Два десятка лет назад о “цифровом неравенстве” говорили, когда описывали ситуацию с нехваткой у бедных людей компьютеров и доступа в интернет. Сегодня все выглядит ровно наоборот: небогатые люди вполне обеспечены компьютерами, а вот живое общение стоит денег.
Богатые люди гаджетами не пользуются
Несколько дней назад мы купили сыну ноутбук — не самый навороченный, но добротный. И довелось мне его настраивать. На то, чтобы только активировать операционную систему, ушло полчаса — Windows 10 последней версии потребовалось сообщить великое множество информации о том, кто и где будет пользоваться новым ПК. А поскольку у меня не было ни малейшего желания делиться с Microsoft подробностями личной жизни, пришлось создать виртуальную личность, максимально похожую на реальную.
Когда я в 1993-м впервые включил собственный компьютер, он сразу загудел и показал на экране приглашение DOS. Этот принцип работал почти два десятилетия. А потом компьютеры начали становиться частью самого человека — точнее, всех его социальных взаимодействий. С тех пор в компьютере оказалась часть нашей личности.
“Роскошь человеческого общения” — сегодня эта фраза получила новый смысл. На исходе 90-х на уровне ООН обсуждалась проблема “цифрового неравенства”: бедные люди не имели полноценного доступа к ПК и интернету, что ограничивало их возможности в получении образования и хорошей работы. Бедные люди общались с другими людьми, а богатые — с компьютерами, а через них — со всем миром.
Но техника стремительно дешевела, интернет-доступ тоже. И сегодня компьютеры, чаще в форме разнообразных гаджетов, доступны каждому. Недавно я видел документальный фильм о том, как жители Индии, неграмотные рабочие, даже не умея читать и писать, пользуются современными смартфонами и получают через них все услуги, в том числе банковские.
Однако если 20 лет назад обладание ПК было признаком принадлежности как минимум к среднему классу, то сегодня жизнь, проведенная перед экраном, — признак неуспешности. Всего два десятка лет назад цифровые услуги были доступны только обеспеченным людям, а сегодня цифровая экономика стала экономикой услуг для бедняков. Если человек получает врачебную консультацию по интернету, делает покупки в интернет-магазине, а его дети учатся онлайн — это бедный человек. Богатый лечится у живого врача, а его дети учатся у живых учителей.
Конечно, это не новость — что обеспеченные люди предпочитают красивые магазины в центре города, живых учителей, тренеров и поваров, а не Coursera или доставку еды через смартфон. Однако в недавно опубликованной в New York Times статье уже говорится о новом измерении “цифрового неравенства” — о том, что человеческие отношения становятся ценностью куда более важной, чем цифровой доступ ко всему на свете.
Более того, речь идет уже об особых качествах “новой элиты” — ее престижное потребление заключается в отказе от цифровых услуг в пользу оффлайновых. Когда бедные покупают в кредит айфон, богатые, наоборот, отказываются от смартфонов. Бедные стараются сделать так, чтобы их дети умели пользоваться компьютерами, богатые предлагают своим детям частные школы, где обучение строится на общении между людьми. Дети Билла Гейтса компьютерами почти не пользуются — хотя, казалось бы...
“Доступ к офлайновым услугам от живых людей и общение с ними становятся роскошью, доступной меньшинству, — пишет The New York Times. — Жизнь для всех, кроме очень богатых — физический опыт обучения, жизни и смерти — все чаще опосредуется гаджетами. Мало того, что сами гаджеты дешевы, но они также делают другие вещи дешевле. Любое место, в котором можно разместить гаджет с экраном (классные комнаты, больницы, аэропорты, рестораны) может сократить расходы. И любая деятельность, которую можно отдать им на откуп, становится дешевле”.
При этом никто не берется пока отвергать цифровую экономику — слишком впечатляет то, насколько современные технологии повышают производительность труда и увеличивают прибыль. Вероятно, экономические, социальные и политические риски цифровой экономики еще только будут обсуждаться, а вот о новой форме цифрового неравенства заговорили уже сейчас.
Дети и образование
Сегодня гаджеты (читай: портативные компьютеры) захватывают детей прямо с детства. Исследование развития мозга более чем 11 000 детей, проведенное Национальным институтом здоровья США, показало: дети, которые тратят более двух часов в день на гаджеты, получают более низкие оценки по мышлению и языковым тестам. Самое неприятное, что исследование также показало: мозг детей, которые проводят много времени в экранах, отличается от их сверстников. У некоторых детей наблюдается преждевременное истончение коры головного мозга. По словам американских педиатров, ребенок, который учится строить с помощью виртуальных блоков в игре для iPad, не получает умения строить из реальных кубиков.
Уже упомянутая The New York Times в другой статье противопоставляет друг другу две модели образования. Первая — для бедных. В США это государственные школы, где вовсю используются устройства с экранами — даже в дошкольных учреждениях. Вторая — для богатых, которые порой вообще запрещают (или, чаще, очень ограничивают) их использование в своих семьях.
Еще не так давно в обществе было распространено беспокойство, что богатые ученики, раньше получающие доступ к интернету, быстрее получают востребованные технические навыки, что усугубляет “цифровой разрыв” между бедными и богатыми. В результате школы не только в США, но и во всем мире быстро компьютеризировались — вплоть до выполнения домашних заданий онлайн. Но сегодня богатые родители Силиконовой долины все больше паникуют из-за воздействия экранов на своих детей и все чаще отказываются от них.
Так зарождается совсем другой цифровой разрыв. “Может случиться так, что дети более бедных родителей окажутся прикованы к экранам, а дети элиты Силиконовой долины получат деревянные игрушки и роскошь человеческого общения, — пишет The New York Times. — Подобная ситуация уже становится реальностью. Старомодные детские сады, в которых обучение строится на играх на свежем воздухе и взаимодействиях учеников, активно развиваются в богатых кварталах, а в штате Юта работает финансируемый государством дошкольный онлайн-центр, в котором сейчас учится около 10 000 детей. Организаторы объявили, что подобные центры в 2019-м будут расширяться и получат федеральные гранты в Вайоминге, Северной Дакоте, Южной Дакоте, Айдахо и Монтане”.
В случае с детьми как раз очень ярко выражено социальное расслоение. Common Sense Media, некоммерческая организация, изучающая СМИ, приводит цифры: подростки с низким доходом проводят в среднем 8 часов и 7 минут в день, используя для развлечений экраны компьютерных устройств. А их более богатые сверстники — 5 часов и 42 минуты. (Это исследование учитывало каждый экран отдельно, поэтому одновременная переписка на телефоне и просмотр телевизора в течение часа считались за два часа.) Два других исследования, проведенных в США, показали, что белые дети подвергаются воздействию гаджетов значительно меньше, чем афроамериканцы и латиноамериканцы.
“Цифровой разрыв связан с доступом к технологиям, и теперь, когда каждый имеет доступ, новый цифровой разрыв — как раз в ограничении такого доступа”, — говорит Крис Андерсон, бывший редактор журнала Wired.
В мире — та же тенденция, что и в США, только с определенным отставанием. Во многих странах Африки и Латинской Америки современные гаджеты все еще являются атрибутом жизненного успеха и важным (дефицитным) элементом системы образования. А вот в Европе, в Австралии, в Японии, в Корее ситуация больше похожа на американскую — там уже пришло понимание важности и ценности человеческого общения в противовес компьютерному.
Денис ЛАВНИКЕВИЧ
