“Национализация “Киевстар” была бы досадной ошибкой”

Во сколько вы оцениваете убытки “Киевстар” за три месяца войны?

Мы не можем раскрывать убытки из-за определенных договоренностей со страховыми компаниями. Если говорить о порядке цифр, то это не миллионы, а миллиарды гривен.

У вас больше всего абонентов среди мобильных операторов. Как изменилось их количество?

Число существенно снижается, и это наиболее волнующий фактор. Во-первых, люди в роуминге органично переходят на местных операторов. Если ты как-то легализуешься в новой стране, нужно иметь местную связь.

На большинстве оккупированных территорий сеть работает в автономном режиме, нашей деятельности там нет. В Луганской области с перебоями работают менее 10 сайтов. Эти два фактора существенно давят на абонентскую базу.

Мы публикуем трехмесячный показатель, но он не сопоставим с текущими обстоятельствами. Некоторые абоненты, которые пользовавались услугами в феврале, номинально с нами, физически уже нет. Потому мы больше фокусируемся на одномесячной и даже однодневной базе. Там мы видим снижение более миллиона абонентов.

И это, пожалуй, самая большая угроза для всего рынка. Утрата столь существенной части активного населения может быть серьезным ударом по Украине и ее будущему.

Данные: апрель 2022 года, подсчет Forbes

Согласно отчетности Veon, за первый квартал 2022 года гривневая выручка “Киевстар” выросла на 15,1% год к году — до 7,87 млрд грн. Рост EBITDA — на 9,3%. Как долго будет длиться эффект мирных января—февраля?

У нас в начале марта был существенный рост по всем сервисам, много новых включений. Люди положили много денег на счет, чтобы оставаться на связи. Десять дней была какая-то нереальная ситуация.

Затем массовый выезд за границу — очень стремительно начали расти доходы от роуминга и международного интерконнекта. Тогда мы не почувствовали снижения базы, а, напротив, увидели рост. Как я понимаю, люди покупали вторую, третью SIM-карту.

Примерно с десятых чисел марта начался устойчивый тренд: постепенное отключение от украинских операторов, несмотря на то что мы два месяца бесплатно предоставляли сервисы во многих странах.

Всё зависит от развития событий на фронте. Все мы надеемся, что это будет оптимистический сценарий. В таком случае к концу второго или в начале третьего квартала мы увидим дно. Потом начнется определенное восстановление.

То есть во втором квартале будет падение выручки?

Да. Будет существенное понижение доходов. Думаю, будет “минус” год к году.

Существеннее упадут доходы. Ибо доход внутри страны снижается. От международных сервисов растет, но его маржинальность ниже. Абонентская база уменьшается.

Мы достаточно много инвестируем в жизнестойкость сети. Они разрушают — мы восстанавливаем. На этом сфокусирована вся компания. Безусловно, влияет инфляция: на 30% подорожала электроэнергия, на 40% — аренда, на 17% — услуги вендоров. Курс — еще один фактор: 60—70% инвестиций производится в валюте. Всё это будет влиять на результаты второго квартала и, что немаловажно, будет формировать тренд во втором полугодии.

В том же отчете Veon говорится, что, вероятно, компания будет сообщать о значительном обесценивании активов в Украине и/или России. Насколько может подешеветь “Киевстар”?

Мы — публичная компания, которая должна информировать публичных инвесторов о всей совокупности рисков. Очень показателен годовой отчет компании — 200 страниц, треть из которых посвящена разным типам рисков.

Безусловно, есть кредитный риск — все крупные телеком-бизнесы развиваются взаймы. Средняя задолженность операторов — две-три EBITDA. Бывает и четыре, но это рискованный показатель. Многие кредиторы очень придирчиво смотрят на наши результаты.

Я не считаю, что сегодня в Украине можно продать какой-нибудь существенный бизнес по рыночной цене. Меседжи о “потенциальном обесценивании активов” направлены на инвесторов, кредиторов, чтобы они понимали реальную ситуацию. Но сосчитать стоимость актива сейчас — это будет спекуляция.

Veon заявляет, что не является объектом европейских или американских санкций. Однако под ними Михаил Фридман и Петр Авен — акционеры одного из совладельцев Veon, Letter One. Как это влияет на бизнес “Киевстар”?

“Киевстар” на 100% принадлежит Veon, в Veon — 47,9% принадлежит компании Letter One, которая частично принадлежит лицам, которых вы назвали. То есть, они являются акционерами. Veon уже много лет декларирует, что у него нет контролирующего акционера.

Мы руководствуемся законодательством и уставом “Киевстар”. Согласно уставу, 99% решений принимает менеджмент или наблюдательный совет “Киевстар”. Она состоит из топ-менеджеров Veon: граждане Германии, Турции, но нет ни одного российского гражданина. Трое независимых членов совета — украинцы. Двое из них — господин Коболев и господин Шимкив — находятся под санкциями РФ.

Мы действительно децентрализованы в принятии решений. Это сознательная стратегия Veon.

Вы лично общались с Фридманом с 24 февраля?

Нет, не общался.

А до этого?

Да, несколько раз. Это было связано с некоторыми проектами развития “Киевстар”, а он в то время был членом наблюдательного совета Veon.

Один из вопросов, который должен утверждать наблюдательный совет Veon, — неорганическая M&A-активность. Все, что связано с возможным приобретением других активов или инвестиций в проекты за рамками телекома, приобретение новых частот или отчуждение частей бизнеса. Все такие проекты должны проходить через наблюдательный совет. Я несколько раз выступал с предложениями на набсовете и тогда общался с господином Фридманом.

“Киевстар” периодически выныривает в различных “списках национализаторов”. Как вы относитесь к риску возможной национализации?

Решение о национализации было бы досадной ошибкой, большим ударом по инвестиционной привлекательности и предметом долговременного международного судебного разбирательства.

Но я считаю, что этого риска нет. Пиара вокруг — много, но это немного “белый шум”. Помогает ли он работать? Нет. Но работать нужно. Ибо десятки миллионов людей должны получать связь. Каждый день “Киевстар” принимает сотни тысяч абонентов с других сетей через национальный роуминг.

Veon одновременно ведет телеком-бизнес в России и Украине под брендом Beeline. Это создает конфликт интересов на многих уровнях. В каких условиях акционер может пойти на продажу телеком-активов в одной из стран?

Наверное, нужно иначе формулировать вопрос: может ли пойти на такие шаги акционер? С моей точки зрения, может. Эта война России против Украины делает несовместимой работу в двух странах одновременно.

Но надо понимать, что операторы встроены в законодательное поле — на любое решение и его имплементацию уходит много времени.

Это мое субъективное видение ситуации, я не участвую в таком плане совещаниях. Есть компания и наблюдательный совет Veon, имеющие стратегию на ближайшие несколько лет, и понимание, на каких рынках фокусироваться.

Вы упомянули о национальном роуминге. Существует ли сегодня конкуренция между “Киевстар”, Vodafone и lifecell как таковая?

Первые два месяца все были на 100% сфокусированы на устойчивости сети, существовании услуг связи как таковых. Сейчас понемногу возвращаемся к конкуренции.

У нас есть тренды или прогнозы, сколько людей вернется и когда. Более или менее оптимистичные. Прежде всего покинуть дома были вынуждены женщины с детьми. Чем дольше продлится вынужденная миграция, тем больше людей останется за границей.

Следующий фактор — внутренняя миграция. В пределах своей области или из города в село. Есть и достаточно крупная миграция с востока на запад. И в регионах, где была удовлетворительная или очень хорошая мобильная связь, теперь сети перегружены.

Поэтому необходимо пересмотреть основы построения сетей. Следует быстрее и больше инвестировать в емкость и развитие сети в сельской местности. Так исторически сложилось, что чем дальше на запад, тем сильнее позиции “Киевстар”. Я бы сказал, что Vodafone был сильнее на востоке страны. Это тоже создает перекосы.

Рано говорить, что мы понимаем, какая стратегия будет у каждого игрока. Но видим постепенное возвращение к какой-то рекламе.

Какую часть сети не контролирует “Киевстар”? В каких регионах ситуация самая плохая?

В Харьковской области работает 83% базовых станций. В Луганской все очень плохо, в Донецкой трудоспособными остаются 30% сети. В части Запорожской области на временно оккупированной территории не работает 50% сети. Высокая вероятность того, что мы можем потерять связь на временно оккупированных территориях.

Какая ситуация в Херсонской области и в самом Херсоне? Работает ли там хотя бы один сайт одного из украинских операторов?

На 3 июня в Херсонской области работало всего 2% базовых станций. У сотрудников украинских телеком-компаний нет доступа к объектам сетей на временно оккупированных территориях. К сожалению, оккупанты отключили электропитание телеком-оборудования всех украинских мобильных операторов.

Что происходит с инфраструктурой компании на временно оккупированных территориях? Какова вероятность повторения сценария с “Фениксом” в так называемой “ДНР”? Что вы сделали, чтобы его избежать?

Его невозможно избежать. Мы сделали так, чтобы сеть могла работать автономно. Все узлы коммутации, где есть критические абонентские данные и возможность проникновения в сеть, на оккупированных территориях отключены. Мы их перенесли на территорию, контролируемую Украиной. Это крупный проект, которым мы занимались первые два месяца войны, чтобы снизить риски проникновения.

Если кто-то решит завтра отжать сеть, они отожмут железо, антенно-мачтовые сооружения, ретрансляторы и т.д. Чтобы все это перезапустить, нужна помощь международных вендоров. Это не слишком тривиальная задача. Пока мы не чувствуем действий, направленных на то, чтобы разобрать сеть “Киевстар” и собрать с нее сеть “Феникс”. Но мы знаем, что какие-то движения в этом направлении есть.

Госспецсвязи сообщил о масштабной кибератаке на сайты украинских мобильных операторов 9 мая. Очевидно, она не была первой. Была ли эта атака самой большой? Какие от нее убытки?

Хочу заметить, что “Киевстар” не пострадал. Есть десятки атак за неделю, из них 70—80 считаем масштабными. В прессе обсуждаются только самые большие, когда что-то не работает. Но это не о нас.

Были относительно успешные атаки на “Укртелеком”. Была очень большая атака на столкнувшийся с временными трудностями финансовый сектор Украины. Для нас атака 9 мая продолжалась 29 часов. Она была очень сильная, но мы выдержали.

Почему мы так уверены? В июне 2021 года мы были предметом шантажа группировки Fancy Lazarus. Они сделали пробную атаку, оказавшую незначительное влияние на наши сервисы. Затем я получил письмо с предложением заплатить $250 000 за то, что нас оставят в покое.

Это неприемлемо. Мы обратились к Госспецсвязи и соответствующим органам ЕС, потому что это глобальная преступность, а не локальная. И стали готовиться. Шантажисты дали две недели с условием, что если мы не заплатим, они убьют нашу сеть, а плата будет ежедневно расти в разы.

После этого мы находились под атакой мощностью 1,5 ТБ в секунду. Для сравнения: мощность атак, о которых сообщал вице-премьер Федоров, например на финансовый рынок, — десятки Гбит в секунду. Мы еще такого не видели, но выдержали.

У нас есть запас прочности. Но это тоже война, и с той стороны есть креативные люди, которые каждый день ищут уязвимости в нашей обороне. Ввиду трехмесячного опыта считаю, что мы достаточно хорошо подготовлены, чтобы вести “боевые действия”.

Как сократились капитальные инвестиции компании?

У нас были достаточно большие планы на 2022 год, было желание досрочно выполнить лицензионные обязательства. До 1 июля в соответствии с лицензионными обязательствами мы должны были охватить 4G-связью все населенные пункты, где проживает не менее 2000 человек. В настоящее время до выполнения обязательств осталось покрыть 4G чуть больше 30 населенных пунктов. Но мы сбавили этот темп по инвестициям за квартал. В первом квартале инвестировали 659 млн грн, что на 38% меньше, чем в прошлом году.

Мы запустили 108 новых сайтов, но это инерция. Их начали строить или модернизировать еще до войны. Модернизировали сеть на пограничных переходах.

Поменялась география. Инвестиции в развитие гигабитной сети переносим из крупных восточных городов на запад. Хотим запустить в 14 западных городах: Ужгороде, Тернополе и т.д.

Раньше мы больше инвестировали в развитие, теперь — в восстановление. Некоторые стратегические проекты, например замену ERP-системы, пока отложены.

В мае 2022 года операторы на площадке Ассоциации “Телас” инициировали представление в Комитет ВРУ по вопросам цифровой трансформации своих предложений. Операторам нужны гарантии, что с 1 июля у них не будут аннулированы лицензии из-за того, что их условия формально не выполнены в результате военной агрессии и разрушения инфраструктуры.

Комитет ВРУ поддержал необходимость урегулирования этого вопроса. На площадке Ассоциации “Телас” операторами были подготовлены предложения по необходимым изменениям в соответствующий закон. Эти предложения направлены в Минцифры и НКЭК для обсуждения и консультаций, которые проходят на уровне заинтересованных сторон.

В то же время благодаря лояльности и гибкости нашего регулятора будем запускать стандарт 2300 МГц. Для нас это новая разработка, новые частоты. Мы приняли концепцию, что будем вкладываться в развитие, невзирая на текущую ситуацию. Во время войны это звучит как идиотизм. Но мы верим в победу. Верим, что наша основная задача — создать мощную инфраструктуру, поддерживать и восстанавливать ее.

  Президент “Киевстар” Александр Комаров. Фото пресс-служба “Київстар”

Чему вы научились за три месяца войны?

У “Киевстара” был план децентрализации принятия решений. Война его сильно ускорила. Теперь руководители секторов, функциональные директора на операционном уровне могут принимать до 90% решений.

Война позволила критично взглянуть на некоторые подходы компании. К примеру, мы отключили большинство рекламных рассылок, некоторые сервисы. Это хороший момент для очищения.

Подтвердились все постулаты, по которым я управляю бизнесом. Надо больше доверять людям. Нужно давать направление — и люди все сделают, если его разделяют. Война выкристаллизовала многие вопросы, все стало черным и белым. Когда ты ежедневно предоставляешь миллионам людей критически важный сервис, вопрос о смысле существования не стоит.

Какое сложное решение вам пришлось принять за это время?

Иногда ты думаешь, что сегодня принимаешь самые трудные решения. А через две-три недели они уже кажутся проходными.

В случае угрозы проникновения в сеть на оккупированных территориях, мы будем ее проактивно выключать. Это вопрос времени. В середине 2021 года мы проводили обучение, чтобы отключить из сети область или отдельный район. Технически мы имеем такую возможность и готовы к этому.

И это ужасный сон. Смысл существования компании — предоставлять услуги. И, пожалуй, самое тяжелое решение — убивать этот смысл ради безопасности.

Надеюсь на скорое возвращение захваченных территорий, когда такое решение не придется принимать. Но морально-психологически я к нему готов.

 

Валентина ДУДКО