Нефтяная лихорадка провоцирует инфляцию

В связи с волнениями на Ближнем Востоке и сокращения добычи в Ливии цены на нефть рванули вверх и достигли $115 за баррель. Это является самым высоким уровнем за последние два с половиной года и не так уж далеко от абсолютного максимума в $147, зафиксированному перед началом кризиса. Россия получает от этих высоких цен на нефть временное преимущество. Но наверное это как раз тот случай, про который можно сказать: слишком много хорошего может быть во вред. Именно это имел в виду премьер-министр Владимир Путин, когда сегодня сказал о негативном воздействии растущих цен на нефть на потенциал роста российской экономики. Ключевой риск для российской экономики в связи с ростом цен на нефть это инфляция.

Цены на нефть, наблюдавшиеся с начала года, значительно выше правительственных оценок на этот год. В этих условиях очень вероятным является сценарий, при котором инфляция по итогам года превысит официальный прогноз в 7% и окажется двузначной. Высокая инфляция — негативный фактор для экономического роста и для инвестиций, так как она может спровоцировать более высокие процентные ставки и препятствовать возобновлению роста кредитования. Инфляция также является очень негативным фактором для потребления. Не исключено, что меры по его стимулированию, которые закладывали в бюджет, окажутся нейтрализованными.

Что в этой ситуации может сделать Центральный банк? Он может придать большей гибкости обменному курсу и позволить рублю укрепиться, в соответствии с произошедшим ростом цен на нефть. Однако у его возможностей по сдерживанию инфляции есть определенный предел. При таком значительном ценовом шоке из-за дорожающей нефти, скорее всего, потребуется воздействие на структурные экономические факторы, в том числе связанные с конкурентной политикой. Для того чтобы сбить инфляцию правительство недавно уже снизило импортные пошлины на ряд товаров. Это, безусловно, более прогрессивный шаг по сравнению с прямым контролем цен.

Рост цен на нефть имеет и положительный эффект для российской экономики, но он краткосрочный. Если такие цены продержатся до конца года, бюджет может даже выйти в профицит. В этих условиях вполне логичным выглядит недавнее заявление министра финансов о сокращении государственной программы заимствований. Другой положительный эффект заключается в том, что на какое то время платежный баланс будет характеризоваться более высоким сальдо торгового баланса и рост цен на нефть будет способствовать притоку капитала.

Однако все эти завоевания эфемерны. Вероятно, у нас будет какое-то временное преимущество, связанное с высокими ценами на нефть, но оно будет временным. Но с течением времени положительное сальдо торгового баланса будет подрываться укреплением рубля в реальном выражении и ростом импорта. Помимо этого, слишком высокий уровень цен на нефть может ослабить стимулы российского правительства для проведения тяжелых, сложных структурных реформ. Не хотелось бы, чтобы это произошло. Таким образом, текущий уровень цен на нефть находится за пределами комфортного для российского бюджета диапазона. Для сбалансированности российской экономики предпочтителен тот уровень, который близок к правительственным прогнозам на уровне $80—90 за баррель.

Тем не менее, я не ожидаю более сильного ценового шока. Не думаю, что в краткосрочной перспективе цены на нефть могут достигнуть $220 за баррель, как это предсказывают некоторые инвестбанки, сравнивая происходящее с событиями в Персидском заливе 1990—1991 годов. Конечно, многое зависит от того, как будет развиваться ситуация на Ближнем Востоке и в Северной Африке и будет ли продолжаться добыча в Ливии и Алжире. Но, по большому счету, способность мировой экономики усваивать цены на нефть выше чем $120 за баррель невысока. Экономика в этом случае будет замедляться, что ограничит дальнейший рост цен на нефть.

     Ярослав ЛИСОВОЛИК