Негрузинское кино

Грузия впервые готовится к конкурентным и похожим на настоящие выборы и осваивает это искусство на ходу.

Если пропагандистов и агитаторов, мобилизованных на защиту грузинской власти, не отделяет от нее глубочайшая интеллектуальная пропасть, этой власти завидовать не приходится. И утешить ее может только то, что примерно то же самое можно сказать и по поводу ее оппонентов, и в этом заключена вся бурная интрига, развернувшаяся на финишной прямой грузинской предвыборной кампании.

Компромат против компромата, обвинения в связи с ворами в законе против обвинений в связях с ворами в законе, а до этого — перекрестные обещания раздать деньги, всем, помногу и практически сразу.

Такой бурной наивности в исполнении совсем не наивных людей, кажется, Грузия не очень и ждала, полагая взаимные анонсы власти и оппозиции потрясти страну невиданным скандальным эксклюзивом друг на друга очередным политтехнологическим ходом.

Грузия, как в лице власти, так и оппозиции, еще никогда не готовилась к столь конкурентным и похожим на настоящие выборы, и это искусство осваивает на ходу, словно не веря, что оно вдруг пригодилось. Но и избиратель, давно забывший о такой конкуренции, кажется, не слишком обижен на своих завтрашних избранников за столь утилитарное к себе отношение, потому что выбор, по большому счету, как казалось, был давно сделан.

И если учесть небывалые ставки, которые будут разыграны через три дня, получится, что эти выборы — иллюстрация к новейшей истории Грузии и ее итог. Пусть даже промежуточный.

Можно многое и не без определенного злорадства говорить про грузинское политическое своеобразие, но операции “Тандем” в чистом виде здесь уже не получается.

На третий срок Саакашвили идти не может, а для того, чтобы сохранить себя в политике, надо выигрывать парламентские выборы так, будто они по-настоящему президентские.

И оттого, что настоящие президентские выборы, подлинная развязка десятилетия, пройдут только весной, а до этого времени у нынешнего президента еще есть теоретическая возможность придумать себе в случае поражения сейчас спасительный маневр, накал сюжета не снижается. Вариантов у Саакашвили не очень много даже сегодня, и они все хрестоматийны: премьер-министр, спикер, лидер парламентской фракции. Но для этого надо выигрывать выборы в понедельник — любой ценой.

До компроматного аккорда социологи несколько сбивали интригу, полагая, что власть может рассчитывать процентов на сорок. Однако

после общенационального шока от садистского видео про пытки в тюрьме в Глдани на окраине Тбилиси уже никто не решится точно оценить масштабы разрушения властного рейтинга, и, соответственно, хотя бы приблизительного расклада на выборах.

В этой гонке оппозиции, действительно, удался невиданный рывок. Тема видео оказалась оптимальной, и дело не только в том, что попадание оказалось прямым именно в ту точку, в которой грузинская власть действительно оставляет спустя десять лет своего царствования ту же целину, которую получила в наследство вместе с коррупцией и гулкой пустотой в бюджете. Сюжет с тюрьмами дал оппозиции возможность явить мощную пропагандистскую версию того, что происходит в государстве, которое предстало в буквальном смысле полицейским. Таким его считали недоброжелатели Саакашвили и прежде, но точно так же в Грузии не было секретом то, что происходит в тюрьмах. Теперь все увидели это собственными глазами, это была травма, а, как говорят социопсихологи, травма всегда против власти.

Хотели того авторы этой незатейливой комбинации или все получилось по счастливому совпадению, но аллегория вышла чрезвычайно адресной. Ведь с тем, что режим дает изрядные основания для импровизаций на тему полицейского государства, не слишком спорили и представители самой власти, задавая встречный вопрос: у кого-то есть другие и менее жесткие технологии проведения реформы? Десять лет ответом на этот вопрос были успехи, которые не оспаривали самые убежденные оппозиционеры, и потому серьезные оппоненты из числа либералов полемизировали, по большому счету, с Саакашвили относительно того, можно ли делать реформу в более или менее белых перчатках. Или хотя бы не впадая при этом в крайности, так явственно выдающие симпатии грузинской власти к стилю управлению той страной, которую эта власть называет врагом номер один.

Но как раз либералы волнуют Саакашвили, кажется, меньше всего. Они, признавая, что по нынешним временам едва ли кто-нибудь кроме Саакашвили достиг бы тех успехов, которыми Грузия имеет все основания гордиться, сегодня выступают на стороне главного оппозиционера, миллиардера Бидзины Иванишвили, не питая на его счет никаких особых иллюзий. Да, признают они, возможная победа Иванишвили несет в себе колоссальные риски для того, что достигнуто. Причем не только в силу идейной пластичности лидера оппозиции — даже при самых благих пожеланиях для того, чтобы продолжать реформы, нужна толика несгибаемого безумия, и Иванишвили никак не выдает в себе этой искры.

Власть развивает эту же тему, но в другой тональности. Да, говорит она, были ошибки, в том числе и в тюрьмах, но ведь результат налицо, и хотят ли грузины, даже не любящие реформаторства, во вторник утром признаться себе в том, что десятилетние страдания были напрасны, и вместе с коррупцией в университете и на дорогах в Грузию вернутся воры в законе. Да, тюрьмы в Грузии таковы, что в них, может быть, страшно даже ворам в законе, но ведь они, действительно, исчезли — что, кто-то хочет за наши ошибки наказать нас так, чтобы они вернулись?

Спор продолжается, и в последнем раунде оппозиция, несомненно, выиграла.

Если считать, что лоялистов, готовых голосовать за власть при любых обстоятельствах, около четверти, то за те пятнадцать процентов, которые в сумме с лоялистами составляют обещанные социологами сорок процентов поддержки власти, можно побороться.

Класс тех, кто выиграл от реформ столько, что может по разным причинам не задумываться об их цене, пока не слишком велик. Процесс извлечения постсоветской страны из ее исторического болота вообще требует целой эпохи, а Грузия в этом списке и сегодня остается одной из самых убежденных. Многие из тех, кто голосует за власть сознательно, не являются ее преданными сторонниками. Это как раз те, кто выбрал себе такой вариант ответа на очень неприятный вопрос о том, стоит ли избавление от воров в законе того, что Грузия неделю назад увидела в оппозиционном кино? Пока этот вопрос стоял в теоретической плоскости, “Грузинской мечте” Бидзины Иванишвили на большинство этих людей рассчитывать особенно не приходилось. Теперь кино стало явью.

Это отчаянный выбор между теми, кто выстроил свою власть так, чтобы любой ценой остаться — и в истории и у власти, и теми, что любой ценой готов их свергнуть.

И то, и другое возможно. Ни то, ни другое никого ни в чем не убедит.

Вадим ДУБНОВ