Открытая страна

Кто-то называет то, что происходит в Киргизии, “развалом государственности”, кто-то — модернизацией. Но здесь сложно представить, что завтра “закроют крышку”, общество уже привито свободой.

Кыргызстан — странное государство. Это понимаешь, когда, выезжая, фиксируешь тревожно-вопросительные взгляды иностранцев, в основном из ближнего зарубежья, еще вчера братьев по одной великой державе. Сегодня — соседей, подозрительных и раздраженных. Еще бы! В этой вчера еще обычной “дружественной республике” постоянный шум, революции, розы-тюльпаны. В общем, дурной тон.

Образ

Какие еще ассоциации с этой страной? Оранжевые жилеты огромной армии мигрантов, каждое утро метущих улицы Москвы. Для них это уже другая страна — холодная, но богатая. По менталитету близкая — такой же разный народ, понятные правила игры и на вокзале, и в конторах, в общем-то, тот же язык.

Киргизию в России часто поминают люди из российского тандема. Как правило, нелицеприятно, в обратной ассоциации со “стабильностью”, вот и после последних протестов… Кыргызстанцы, улыбаясь, пожимают плечами. Это бывалый народ, “тандем” здесь проходили еще в 2005-м, он плохо закончился.

И к роли “плохишей” здесь все уже привыкли: на Киргизию обычно показывают пальцем — там-де “стабильности” не бывает, одни революционно озабоченные мародеры.

Так и живем, окутанные страшилками про ужасы “нестабильного” Кыргызстана. Это образ того, как и чем живет действительно бедная и странная страна.

Нестабильная стабильность

Небольшое государство, не обладающее щедрыми запасами нефти и газа, интересно прежде всего своим географическим положением. Центр идентичностей, религий, материка, стык Тянь-Шаня и Гималаев. До сих пор здесь находят реликвии буддизма и христианства (несторианства). Одна из ведущих дискуссий о духовной основе живущих здесь некогда племен — мусульманстве или тенгринианстве (вера в небо).

Из доминирующих иерархий исторически наиболее устойчивая возрастная. Оформившиеся уже позже племена вместе с советской государственностью впитали уважение к иной вертикали — властно-чиновничьей. Даром что пиетет перед правящей номенклатурой наложился на обычай почитания старших. Так геронтологическая вертикаль совпала с традиционным институтом аксакалов (старейшин) и работала почти без изъянов. Только позже, став независимыми, киргизы сами и высмеяли эту “накладку”, прикрепив к ней ярлык “дежурных аксакалов”.

Высокие горы, предопределившие воззрения и свободу. Возможно, в этом причина, почему эти горные страны — Грузия и Кыргызстан, не имеющие толком ресурсов, — так неохотно следуют окружающим их “успешным образцам” и в религии, и в политике. Стараясь защититься от иных, быть может, действительно успешных моделей. Соседи Кыргызстана по Центральной Азии — страны, где в основном стабильно несменяемые авторитетные лидеры. Где все как бы спокойно и не менее тревожно. Лучше всего эту тревогу передает местная притча про два казана. Первый открыт, в нем кипит вода, содержимое бурлит и брызжет. Однако процесс предсказуем, потому как видно происходящее. Второй закрыт, все его внутренние процессы спрятаны от стороннего взгляда. Непонятна температура кипения, эффект от ингредиентов и специй. Этот казан непредсказуем, потому как закрыт.

Кыргызстан при всех странностях сегодня открытое государство. Здесь можно говорить и писать обо всем, эта свобода влияет и на качество бурных дискуссий, и на политические процессы.

Так случилось, что два первых президента были изгнаны, или, корректней, покинули страну в связи с обострившейся ситуацией. Один живет в России, другой в Белоруссии. Недавно произошла действительно легитимная, мирная передача власти. Этот ритуал спокойно, элегантно провела женщина — третий президент Кыргызстана и единственная женщина лидер в Центральной Азии. Ее зовут Роза, и это не фатальность революций.

Многие предсказывали крах принятой на референдуме летом прошлого года парламентской системе. Слишком это экстравагантно на фоне всеобщих президентских моделей. Кто-то был недоволен “излишней политической инновацией”, кто-то недальновидностью странных азиатов. Как же теперь с ними договариваться?

Кыргызтанские лидеры со времен независимости не отличались особой последовательностью. Особенно в части займов и инвестиций, а теперь и вовсе не знаешь, “кому руку жать”. Пойди пойми, когда даже не с кем персонально говорить, к какому институту подступаться!

Но киргизы опять улыбнулись. Им новая система пришлась по душе. Это же здорово, вся политическая сцена открыта, и конкурентность еще та! Кстати, в декабре “ушли” парламентского спикера. Много говорил о стабильности, но с полномочиями переусердствовал. Попросили его совсем не революционно — в рамках утвержденного регламента. Парламентская комиссия после разбирательств подтвердила вотум недоверия, выдвинутый одной из фракций по финансовым нарушениям, тот вынужден был уйти в отставку.

Есть ли ностальгия?

Наверное, да. Не по государству, а по атмосфере, по ценностям, по настоящему братству. По шестидесятникам — Ахмадулиной и Рождественскому. По тем тогда новым, как бы сейчас сказали, позитивным городам. Когда-то сюда съезжались со всего Союза, кипели комсомольские стройки — большой стране нужны были ресурсы. Сейчас это не города — скорее, тлеющие городища с оставшимися на память хвостохранилищами: Кызыл-Кия, Сулюкта, Кадамжай… Да много их в истории не только Кыргызстана.

До сих пор здесь авторитетно слово “товарищ” и непривычно “господин”. До сих пор поют советские песни на настоящих народных праздниках. Вспоминают со слезами Вторую мировую, практически в каждой семье поминают ушедших дедов. Дети на всех языках учат Пушкина, читают Толстого и Чехова. Как ни парадоксально, но через советское русская культура впиталась здесь прочно. Этот процесс называется вестернизацией, русификацией. Так и было, до сих пор на русском читают и Шекспира, и даже Мураками.

В Кыргызстане остался один из самых монументальных, до сих пор функционирующих памятников советской эпохи. Эпохи, о которой мы когда-нибудь потом, сообща, не интерпретируя по-своему, напишем объективную главу. Токтогульская ГЭС — огромная махина, смыкающая на себе водные ресурсы Ферганской долины, построенная в середине прошлого века.

Электростанция, равная по масштабу египетским пирамидам. Амбициознейший по тем временам, прорывной проект — план ГОЭЛРО. “Лампочка Ильича” — одно из самых светлых наследств того проекта. Возможно, до этого и точно после на этой земле не было еще построено равного по мощи сооружения. В XXI веке Токтогулка вырабатывает, освещает и поит огромную территорию, в том числе далеко за пределами Кыргызстана. Возвышаясь над Центральной Азией не только огромным памятником, но уже став и “яблоком раздора” между новыми государствами, куда течет вода из этого символического резервуара.

Будущее

Неоднозначно. Слишком мы странные. Кыргызстан не катится по накатанной, не повторяется и не имитирует. Экспериментируя, пытается найти свое, себя. Кто-то называет это “развалом государственности”, кто-то — модернизацией. Но в этой стране уже сложно представить, что завтра “закроют крышку”, общество привито свободой — размышлять, говорить. К тому же все на виду, политическая арена в том числе.

Никто не боится десакрализации власти, а периоды делигитимизации воспринимают иначе, как те, кто не прав. Неправое дело дважды в стране исправили “в неправовом пространстве”. Сгоряча, конечно. Ох уж эти горцы! Но все стало на место. Будущее, конечно, покажет, что есть право в этом пространстве.

Блуждающий паттерн

Как любое постсоветское государство, Кыргызстан, конечно, является еще и построссийским. Как-то не принято у нас говорить о постимперскости. “Империя”, “империализм”, “капитализм” — табуированные все еще термины о “тлетворном Западе”. Так вот, эта империя со всеми плюсами и минусами оставила киргизам большой след. Начиная с самой государственности в ее сегодняшнем виде, заканчивая алфавитом на фоне соседей, постепенно переходящих на латиницу.

Резонно задать вопрос: что для Кыргызстана Россия? Наверное, мы все еще от нее зависим, мы слишком прикипели. Слишком, потому что эта страна, ее культура — для нас это еще и часть нас самих. Высокая цена была заплачена за то, что бы в нее войти, в ней быть. Но и слишком много общего было приобретено, пережито.

Россия как страна, ее просторы, тот самый дух, характер русский. Это и часть нас, кыргызстанцев, таких же нерациональных, прямолинейных и по-своему широких.

Но нынешнее государство… К нему так же патерналистски тяготеют наши политические элиты, они так же радеют за “стабильность”. Обучая детей чаще всего на Западе, согласовывают свои шаги с Кремлем. Пытаются моделировать ситуации, вертикали, риторики. Их искреннюю веру и тягу “туда” можно понять, они сами оттуда, там учились, формировались, служили. Туда честно ведут страну и народ.

Проблема в другом: сам паттерн, который все так тщетно ищут, чтобы приклониться, неуловим. Он блуждает. И даже не потому, что лицемерен, нет, просто у него самого еще нет собственной траектории. Не политическая модель, здесь-то как раз все понятно. Траектории по отношению к абстрактному “постсоветскому пространству”. Оно вообще ему нужно? Если да, то по инерции, наверное, по привычке. Поскольку страх съежившегося в оранжевом (по иронии) жилете кыргызстанца в период “русских маршей”, менторски отчужденное — “вы хотите как в Киргизии?”, да и все последние политики только в одной Центральной Азии демонстрируют, что “Беловежская пуща” — это незавершенный процесс.

При всех евразийских инициативах действительность такова, что имитация застигла даже интеграцию.

Политическое и культурное

Модели политические влияют на культурные. В этом вся печаль. Политическое на постсовке в большинстве своем убого, примитивно иерархично, не для народа. Такова и культура. Отсюда такой наплыв маргинального, ему потакают, поскольку легче управлять общей массой. Но если смотреть на это не в разрезе ситуации, а в разрезе времени — оно нас все больше отдаляет. Так же проникновенно и грустно, как тот известный припев из прошлого “Беловежская пуща, Беловежская пуща”.

Эльмира НОГОЙБАЕВА, руководитель аналитического центра “Полис Азия”