На границе с ДНР

“У вас нет чехлов на броник? Я бы пластины заменил, а то вот смотрите, как приходится выкручиваться”, — обратился к нам молодой солдат на пропускном пункте. Солдат повернулся спиной — там обычными нитками сшита ткань бронежилета. Потом посыпался целый перечень того, что нужно бойцу: перчатки, обувь...

Так понимаешь, что попал в другой мир, в котором ценится не билет на концерт или вечер в ресторане — а вещи, которые помогут оставаться живым. 

Это моя самая насыщенная поездка в прифронтовую зону АТО. 

В начале недели мы выехали из Киева тремя микроавтобусами. Среди пассажиров — бывший ведущий Евромайдана, православный батюшка, певица Народной филармонии, журналисты, волонтеры. Мы добрались вплотную к территории, которую контролируют сепаратисты, — 7 километров до разграничительной линии. Туда почти не приезжают волонтеры, а артисты и подавно. 

Прифронтовая зона. Первое, что приходит на ум, когда попадаешь сюда — настоящая судьба Украины решается тут, а не в киевских кабинетах. Именно тут пролегает граница между возможными линиями нашего будущего, как бы высокопарно это ни звучало.

Особенно остро это понимаешь на въезде в Дзержинск, который контролируют украинские войска. Этот городок расположен вплотную к ДНР. 

По пустынным улицам медленно идут редкие прохожие, а легковушки не часто разъезжают по дороге. Ни на одном здании не видно сине-желтого флага. 

Но стоит проехать центр, как попадаешь в более оживленную часть городка. В заброшенном санатории все положенные атрибуты советского прошлого — семицветная полоса, согнутая полумесяцем, звезда и серп с молотом. Но краска выцветала, яркость поблекла, местами видна ржавчина. У входа двое вооружённых солдат. Это база украинской армии. 

Местные настроены против Украины; в лучшем случае, сквозит некоторое презрение. Недавно грузовую машину с солдатами обстреляли какие-то гражданские — так и не ясно, кто это был. 

В тот день к нашему автобусу подошёл мальчик и сказал, что он “за нас”. “Как это за нас?” — спросил я. “За Украину! Нам в окно стреляли, и поэтому мы с мамой переехали из центра”, — говорит он. Я передал ему плитку шоколада и дал сесть на место водителя. “Да, мы за Украину”, — говорил он и увлеченно крутил баранку руля, смотрел куда-то вдаль. 

Контраст очень бросался в глаза — почти мертвый город и живой, отчаянный мальчик, который не боялся говорить о своей позиции. 

Впрочем, через несколько минут мы уже были на заброшенном стадионе. Там обосновался перевалочный пункт — солдаты после учебки попадают сюда, и здесь их перекидывают по подразделениям. Как рассказал один из добровольцев — примерно десятая часть солдат сами вызвались идти в армию, остальные по призыву. 

Солдаты живут в баскетбольном зале, там стоят железные кровати, рядом комната — “качалка” с поржавевшими “станками” бодибилдеров, штанги, и скамейки, на которых тоже иногда спят бойцы. И везде почти нестерпимый холод, несмотря на то, что на улице весна — помещения-то не отапливаются. 

“За державу обидно, вот я и здесь”, — громыхал низким голосом солдат с казацкой серьгой в ушах. Каждый из них приносит свою жертву стране. 

Впервые солдатам мы привезли продукты — картошку, морковь — конечно, помимо берцев, биноклей, приборов ночного видения, матрасов и одеял. В танковом подразделении, которое находится на заброшенной пищевой базе, еде очень рады. 

“А что поставляет государство армии?” — спрашиваю я местного офицера. “Оружие, патроны и топливо. Все продукты привозят волонтеры, если хотите, покажу вам склад — все привозят они”, — отвечает офицер. И невидимо сплевывает на пол отапливаемой кибитки. 

Рядовые солдаты часто гораздо более мотивированные, чем офицеры. Некоторые открыто признаются, что хотели бы завершить контракт, да начальство не пускает. 

Они не верят командованию. 

Один из офицеров рассказывал, что, когда еще шла битва за Дебальцево, вышестоящий генерал позвонил ему и приказал занять определенную точку. Но точка была негодная, в низине. Поэтому офицер расположил солдат по бокам, выше указанного места. Всю ночь по точке, куда направил генерал, били “Грады”. На следующий день генерал позвонил офицеру и спрашивает: “Сколько у вас 200?” — “Ни одного”, — ответил офицер. “Как ни одного? Не может быть!” — возмутился генерал. И тогда стало понятно, что тот “продал” позиции украинских солдат сепаратистам. 

В целом, офицеры не очень заботятся о солдатах. Но бывают исключения. 

Однажды услышал историю, как танковое подразделение зимой меняло дислокацию. Сильный мороз пробирал до костей, а солдаты спали в каком-то сарае на соломе. Один из офицеров всегда был с солдатами — и на передовой, и на отдыхе, но даже он не выдержал. 

“Было так холодно, казалось, кровь замерзает. Поэтому, скрипя зубами, я встал и пошел в оттапливаемое офицерское помещение. Не выдержал, не смог быть рядом с солдатами”, — передают мне его слова. Говорят, что об этом дне он до сих пор вспоминает с какой-то горечью и сожалением.

Нас везде сопровождала немецкая овчарка Джек, которую подобрали у сепаратистов. Это огромный пес, очень послушный, он выбегал на каждой заправке, но ни на кого не рычал и вообще символизировал собой абсолютное спокойствие. 

Оказывается, нынешний хозяин подобрал Джека неделю назад в районе города Счастье, когда тот почти погибал. Хозяева уехали, а пса отдали какой-то женщине-алкоголичке. Она его не кормила, пес болел и находился на грани смерти. “Да и женщина оказалась приверженцем ЛНР”, — рассказывал водитель, подобравший собаку. 

“В общем, забрал я его у нее — и пес моментально ожил. Признал меня за хозяина, идеально слушается. Если я скажу “охраняй автобус” — никого не подпустит. Даже я подхожу и понимаю, что эта собака — “машина для охраны”, и я не знаю, где он отключается, где у него кнопка”, — с улыбкой рассказывает теперешний хозяин собаки. 

А в это время Джек бегал среди украинских солдат, игрался, вилял хвостом. Казалось, что он нашел свое собачье счастье и оказался дома. На фоне развалин зданий и людей с оружием это тоже сильно бросалось в глаза. 

Военные рассказывают, что сепаратисты не боятся сейчас применять тяжелое вооружение и регулярно обстреливают украинские позиции. “Недавно стреляли из танка, и даже из “Града””, — говорит один из офицеров. 

...В эту поездку “Коло турботи” передало специальному подразделению ВСУ CIMIC (civil and miliraty cooperation — гражданско-военное сотрудничество), которое занимается вывозом “грузов 200” и помощью гражданскому населению — обувь, бинокли, приборы ночного видения. 

Среди посылок — и гуманитарная помощь из Испании. Даже там нашлись люди, которые понимают, что война в Украине с Россией это не просто война, — это противостояние символического Мордора с остальным миром. 

И главное сражение сейчас происходит у нас. 

Георгий ЗУБКО, координатор волонтерской организации “Коло турботи”