Нерегулируемые рынки заканчиваются созданием монополий, гарантирующих сверхприбыли своим владельцам, которые начинают использовать собственное политическое влияние для цементирования своих привилегированных позиций.
Демократия превращается из метода решения проблем совместной жизни всеми гражданами в зону комфорта для лоббистов частного бизнеса, а государство больше не представляет интересы всего остального населения. Однако экономической стагнации и упадка демократии можно избежать путем перехода к новым моделям взаимодействия между государством, крупным бизнесом и общественностью.
Обеднение vs демократия
“Государственные перевороты возникают также из-за чрезмерного возвышения (определенной части населения по сравнению с остальными). Точно так же, как тело состоит из частей и увеличивается в своем росте пропорционально, чтобы сохранялась симметрия; в противном случае оно погибает, когда, например, нога будет длиной в четыре локтя, а остальная фигура всего в один локоть. Иногда же тело одного живого существа превращается в другое, если увеличение его частей будет несоизмеримым не только в количественном, но и в качественном отношении.
Так же и государство состоит из отдельных частей; и случается, что одна из них, например, масса нищих в демократиях и в политиях, растет, причем незаметно, и достигает опасной отметки”.
Эти слова из трактата “Политика” ярко демонстрируют, что более 23 веков назад Аристотель был первым, кто увидел прямую связь между обеднением большинства населения и упадком демократии в пределах древнегреческих городов-государств. И несмотря на огромный промежуток времени, отделяющий современную цивилизацию от античной, такое впечатление, что гений древнегреческого философа сформулировал закономерность, характерную для любой эпохи в целом. По крайней мере, наше время это подтверждает. Сам факт существования имущественного расслоения в современном мире ни у кого не вызывает сомнений.
Историк Нил Фергюсон начинает одну из книг сравнением зарплат топ-менеджмента американских финансовых структур с доходами рядовых граждан. В 2007-м годовой доход среднестатистического американца вырос на 5% по сравнению с предыдущим годом и составил 34 тыс. долл. При этом совокупная годовая прибыль исполнительного директора банка Goldman Sachs увеличилась на 25% и составила 73 млн долл. Это превышало среднестатистический заработок в США почти в 2 тысячи раз. Однако последствия деятельности таких высокооплачиваемых специалистов уже в следующем, 2008 году, затронули прежде всего обычных людей, которые ощутили на себе финансовый кризис намного острее, чем “один процент”.
Недавно как раз миновала десятая годовщина коллапса банка Lehman Brothers, поставившего под угрозу краха всю финансовую систему Соединенных Штатов, что кардинальным образом повлияло бы на весь мир. Наихудшего варианта удалось избежать, однако, несмотря на спасение мировой финансовой системы, очень быстро горячая общественная и научная дискуссия о причинах кризиса актуализировала полное переопределение всех наших представлений о том, что такое рынок и какой должна быть в его отношении роль государства. Следует отметить, что эта дискуссия важна не только в контексте одной страны, но и является замечательным примером для других государств, как адекватно проводить свою экономическую политику. И Украина здесь не исключение.
Для большинства людей очевидно, что свободный рынок — это не только определенный уровень свободы от государственного регулирования, но еще и ответственность за собственные шаги и просчеты, которая может проявляться в форме банкротства. В конце минувшего десятилетия возникла ситуация, когда крупные финансовые структуры, совершив в условиях свободы ряд ошибок, вышли сухими из воды благодаря государственной программе рефинансирований, поскольку их крах затронул бы миллионы других людей. Монопольный статус компаний стал самой мягкой в мире подушкой безопасности для их владельцев. Американское государство в итоге было вынуждено заплатить десятки миллиардов долларов рефинансирований. Актуально ли после этого само понятие нерегулируемых рынков как таковое?
В подобных дискуссиях ключевыми стали три вопроса. Во-первых, каким образом защитить от вырождения конкуренцию на монопольных рынках? Во-вторых, как ограничить политическое влияние корпоративных лоббистов? И, наконец, в-третьих, как сделать стратегическое планирование крупного бизнеса более социально ориентированным?
Стандартными ответами на них были соответственно антимонопольное законодательство, законодательное регулирование лоббизма и перераспределение доходов путем налогообложения. В американском контексте все три механизма были довольно хорошо развиты, апофеозом же борьбы с результатами финансового кризиса 2008—2009 годов стал Акт Додда—Фрэнка, усиливший государственный контроль над финансовой деятельностью корпораций.
Однако проблемы отсутствия роста доходов среднего класса в США и политического влияния корпораций так и не были решены, хотя в той или иной мере именно варианты их решения занимали первые позиции в политических программах американских политиков разной идеологической направленности.
Предложение Элизабет Уоррен — проект о спасении капитализма
Сенатор США от штата Массачусетс Элизабет Уоррен, известная жесткой позицией по отношению к Уолл-стрит, недавно предложила отличающийся от стандартных подходов способ решения упомянутых проблем. До начала политической карьеры госпожа Уоррен занимала должность профессора в Гарвардской школе права, специализируясь на аспектах банкротства в коммерческом праве (к слову, чаще всего цитировалась среди ученых в этой области). Поэтому она удачно сочетает хорошее знание сферы своей законодательной деятельности с возможностью свежего взгляда на пути ее реформирования.
Летом этого года Уоррен внесла в Сенат проект закона “О спасении капитализма” (Saving capitalism act). Его основное новшество заключается в том, что все крупные корпорации с доходом свыше 1 млрд долл. должны получить “федеральную хартию корпоративного гражданства”. Проще говоря, новую форму разрешения об официальном ведении бизнеса. Для этого им нужно отвечать ряду требований. Самое важное из них предусматривает, что 40% состава наблюдательных советов корпораций должны составлять избранные представители трудового коллектива. Кроме того, 75% состава наблюдательных советов и 75% участников собрания акционеров должны утвердить решение корпорации об осуществлении пожертвований политическим партиям или в фонды президентских кандидатов.
Для контроля над выполнением закона должна быть создана специальная структурная единица в пределах федерального Департамента торговли — Офис корпораций США. В случае нарушений закона компаниями именно здесь будут готовить иски в суды.
Такая форма регулирования крупного бизнеса имеет много преимуществ. Эта модель, если за нее проголосуют, позволит обеспечить перераспределение значительной части прибыли от топ-менеджмента к рядовым работникам компаний, тем самым повышая доходы среднего класса.
Однако это может произойти и без формального вмешательства государства путем повышения налоговой нагрузки для самых богатых, а как результат внутреннего решения, принятого в пределах корпоративных структур.
Такая решительность в изменении правил игры мотивируется необходимостью достижения основной цели — избежания краткосрочной ориентации на максимизацию прибыли и выплаты как можно больших дивидендов владельцам и внесения социального аспекта в стратегическое планирование крупных корпораций. Но, несмотря на повышение приоритетности интересов рядовых работников, корпорации должны остаться ключевым двигателем экономики, причем такой экономики, которая будет оперировать в пределах потенциально намного более благоприятной и здоровой социальной среды.
Конечно, такое предложение вызвало бурю критики. Уоррен упрекают в том, что ее законопроект является попыткой превратить крупные корпорации в эквивалент государственных учреждений, пугают возможным управленческим хаосом и массовым бегством крупных домашних игроков с американских рынков. Обвиняют в стремлении использовать радикальные предложения в борьбе за идейное лидерство в Демократической партии, что может через два года помочь получить партийную номинацию на президентство.
Впрочем, угроза повторения событий десятилетней давности и рост социального напряжения дают нам понять, что конкретные попытки решить эту проблему все же должны предприниматься. И этого лучше всего достичь цивилизованным путем. Не тоталитарными лозунгами построения плановой экономики или революционным популизмом, а “одомашниванием” “дикого капитализма”, созданием “капитализма с человеческим лицом”, то есть реформированием самих его принципов изнутри. Диалог между государством, бизнесом и работниками, который способна обеспечить такая модель, может оказаться чрезвычайно продуктивным в сбалансировании интересов всех сторон и в дальнейшем гармоничном развитии экономики.
Симбиоз двух “недо”
Эти идеи и возможность такого диалога имеют непосредственное значение и для украинской политической и общественной жизни. Формирование среднего класса происходит очень неуверенно. Политики и их политические программы покупаются олигархами, как товары в супермаркете, ради возвращения вложенных денег благодаря коррупционным схемам и монополизации рынков при молчаливом содействии государства. Происходит нарушение фундаментального принципа рыночной экономики о разделении тех, кто разрабатывает правила игры, и тех, кто должен вести свою деятельность по этим правилам.
Олигархические кланы фактически используют две маски. Маска государственного регулирования и протекционизма надевается тогда, когда нужно “выбивать” у государства выгодные для себя тарифы, эксклюзивные права, государственные дотации и т.п. Маска свободного рынка — когда можно за бесценок “приватизировать” государственные активы или когда государство внезапно начинает вмешиваться в уже монополизированные ими (благодаря этому же государству) рынки.
Эти две позиции — именно карикатурные маски, ведь каждая из них является половинчатой и не представлена в чистом виде. Мы не получили ни эффективно функционирующее государство общего благосостояния, ни процветающий свободный рынок, который позволил бы каждому достойно заботиться о себе. В этом и заключается парадоксальный симбиоз беззубого государственного регулирования и частного бизнеса, полностью зависимого от “нерыночных” форм обеспечения собственной прибыльности.
Примеров такого симбиоза, являющегося крайне невыгодным для рядовых граждан, можно привести множество.
Формула Роттердам+ — залог экономического процветания корпорации ДТЭК, которая, кроме способности незаметно транспортировать уголь из Роттердама в Украину, еще и может становиться абсолютно невидимой, когда рынок ТЭС анализируется государственными чиновниками по факту существования монополий. Только вот удовольствие наблюдать такую магию отнюдь не бесплатное, и украинцы регулярно оплачивают шоу своими платежками за электроэнергию, в коммунальном транспорте и покупая пищевые продукты по новым ценам. Последние тоже частично на совести пресловутой формулы.
Эта же корпорация может приватизировать Приднепровскую ТЭС, полностью провалить обещание о ее экологической модернизации и при этом пытаться получить новые разрешения на выбросы значительных объемов вредных веществ в атмосферу. Все равно “запашок” до места жительства конечных бенефициаров не дойдет, а жители Днепра, очевидно, должны с признательностью дарить “инвестору” цветы за то, что он есть.
Государственные органы стараются сделать “открытие” розничного рынка природного газа максимально комфортным для облгазсбытов, большинство из которых принадлежат компании РГК. Хотя качество предоставления услуг и возможное снижение тарифов благодаря конкуренции поставщиков были бы очень комфортны для потребителей.
Отдельные прибыльные агрохолдинги с хорошими отношениями в нужных кабинетах получают миллиардные дотации от государства, несмотря на собственную высокую прибыльность и без этой помощи. А мелкие фермеры пусть самостоятельно преодолевают все свои проблемы — они свободные индивиды!
“Укрнафту”, крупнейшую государственную нефтяную компанию, фактически контролируют миноритарные частные акционеры из группы “Приват”, которые не скрывают, что не собираются платить налоги, чем за последние годы нанесли бюджету убытков на полтора десятка миллиардов гривен. В то же время отчетность малых предпринимателей может изучаться под микроскопом, причем специалистами далеко не одного учреждения.
Руководство государственной НАК “Нафтогаз Украины” может получить от своего наблюдательного совета беспрецедентные даже для частного сектора премии из процентов отдельных статей прибыли, при этом не учитывая других масштабных статей затрат (см. предыдущий абзац). Коммерческая логика требует жертв! При этом правительство как единственный акционер от лица государства строго грозит пальчиком, а тысячи врачей, учителей, пожарных и других бюджетников порадуются за соотечественников и смиренно будут засыпать с мыслями о том, что хоть где-то государство может стимулировать за добросовестное выполнение своих должностных обязанностей.
Двигаться вперед
Конкуренция в пределах отдельных отраслей, окружающая среда, деятельность руководителей государственных компаний — вот далеко не полный перечень случаев, когда, несмотря на формальное существование механизмов госконтроля, их фактически нет, если дело касается “крупной рыбы”. Безусловно, проблема в том, что наличие госконтроля не означает его качество, но его отсутствие часто способно лишить граждан последних возможностей защитить свои интересы.
Открытие рынков и устранение государственного регулирования могут дать максимальный социальный эффект только в том случае, если рынки конкурентные. В условиях существования монопольных рынков государство, наоборот, должно активно присутствовать в виде охранника честных правил игры.Ведь ситуация идеальной конкуренции, описанная в книгах по экономической теории, в значительной степени является упрощенной учебной абстракцией. Даже наблюдая не тронутую человеком природу, мы редко видим в ней фигуры из Евклидовой геометрии. Свобода рынка от вмешательства государства сама по себе не является гарантом сохранения конкуренции. А отсутствие конкуренции лишает возможности работать в равных условиях, выхолащивая таким образом само понятие свободного рынка как таковое.
Мир больше не будет таким, как прежде, и лучше двигаться в каком-то направлении методом проб и ошибок, стараясь организовать максимально эффективный трехсторонний диалог государства, бизнеса и общественности, чем застыть на месте и в дальнейшем слепо полагаться на догмы экономистов XVIII века о невидимой руке рынка, которая якобы сама все разложит по полочкам.
Уже давно пришло время из клептократически-олигархического хаоса первых лет независимости создавать экономический порядок светлого будущего нашей страны.
