитрием Анатольевичем Медведевым.

На последней встрече польского премьер-министра Туска и моего коллеги Радека Сикорского — министра иностранных дел Польши — с председателем Еврокомиссии Хосе Мануэль Баррозу в качестве предмета для обсуждения рассматривалась новая концепция европейской безопасности. И это отнюдь не альтернатива НАТО. Но это означает открытые возможности для Украины относительно координации своих позиций по безопасности.

- Что вы имели в виду, когда недавно говорили о том, что на сегодняшний день в контактах между Украиной и европейским миром могут стать демократические свободы и свобода слова, а не экономические вопросы?

— Возможно, произошёл “испорченный телефон” или недопонимание. У нас в отношениях с Европой нет главных вопросов. У нас все вопросы — главные. И на сегодняшний день в условиях усталости Европы от расширения, позиция Украины должна — и я настаиваю на этом — безукоризненной!

И если до сих пор тема свободы слова и демократии вставала исключительно в контексте выборов президента и была гарантированно снята после успешного проведения выборов, то на сегодняшний день в результате непрофессиональных действий отдельных чиновников мы получили тот факт, что этот вопрос вновь включён в повестку дня на заседании совета “Европейский Союз — Украина”.

- Вы говорите “непрофессионализм отдельных чиновников”. Правильно ли я вас понимаю, что вы не рассматриваете существующее положение как системное желание власти уменьшить в стране демократические свободы или свободу слова?

— Вы знаете, на сегодняшний день, к сожалению, многие украинские политики были замечены в желании ограничить демократические права и свободы — в том числе и свободу слова, ругая или нападая на отдельных журналистов и на отдельные телеканалы...

- На днях в СМИ была информация о том, что 5-й канал чуть ли не закрывают...

— Я объясню. В структуру группы входит два канала, как вы знаете. Это “ЭмБиЭм” и “Экспресс-информ”... И на сегодняшний день есть лицензионные требования, согласно которым до ноября каналы должны быть разделены на два канала: информационный канал — “ЭмБиЭм”, и информационно-познавательный — “Экспресс-информ”. И именно с этим связана та дискуссия, которая в последнее время ведётся отдельными оппонентами.

В случае если будут применены те меры об ограничении лицензий, полученных “Пятым каналом”, сократится объём информационного вещания на канале. И именно поэтому я не исключаю, что по второму каналу, который будет производить “инфотейнмент”, у меня будут партнёры, вплоть до миноритарной доли. Но вот информационный канал, бренд “Пятого канала” не может быть ни продан, ни передан... Это не входит в мои планы.

Но, возвращаясь к нашему разговору, я считаю, что у общества все еще есть возможность иметь иммунитет от попыток давления на свободу слова, которые всегда были и все еще остаются. И ситуация на 5-м канале, и ситуация на Tvi, и ситуация с политиками в общественном движении — она даёт этому подтверждение. И именно поэтому, я думаю, не случайно журналисты 5-го канала и журналисты Tvi не выходят на протестные акции. Потому что для этого пока нет оснований. Они обращаются к президенту с просьбой о встрече.

- Вы как владелец причастны к этой борьбе?..

— Я уверяю вас, что я как владелец не имел к этой инициативе никакого отношения. Они попытались ко мне дозвониться, я в это время находился в Мадриде, где читал лекции. И я категорически отказался от того, чтобы одобрять или останавливать их... Они не просили одобрения, они просто поставили меня в известность. Я говорю: “Это ваша инициатива. Вы вправе её осуществлять. И я ни в коем случае не буду никаким образом влиять на это”.

Я же буду обеспечивать судебную защиту своих интересов как собственника. И убеждён, что в данном случае у нас очень хорошая судебная перспектива вплоть до суда в Страсбурге.

Кстати, в пятницу произошло очень важное событие, на которое мало кто обратил внимание. Было заявлено, что компания, которая является истцом в этом разбирательстве (одна из компаний группы “Интер”) отказывается от этих частот и не претендует на них в дальнейшем.

Важность этой позиции в том, что в рамках судебного разбирательства принципы права построены таким образом, чтобы обеспечить защиту интересов стороны, которая обращается в суд. Интерес истца стороны состоял в том, чтобы получить эти частоты. А теперь возникло очень существенное, вновь открывшееся обстоятельство: оказывается, им эти частоты не нужны сейчас и не будут нужны в будущем! А значит, нет интереса и нет предмета для судебного иска.

Поэтому судебное разбирательство должно быть немедленно прекращёно либо путём заключения мирового соглашения, либо в судебном порядке в суде первой инстанции, либо на этапе апелляции. Но в данном случае это еще и тревожно. Потому что означает, что компанию, которая подала в суд, наверное, попытались использовать для того, чтобы прикрыть какую-то другую и пока ещё неизвестную нам цель...

- Тем не менее, существует информация, что в последнее время были попытки вас и владельцев других каналов заставить либо продать, либо уступить долю в бизнесе. Насколько это правда?

— По-перше, я не коментую чутки, що стосуються інших особистостей, які стверджують, що був той чи інший спосіб тиску, щоб забезпечити прийняття того чи іншого рішення. Я можу сказати, що жодного разу, починаючи з 2006-го року, я не відчув на собі будь-якого тиску або загрози. Я переконую вас, що ця розмова зі мною є безперспективною. Це доводить мій життєвий і політичний шлях. І жодної розмови у подібному тоні із собою я не дозволю і не сприймаю. Тому моя відповідь: ні, подібних розмов я не допускаю.

Інша справа, що були пропозиції, наприклад, продати... той чи інший бізнес. Але після того, як я відмовився, жодних додаткових кроків із цього приводу не було. Я не вважаю це тиском. Я вважаю, що це абсолютно нормальна позиція — перевірити плани власника... Спросили, не хочу ли я продать...

- Канал?

— Канал в том числе... Я отказался.

- Эти предложения поступили после смены власти?

— У тому числі були і після зміни влади.

- Я так понимаю, что вам предлагали продать канал не конкуренты на рынке, а представители новой власти. Мне кажется, это прямой шантаж... Если это не так, то скажите, что это не так.

— На меня никто не давил. Я ещё раз говорю, что если было бы давление, то первое, что я бы сделал, это я бы вышел публично и объявил об этом в эфире. Мы не обсуждали ни цену, ни условия, потому что я не собираюсь и не собирался продавать ни частично, ни полностью, ни никоим вообще образом 5-й канал.

Я считаю, что это — извините за пафос и патетику, но это мой взнос, мои гражданские обязательства как гражданина этой страны. Этот канал никогда не будет каналом оппозиционным или поддерживающим оппозицию. Так же, как он никогда не должен быть поддерживающим власть.

И поскольку я считаю эти действия власти несовместимыми с принципами демократического государства, то я бы не стал молчать об этом. Поэтому это не попытка уйти от ответа, не попытка замолчать. Это абсолютно объективная информация. И я благодарен вам за то, что вы задали этот вопрос для того, чтобы развеять ненужные слухи.

- Первым гостем нашего проекта был Борис Колесников, который в прямом эфире говорил о том, что в 2005-м году накануне его задержания вы его предупреждали об аресте. Как вы думаете, те процессы, которые имеют место сейчас, не есть ли это отголоски того, что происходило тогда, в 2005-м году?

— Не знаю... Что вы имеете в виду под тем, что происходит сейчас?

Я подтверждаю — и я впервые это делаю в формате вашей передачи — следующее. Я не помню дату, но как только мне стало известно из уст руководства Генеральной прокуратуры... Я просто был свидетелем разговора о том, что собираются возбуждать уголовное дело. И я отвечаю, что речь шла не об аресте, а о том, что может быть возбуждено уголовное дело по тем-то или тем-то обвинениям... Не называлось ничего. Ключевой фразой было то, что речь идет о каком-то универмаге или универсаме...

У меня была договорённость о встрече с Колесниковым. А я Колесникова знаю с 1994-го года — у нас достаточно ровные отношения были всё это время... Были и остаются сейчас. И естественно, в разговоре я сказал Борису Викторовичу, что я был свидетелем беседы, где предполагается возбудить против него уголовное дело по каким-то показаниям, связанным с универсамом...

Кстати, я также впервые могу сказать, что в его невиновности или непричастности меня убедило его абсолютно спокойная реакция. Он говорит: “Я не понимаю, о каком универсаме может идти речь... Я не знаю, что там могут пришить или какие там могут быть... Я не собираюсь никуда ни уезжать, ни прятаться, потому что я не чувствую себя в чём-то виноватым”. И вот для меня это была достаточно убедительная позиция... То есть позиция человека, который таким образом реагирует на информацию, которую он получил.

- А предложение продать активы к нему были от вас?

— Поскольку мы находимся в одной отрасли, я не исключаю, что у нас велись постоянные дискуссии по разным активам... Потому что, насколько мне известно, Борис Викторович владеет только кондитерскими активами. Поэтому я не исключаю, что подобные предложения были и с его стороны, и с моей стороны... И я не считаю, что или он, или я воспринимали это серьёзно. Но я считаю, что определённая синергия от концентрации была бы, хотя это вызвало бы серьёзные проблемы с Антимонопольным комитетом.

- Сейчас самый жесткий аргумент, который власть выдвигает журналистам в ответ на жалобы об ущемлении свободы слова, состоит в том, что якобы за действиями и манипуляциями журналистов стоит оппозиция. Вы сами это слышали, когда Инна Богословская заявила, что Олег Рыбачук зарабатывает деньги на акции “Стоп, цензура”. Вы как владелец телеканала считаете действия журналистов манипуляцией или все же угрозы свободе слова увеличились?

— Я не считаю это ни тем, ни другим. Я не допускаю, чтобы оппозиция манипулировала общественным мнением. По крайней мере, я буду делать всё возможное, чтобы канал, которым я владею, не имел отношения к подобным вещам.

Что касается ситуации в целом по стране, есть вещи, которые мне не нравятся... Вот мне не нравится законопроект об ограничении массовых собраний и демонстраций, который сегодня обсуждается в Верховном Совете. А завтра он будет приниматься...

Естественно, я не могу поддерживать этот законопроект. Сегодня я не нахожусь в парламенте, но есть такая молитва: “Господи, дай мне силы изменить то, что я могу изменить, и душевное спокойствие перенести то, что я не могу изменить. И дай мне разума отличить первое от второго”.

Вот на сегодняшний день я уверен в том, что 5-й канал будет абсолютно объективно освещать действия тех, кто протестует против принятия этого закона. Потому что, с моей точки зрения, это неконституционно. И обществу это не может не нравиться.

Хотя, к глубокому сожалению, темы демократии и свободы слова — я подчёркиваю, что к сожалению, — не находятся в числе первых приоритетов в сегодняшнем обществе... Но это будет длиться недолго — я в этом убеждён.

Мустафа НАЙЕМ