“Официально никто от Донбасса никогда не откажется”

Название города Славянск стало всем широко известно в апреле 2014 года, когда его захватила группа вооруженных людей во главе с Игорем Стрелковым. Спустя три месяца, в июле того же года, в Славянск вместе с Краматорском, Дружковкой и Константиновкой зашла уже украинская армия. Спустя два года после тех событий специальный корреспондент “Коммерсанта” Илья Барабанов посмотрел, как живут территории, которые от линии фронта, где обстановка в последние недели вновь накалилась, отделяют считаные десятки километров.

Осада Славянска, растянувшаяся почти на три месяца, с апреля по июль 2014-го, стала одним из самых ярких моментов первого этапа войны на востоке Украины. Спустя два года после того, как город покинули вооруженные отряды во главе с Игорем Стрелковым и в него вошла украинская армия, о войне в Славянске напоминает не так много, хотя до линии фронта отсюда буквально 70 км. И пока в Москве и Киеве все чаще говорят о резкой эскалации боевых действий вдоль всей линии соприкосновения, местные жители привыкли говорить о войне уже скорее в прошедшем времени. По дороге от железнодорожного вокзала до центра города приезжих встречают билборды: “Славянск. Два года миру” написано на одном, на другом горожан с двухлетием освобождения поздравляет батальон “Киев”. Рекламные плакаты призывают желающих вступить в “команду профессионалов” национальной гвардии, а на перекрестке, где два года назад находился большой блокпост сторонников самопровозглашенной Донецкой народной республики (ДНР), теперь депутат Верховной рады Олег Невада рекламирует “Донбасскую фабрику звезд-2”. На местные лечебные курорты, расположенные на соленых озерах, снова приезжают отдыхающие.

Переменчивые настроения

Советник заместителя министра обороны Украины Василий Будик до начала боевых действий в Донбассе жил в Горловке, находящейся сейчас под контролем ДНР. Когда вооруженные силы Украины (ВСУ) начали антитеррористическую операцию, он на два месяца попал в плен к контролировавшему Горловку Игорю Безлеру, прославившемуся под позывным “Бес”, и несколько дней назад отметил два года своего освобождения. Теперь он большую часть времени проводит в Славянске и занимается уже освобождением украинских военных, попавших в плен к самопровозглашенным республикам. “Перед переездом сюда по разговорам с местными я думал, что тут едва ли не Сталинград после трехмесячной осады, тем более российские СМИ регулярно рассказывали, как “каратели” уничтожают мирный город,— вспоминает он.— Приехал, а тут попадание в пятиэтажку, которую уже залатали, и несколько частных домов разрушено. При этом около 70% населения по-прежнему поддерживают сепаратистов. Тут надо целиком менять атмосферу. Нельзя же устраивать зачистки, как в 1937-м, надо переформатировать мозги, но власть для этого ничего не делает”. По его словам, в городе есть 200—300 активных проукраинских волонтеров, но системной поддержки они не получают. Он приводит в пример телевышку на горе Карачун — это стратегическая высота рядом с городом, во время боевых действий удерживаемая украинскими военными. Восстановить вышку власти обещали сразу после освобождения города, но отремонтировать ее не могут до сих пор. 5 июля, посещая в очередной раз зону антитеррористической операции, президент Украины Петр Порошенко потребовал вышку все же отстроить: “Эту телевышку, с которой транслировалась правда о войне, они боялись больше всего. Мы договорились, что уже через два месяца телевышка должна быть отстроена. И больше срока на это я не даю”,— заявил он. Ремонтные работы на горе пока продолжаются.

Местный житель Андрей (имя изменено) в 2014 году симпатизировал Игорю Стрелкову, вступил даже на пару дней в ополчение, но вовремя его покинул. После того как в город вошли ВСУ, он на всякий случай уехал из Славянска на несколько дней в Харьков, поскольку им заинтересовалась Служба безопасности Украины (СБУ), но вскоре вернулся и теперь поддерживает единство Украины. Он рассказывает, что судьба его соседа сложилась грустнее, у того в огороде военные нашли закопанный автомат, в Харьков он поехал уже на суд, где получил семь лет за незаконное хранение оружия. Вскоре он попал под обмен и был отправлен в ДНР. “Оставаться он там не захотел, вернулся домой, теперь регулярно ходит в милицию отмечаться,— рассказывает он.— Но большинство горожан и правда хотели бы возвращения в ДНР. Это не от идеологии какой-то, просто люди не знают, как живется на тех территориях, а видят пенсионеров, которые катаются через линию соприкосновения, получая пенсию и украинскую здесь, и российскую там”. Бывший сторонник ополчения рассказывает, что за два года успел повидать в Славянске военных из самых разных украинских регионов: “Удивительно, но весь беспредел и какие-то драки случались, когда сюда на ротацию заходили соединения из Днепра, Киева или Харькова, а самыми адекватными были бойцы из Львова или Тернополя, хотя этих “бандеровцев” местные больше всего и боялись”,— делится он.

Олег Зонтов, когда боевые действия в Славянске завершились, больше года был исполняющим обязанности мэра, а в октябре 2015 года проиграл выборы представителю Оппозиционного блока Вадиму Ляху, набрав, однако, более 20% голосов. Сейчас он выпускает городскую газету объявлений и уверен, что настроения горожан не столь однозначные: “Около 20%, проголосовавших за меня, придерживаются проукраинских позиций, примерно столько же — однозначных сторонников вхождения в состав России. Остальные 60% рассуждают скорее желудком, а не с идеологических позиций, они недовольны резким падением уровня жизни, ждут от власти каких-то позитивных изменений, но не видят их”. Главное положительное изменение в настроении горожан, по его мнению, в том, что если до войны на патриотические акции выходило не более 30—40 человек и милиции приходилось их защищать, то теперь на них собирается по несколько сотен, а остальные жители проукраинские митинги встречают без агрессии. Юрист Павел из соседнего Краматорска с ним соглашается: “До второго киевского Майдана Партия регионов контролировала тут абсолютно все, и говорить, что ты патриот, было чревато последствиями. Теперь проукраинские активисты чувствуют себя куда спокойнее”.

В мае 2015 года в Славянске открылся проект творческих инициатив “Теплица”, в соседнем Краматорске аналогичный проект называется “Вiльна хата”. Сюда любой желающий может прийти поработать с бесплатным Wi-Fi, здесь организовываются бесплатные уроки английского, лекции приехавших из Киева гостей, по выходным — кинопоказы. “На разные гранты такие проекты в большинстве городов Донбасса запустили проукраинские волонтеры,— рассказывают в “Теплице”.— Основная наша аудитория даже не студенты, а школьники старших классов”. “Это феномен для новой Украины, который начался с Харькова, когда среди школьников и студентов вошло в моду все украинское,— говорит Олег Зонтов.— Только раньше они молчали, а теперь начали активнее себя проявлять”.

Каждое воскресенье на центральной площади Славянска собирается народное вече обсудить политические новости и городские проблемы. В зависимости от повода на него выходит от нескольких десятков до нескольких сотен горожан.

— Вы к нам откуда такие приехали?— интересуется дежурящий тут же мужчина в штатском.

— Через Минск и Киев из Москвы,— на этих словах мужчина хватается за телефон.— Но вы не беспокойтесь, мы с аккредитациями СБУ, все в порядке.

— Нельзя так людей пугать,— отвечает он, рассматривая аккредитационные карточки.— Я же сам из СБУ.

Восстановление, которого нет

Если в центре Славянска о недавней войне мало что напоминает, то прилегающий к городу поселок Семеновка до сих пор стоит почти вымершим. Из стоящего на холме поселка открывается обзорный вид на город и гору Карачун. В 2014 году здесь занимали свои позиции сторонники Игоря Стрелкова, а украинские военные с Карачуна их обстреливали. За разбитыми снарядами корпусами местной больницы во дворе одного из немногих относительно уцелевших домов с щенком играют трое местных жителей. “Одни нас захватили и украли все из гаражей, когда убегали в Донецк, другие три месяца бомбами нас засыпали, кого мы после этого должны поддерживать?” — рассуждает один из них. В поселке осталось меньше половины населения, после войны сюда протянули свет и воду, а вот газа и, соответственно, отопления нет до сих пор. “Власти помогли крышу переложить, уличное освещение зачем-то провели, которого никогда не было и которое непонятно кому тут теперь нужно, все остальное восстановление либо своими силами, либо с помощью каких-то европейцев”,— говорят они. В паре километров от поселка на реке Казенный Торец стоит взорванный еще два года назад мост, на одной из уцелевших опор написано “Тут был русский мир”, через реку перекинута понтонная переправа, которую охраняет небольшой блокпост. “Деньги на восстановление моста выделили еще полгода назад, но строительство так и не началось, хотя содержать эту переправу куда дороже”,— делится один из солдат. В начале июня президент Петр Порошенко подписал закон о выделении местным бюджетам Донецкой и Луганской областей более 3 млрд гривен на восстановление школ, больниц, детских садов и инфраструктурных объектов, но ни к каким видимым результатам это пока не привело.

“За то время, что я был мэром, мы отремонтировали десять школ и больниц, пострадавших от обстрелов, инфраструктурные объекты,— рассказывает бывший и. о. мэра Олег Зонтов.— Но без жилья после оккупации осталось около 200 семей, на это денег бюджет выделить не может, помогают благотворители, Красный Крест, религиозные организации”. “Государство обескровлено войной, людям надо честно объяснить, что то, что война разрушила за год, восстанавливать придется десять лет”,— говорит директор департамента внутренней политики донецкой областной администрации Александр Меланченко.

За отсутствием государственной помощи большинство проектов по восстановлению разрушенной войной инфраструктуры реализуется лишь при внешней поддержке. Агентство ООН по делам беженцев до конца года выделит 24 млн гривен на восстановление 650 частных и 24 многоэтажных домов, разрушенных в Донецкой области в ходе боевых действий. Международный Красный Крест с начала года выдал более 203 тыс. продуктовых и 201 тыс. гигиенических наборов в качестве гуманитарной помощи. Немецкий фонд “Память, ответственность, будущее” доставляет гуманитарку жертвам национал-социализма времен Второй мировой войны, пострадавшим теперь уже и от боевых действий на востоке Украины. На реконструкцию парка “Шелковичный” в Славянске горсовет выделил из бюджета 3 млн гривен, но большую часть трат взяло на себя американское агентство USAID.

Изменения, которых ждут

Экс-советник бывшего губернатора Донецкой области Сергея Таруты Константин Батозский рассказывает, что для второго по величине города региона Мариуполя захват Донецка стал в некотором роде вторым шансом: в город, о котором ранее никто не вспоминал, перебрался средний класс, бизнес, начали открываться новые производства и заведения. В Славянске этот процесс не так заметен. “По данным налоговой, около 250 предприятий из Донецка перерегистрировались в Славянске,— говорит Олег Зонтов.-— Но по факту реально переехало лишь 10%, а 90% продолжают работать на оккупированных территориях, выплачивая тут налоги. Переехали же в основном те, кто занимается сферой услуг: нотариусы, турфирмы, рестораны”. По словам нотариуса Анны, переехавшей работать на контролируемые Украиной территории, работать в самопровозглашенной ДНР просто не имеет смысла: “С 10 июня нас всех внесли в черный список и при попытке пересечь линию соприкосновения, чтобы попасть домой, трясут на блокпостах: “Почему вы не остались работать в республике?” Почему-то там считают, что мы можем вывезти какие-то важные документы, которые пригодятся СБУ. Но кому нужны документы, оформленные в ДНР? В итоге они нас сначала трясут и допрашивают, а потом звонят и просят помочь с доверенностью на ребенка, потому что с бумагой, оформленной в Донецке, даже в России поехать никуда нельзя”.

Василий Будик говорит, что сейчас разрабатывается программа развития региона, детей начинают отправлять отдыхать в западные регионы Украины, но большинство трудностей упирается в то, что население города за счет переселенцев увеличилось почти вдвое, а рабочих мест становится только меньше. По данным Олега Зонтова, зарегистрированных переселенцев в городе 40 тыс., но реально живут в Славянске лишь 10—15 тыс. Что же касается рабочих мест, то из 100 тыс. работоспособного населения чем-то занят лишь каждый четвертый. “Массовую безработицу дало закрытие крупных заводов в 1990-е,— говорит он.— Но этот процесс продолжается и сейчас: через год после освобождения был закрыт и разрезан на цветмет “Славтяжмаш”. Он производил металлические арки для Московского метрополитена, но русский рынок из-за войны закрылся”. “Инвестиции в воюющий регион не пойдут, предприятия в прифронтовых городах закрываются, долгосрочные контракты заключать никто не рискует”,— подтверждает Александр Меланченко.

“У нас теперь шутят: “Кто проиграет, тому и достанется Донбасс”. Ведь это миллионы голодного населения, абсолютно разрушенная инфраструктура. Но там живут наши люди, мы не отказываемся им помогать и выплачиваем пенсии даже тем псевдопереселенцам, которые регистрируются здесь, но продолжают жить там,— продолжает Александр Меланченко.— Конечно, официально никто от Донбасса никогда не откажется, и оптимально было бы все же вернуть те территории, хотя бы потому, что жалко людей, которые там живут”. Несмотря на участившиеся в последние два месяца сообщения об обострении ситуации вдоль всей линии соприкосновения, в существенные изменения нынешнего статус-кво в обозримом будущем не верит и Василий Будик: “Если только в Москве не решат обострить конфликт или, наоборот, отдать эти территории”. По его словам, за исключением нескольких стратегических объектов — ТЭС, ГЭС, Коксохимического завода в Авдеевке или Мариуполя потеря какого-то участка фронта или населенного пункта не станет для Украины катастрофой. “И точно так же ВСУ могут при желании взять Горловку или Докучаевск, но при штурме города погибнет много наших ребят и еще больше мирного населения,— говорит он.— Любое локальное наступление не решит проблему в целом, а мы со своей стороны точно не будем подставляться под обвинения в нарушении минских соглашений”. “Государство должно четко классифицировать, что у нас здесь все же происходит. Потому что с 2014 года мы живем в состоянии умственной шизофрении, когда войну не признают войной,— считает бывший глава города Олег Зонтов.— Из-за мутности ситуации загонялись в тень экономические связи, хотя в последнее время вроде начали признавать, что углем мы с теми территориями торгуем. Но ведь и до этого его постоянно таскали. Взять вопрос с местными выборами на оккупированных территориях, который сейчас обсуждается в Киеве. Основная Украина скорее не готова их проводить, но среди местного населения настроения другие: что проводить все же надо, надо начинать как-то мириться”.

Илья БАРАБАНОВ