О логике сирийского конфликта

Похоже, что сирийский конфликт буквально на глазах из внутреннего перерастает в интернациональный. Не исключено, что в эту ситуацию может вмешаться НАТО, как это было в случае с Ливией. На этот раз поводом к вмешательству Альянса может послужить тот факт, что сирийские ВВС сбили турецкий военный самолет. Как заявила Анкара, Ф-4 “Фантом” осуществлял проверку дееспособности ПВО Турции и был сбит в международном воздушном пространстве. Турция назвала этот акт “серьезной угрозой мира в регионе”, воспользовавшись 4-й статьей Вашингтонского договора, созвала заседание послов НАТО, чтобы обсудить эту ситуацию. В письме Совету Безопасности ООН Турция назвала этот инцидент “враждебным актом сирийской власти по отношению к национальной безопасности Турции”. Характерно, что через день после этого инцидента состоялся визит российского президента в Израиль. Несмотря на то, что израильская власть призывает положить конец кровопролитию в Сирии, некоторые израильские политики восприняли прием Путина в Израиле как поддержку преступлений Асада.

“День” попросил исполнительного директора Центра Ближневосточных исследований Игоря СЕМИВОЛОСА прокомментировать ситуацию вокруг Сирии и, в частности, дать оценку действиям Израиля, который на фоне заострения сирийского конфликта принимает российского президента Владимира Путина, что поддерживает режим Асада; Москвы, которая заявляет, что не допустит ливийского сценария в Сирии; и Турции, терпение которой лопнуло после того, как сирийские силы ПВО сбили два самолета турецких ВВС.

— Израиль не делает публичных заявлений. Ведь для него сирийская ситуация является проигрышной в любом случае. Поэтому для израильтян не имеет смысла делать громкие заявления. Насколько я знаю, многие израильские влиятельные политики и деятели уже давно сделали публичные заявления о том, что режим Асада падет. В данном случае израильтяне не являются активным игроком в этом регионе. Они скорее готовы наблюдать за ходом событий, мониторить и не включать какие-то алармистские лампочки, когда ситуация выйдет из-под контроля. И максимум, что они могут сделать, кроме, конечно, тайных операций, которые они проводят — и никто об этом не догадывается, — активно мониторить ситуацию. С самого начала они сказали, что режим Асада падет, но, к сожалению, агония будет продолжаться длительное время, и, соответственно, ситуация постгражданской войны в Сирии будет очень усложненной. Такой прогноз сделали израильтяне, и, думаю, прибавить к нему еще что-то трудно.

— Известно, что Россия хочет сохранить влияние в этом регионе. Министр иностранных дел Сергей Лавров в одном из интервью заявил: мы не допустим ливийский сценарий в Сирии. Насколько россияне контролируют ситуацию в Сирии?

— О ливийском сценарии пока еще никто и не говорит. Будет сирийский сценарий. Что касается заявлений Лаврова, то, конечно, Россия имеет определенные возможности демонстрировать свою поддержку на политическом уровне, а может, даже и на военном. Хотя я очень сильно сомневаюсь, что на военном уровне Россия способна оказать такую поддержку. Но политический уровень сегодня играет значительную роль хотя бы из-за того, что другие игроки не готовы ломать через колено и так слабую систему международного права.

— Тогда выходит, что на ситуацию в Сирии больше влияют Саудовская Аравия и Катар, которые платят бойцам Свободной сирийской армии?

— Из уст многих западных аналитиков, экспертов и политиков звучит тревожная мысль о том, что если ты не контролируешь процесс, не держишь руку на пульсе, то эту нишу занимают другие, и очень часто это такие силы, которые не настолько хорошо настроены по отношению к Западу. Такие опасения существуют, и это является еще одним стимулом для того, чтобы Запад занимал более активную позицию относительно сирийского конфликта или по крайней мере ее демонстрировал. Но что касается суннитских стран, в первую очередь стран Персидского залива, то, несомненно, такая религиозная солидарность играет очень важную роль. Кстати, в Турции также. Нужно понимать, что сунниты преимущественно поддерживают борьбу суннитов, поскольку они видят, что в Сирии суннитское большинство находится в подавленном состоянии. Следовательно, религиозная солидарность является серьезным фактором в сирийской гражданской войне. В Ливане происходит то же самое. Там сунниты поддерживают оппозицию, тогда как шииты и алавиты поддерживают Асада.

— Сегодня по инициативе Анкары в Брюсселе должна состояться встреча послов стран-членов Альянса в НАТО. Означает ли это, что Организация Североатлантического договора будет активнее подключаться к решению сирийского конфликта?

— Анкара в данном случае является инициатором этой встречи и занимает более активную позицию в этом конфликте. Следовательно, понятно, что в будущем в случае внешнего вмешательства Турция будет играть ключевую роль. И в финансовом плане она тоже должна нести больший груз расходов на этот конфликт. Так же, как это было в Ливии, когда французы брали на себя ведущую роль внешнего фактора. Так же и здесь турки могут взять на себя ведущую роль внешнего фактора.

Впрочем, это очень сложный вопрос. Когда речь идет об отношениях между турками и арабами и о прямом вмешательстве Анкары в арабский конфликт, то это будет не очень хорошей новостью для продвижения Турции в регионе как “мягкой силы”. Об этом нужно помнить, и я надеюсь, что турки помнят о достаточно сложном имидже Турции, антиимперские, антиколониальные, антиосманские настроения в арабском мире. Действительно, с одной стороны, есть внутреннее давление населения, суннитского большинства в Турции, определенная солидарность с сирийцами и много чего другого, что может сыграть роль триггера — прямого вмешательства Турции. Понятно, что сама Турция не будет этого делать, а в составе большей коалиции. С другой стороны, Турция должна поступаться своими принципами, особенно по отношению к Ирану. В свое время она достаточно холодно встретила иракскую кампанию и крайне негативно относилась к увеличению присутствия Запада на Ближнем Востоке и в Черном море, в частности к присутствию американских судов. И если Турция хочет в данном случае достичь своих целей, то должна поступаться принципами и идти на компромисс относительно присутствия на Черном море и Ближнем Востоке.

Вместе с тем, как в любом анализе, здесь есть один недостаток. Мы можем опираться лишь на то, что можем себе представить. В действительности решения часто принимаются, исходя из других соображений. Очень часто их принимают спонтанно, идеологически и иррационально. Поэтому всякие прогнозы выглядят достаточно ненаучно.

— Как названые вами факторы могут повлиять на ситуацию в самой Сирии? Еще неделю назад некоторые украинские эксперты выражали надежду, что сирийская власть и оппозиция пойдут на диалог и мирно разрешат ситуацию.

— Здесь я могу спрогнозировать точно: никакого диалога не будет. Существует логика развития конфликта. И как раз здесь конфликт дошел до такого предела, где диалог практически невозможен. Никто не исключает чудо, благодаря которому будет положен конец конфликту. Если мы не верим в чудо, то должны понимать, что процесс сегрегации пошел очень далеко. Население боится друг друга. Гражданская война — очевидный результат этого конфликта, и остановить гражданскую войну может лишь длительное разведение и длительный период постконфликтного примирения. Ничего такого мы сейчас не наблюдаем.

— А какую позицию относительно этого конфликта нужно занимать Украине: поддерживать инициативу России по проведению международной конференции или Европейского Союза, который постоянно усиливает санкции относительно сирийского режима?

— Украина стала частью международной сети — друзья сирийского народа. Пока что там она занимает неактивную позицию, но по крайней мере присутствует и выступала в поддержку резолюции, которая предусматривала прекращение конфликта. Как по мне, в данном случае Украина заняла умеренную позицию, которая дает ей возможность маневра. Это очень важно. И здесь можно согласиться, что такая позиция имеет смысл.

Мыкола СИРУК