Братские, но доселе бесконечно далекие ввиду наличия таможенных барьеров и запертых границ Донецкая и Луганская “народные республики” покажут заносчивым европейцам пример настоящей государственной интеграции — без бюрократических проволочек, растянутых на десятилетия поэтапных планов слияния рынков и прочей белиберды. Не будь озвучивший эту светлую мысль глава ДНР Александр Захарченко расистом, он вполне мог бы повторить вслед за Мартином Лютером Кингом “I have a dream”. Если бы знал английский, конечно. Но увы, его лингвистические познания ограничены лишь донецким региолектом.
Что, следует признать, никак не препятствует его визионерству — которому, прямо скажем, позавидуют Рей Курцвейл с Илоном Маском. Потому что объединение оных суверенных держав, в представлении Захарченко, хоть и не станет следствием его личной унии Захарченко с луганским коллегой Игорем Плотницким (таковую по ряду причин вряд ли одобрил бы патриарх Кирилл), но положит начало переформатированию всего украинского государственного проекта. Взамен которого должна быть создана новая переходная держава. Федеративная, разумеется. Со столицей в Донецке, флагом Богдана Хмельницкого и без упоминания об Украине в названии — об этом Захарченко рассказал на “учредительном собрании” нового квазигосударства.
За три года жизни ЛНР и ДНР было с полдюжины попыток их объединения, но оба “суверена” их благополучно сливали, пользуясь связями в разных башнях Кремля. Вполне вероятно, что в этот раз случится то же самое, тем более что в Луганске уже заявили, что ни в чем подобном участвовать их не приглашали. В то же время нельзя исключать и возможности, что Плотницкого просто прогнут ввиду изменившейся ситуации, тем более что кроме уязвленного самолюбия, грибов и эфэсбэшных (менее вероятно — эсбэушных) ликвидаторов ему мало что грозит.
Выступление Захарченко свидетельствует о том, что Кремль, традиционно использующий его в качестве говорящей головы, предпринимает новую попытку закрыть за ненадобностью проект “Новороссия”. Теперь новая вывеска для ОРДЛО — “Малороссия” — позволяет Москве решить сразу несколько задач — как текущих, так и перспективных.
Во-первых, в медийной плоскости выступление Захарченко — это белый шум, забивающий эфир, в котором оказалось слишком много “малайзийского боинга”. Таким образом, тема расследования трагедии МН-17, новых доказательств причастности к ней высшего руководства РФ, международного трибунала и участия России в конфликте на востоке Украины как такового в считанные часы выводится из информационного мейнстрима. Причем сразу на всем кириллическом пространстве.
Во-вторых, в плоскости международной, это пробный шар — обкатка заготовки ответа на инициативы Турчинова по переформатированию АТО, “план Макрона” и в особенности “план Порошенко”, отправившийся в презентационное турне по заграницам. Более того, это категорическое “нет!” Минскому формату как таковому под соусом смены статуса неконтролируемых властями Украины территорий. Здесь стоит отметить, что Россия лишь творчески осмыслила постсоветский опыт обнуления ставок путем смены названий и/или пересмотра сроков президентства, истоки которого нетрудно найти еще в ельцинских играх с проектом Союзного государства России и Беларуси. С другой стороны, сценарий хорош тем, что фрондерство команды Плотницкого и даже (сомнительный, но чем черт не шутит) “межгосударственный” донецко-луганский конфликт будет демонстрировать несостоятельность “Минска”.
В то же время на фоне полного краха надежд Кремля на улучшение отношений с США после встречи Путина с Трампом — и пока еще аморфного, но потенциально крайне неприятного для амбиций России американо-французского “дуэта” — блокировка любых инициатив по Украине выглядит вполне логичным шагом: это линия обороны, на которой Кремль может попытаться возобновить торг. Причем в качестве его элемента Москва затягивает старую песню о “большой сделке” без участия Украины.
Формальное указание на это есть в самом названии “переходного государства”: “Малороссией” объявляется вся территория Украины за исключением Крыма. Явную коннотацию с ее подчиненным положением в рамках Российской империи усиливает заявление о намерении вернуться к столь же подчиненному внешнеполитическому курсу Виктора Януковича — ориентация на союз с Россией, внеблоковый статус, подвешенная евроинтеграция. Это явная ставка на эскалацию конфликта в политической плоскости, усиленная анонсированным Захарченко трибуналом над “государственными преступниками, приведшими страну к распаду и гражданской войне” (к каковым, помимо Януковича и его клики, отнесено и нынешнее руководство страны).
После таких эскапад какое-либо общение с руководством ОРДЛО выглядит пустой тратой времени, Москва же остается как бы ни при чем, поскольку в рамках Минска выступает в команде “замирителей”. При этом подразумевается, что заявка на смену формата снимает с руководителей ОРДЛО клейма сепаратистов: ведь теперь они борются не за отделение от существующего государства, а за его переделку. К слову, в контексте расследования гибели МН17 это может оказаться полезным для обновления сказки о внутреннем конфликте, которая позволяет вывести из-под удара российское руководство, скормив международному правосудию тех непосредственных исполнителей, кому удастся уцелеть. Правда, при этом остается вопрос о двух армейских корпусах ВС РФ, размещенных в ОРДЛО, хоть бы частично и сформированных из местных коллаборационистов.
В-третьих, “государствообразующий форум” в ДНР прекрасно ложится в канву фактически стартовавшей предвыборной кампании в России. До президентских выборов осталось восемь месяцев. Кремлевским политтехнологам приходится решать непростую задачу обеспечения явки в условиях, когда фаворит известен заранее, а его соперникам отводятся роли технических кандидатов разной степени. Украина — одна из ключевых тем, и демонстрация нового подхода к защите интересов “русского мира” на Донбассе придаст жизни давно выхолощенной и оцепеневшей внутренней политике РФ. Причем даже простая подмена понятия “Украина” на “Малороссию” в эфирах федеральных каналов способна создать иллюзию неких позитивных перемен. Это, к слову, уже бывало — вспомним, как “Новороссия” сначала вытеснила Донецкую и Луганскую области, а затем вновь им уступила.
На большее Кремль вряд ли отважится — по крайней мере, до того, как Путин (или, с меньшей долей вероятности, его ставленник) подтвердит очередной мандат на правление. Тогда, конечно, можно поиграться и в признание “Малороссии” в границах ЛДНР по абхазскому сценарию. Но вряд ли даже Москва рискнет по аналогии с доктриной одного Китая отказаться признавать Украину — хотя сам запуск малороссийского проекта это, казалось бы, подразумевает.
Впрочем, то, как легко включили заднюю передачу в ДНР, указывает, что дальше информационных манипуляций дело не зайдет. Однако слова “председателя народного совета республики” Дениса Пушилина о том, что “вопрос нуждается в обсуждении и детальной проработке”, отнюдь не являются сигналом к скоропостижному сливу.
Идеологическую задачу-минимум Захарченко выполнил: мыслевирус вброшен. Тезисы о несостоятельности украинского государства и трибунале над Порошенко определенно будет подхвачен троллями на всех доступных медийных площадках, и по мере приближения наших выборов его будут раскручивать все сильнее. Не в последнюю очередь — с целью снижения явки и размывания электоральных предпочтений. Учитывая, что в Украине сейчас попросту нет достаточно весомого пророссийского кандидата, это решение лежит на поверхности.
Трудно оценить степень правдивости утверждения представителей ДНР, что в “учредительном собрании”, провозгласившем создание Малороссии, участвовали представители 19 регионов Украины — равно как и степень их авторитета в означенных регионах. Но нельзя отрицать того факта, что сторонников “русского мира” у нас по-прежнему хватает, а значит, попытка повторения схемы с захватами местных органов власти по образцу 2013-2014 гг. не исключается — и неубедительные результаты выборов вполне могут стать к ним предпосылкой, по крайней мере гипотетически.
В то же время нельзя не обратить внимание на несколько символических моментов. Первое, что бросается в глаза, — “Малороссия” выглядит попыткой исправить ошибку, связанную возвращением в современный политический обиход “Новороссии”. Хотя оба понятия имеют четкую историко-географическую привязку, с бытовой точки зрения первое гораздо полнее: в XIX-ХХ вв. оно относилось ко всей подроссийской Украине. В полном, к слову, соответствии с имперским мифом о триединстве Руси. Так что это очередное свидетельство того очевидного факта, что в Москве продолжают смотреть на нас с аппетитом.
Второй момент: до сих пор вбрасывание в наш околополитический дискурс этого термина — и сопряженного с ним “малоросса” — редко вызывало идиосинкразию. Можно предположить, что невысокая доселе имунная реакция общества сподвигла кремлевских “некромантов” вернуть эти слова в обиход. И, наконец, главное: по большому счету все интеграционные проекты Москвы строятся вокруг лишь одного посыла — убогого “назад, в прошлое!”. Она систематически делает ставку на деградацию. Просто потому, что ничего, ориентированного в будущее, она предложить не может.
Алексей КАФТАН
