Москва сравнивает Сирию с Чечней

Российская эскалация в Сирии менее драматична, чем кажется, но все равно демонстрирует еще одну печальную тенденцию в продолжающемся кошмаре сирийской гражданской войны. Хотя, похоже, российские солдаты в боях не участвует, объемы военных грузов, которые Россия поставляет в Сирию по воздуху и морем, за последнее время значительно увеличились. Владимир Путин сказал, что было бы преждевременно говорить о прямом участии России в будущей коалиции против различных террористических групп внутри страны. И это даже может быть правдой, несмотря на то, что это сказал Путин.

Очевидно, посылать немногочисленный российский контингент в Сирии сражаться в явно стагнирующей гражданской войне — не тот план, который предпочла бы Москва, будь у нее выбор. Скорее всего, недавняя эскалация — следствие попытки России упрочить свои позиции и снова стать ключевым игроком в переговорах по Сирии. Это не поможет, хотя российская помощь и оружие могут еще больше ухудшить положение сирийского населения.

Политика громкого крика и маленькой дубинки

Ошеломляющий успех российских сил спецназначения в Крыму создал преувеличенный образ способности России проводить силовые операции. На самом же деле, Россия может выставить всего несколько десятков батальонов, и большинство из них на данный момент завязли на границе с Восточной Украиной или же в зоне боевых действий в Донбассе.

Чтобы действительно изменить ход гражданской войны в Сирии, России придется отправить туда как минимум бригаду (3-4 батальона или около 1500 солдат), полностью укомплектованную тяжелым вооружением. Россия не в состоянии ни транспортировать их, ни поддерживать (тут пригодился бы универсальный десантный корабль типа “Мистраль”, но Франция отказалась продавать “Мистрали” России после того, как та аннексировала Крым). Когда российские военные аналитики думают о Сирии, то мысленно сравнивают ее не с Крымом, а с Чечней — отправка туда недостаточного количества солдат в начале войны обернулась проигрышем и унижением. В результате России пришлось направить в Чечню сто тысяч солдат. Вряд ли российская армия забыла этот болезненный урок.

Мелкомасштабная интервенция в форме, предположим, отправки эскадрона штурмовиков СУ-34 на базу в контролируемом правительством городе Латакия, возможна. Для этого все равно потребуются серьезные логистические усилия и батальон российских ВМС, чтобы обеспечить безопасность базы, но российские самолеты хотя бы смогут наносить авиаудары по позициям ИГИЛ.

Главной угрозой тут является не огонь противника, а отказ техники — в последнее время российские ВВС столкнулись с целым рядом инцидентов. Эффективность ударов в отсутствии свежих разведданных и высокоточных боеприпасов наверняка будет низкой, но Москва, по крайней мере, поиграет мускулами.

Слишком большие политические амбиции

То, что российское руководство в принципе задумалось о возможности отправки такой дорогостоящей и нерациональной в военном плане миссии, показывает, насколько шатки позиции РФ в Сирии. Режим Башара Асада, который Россия поддерживает, в последние месяцы потерпел несколько поражений: ИГИЛ продвинулся вперед в центральной Сирии, а оппозиция взяла город Идлиб.  Что хуже всего с точки зрения Москвы, своими недавними успехами оппозиция обязана увеличению международной помощи от Саудовской Аравии, Турции, Катара и США. Скорое падение режима маловероятно, но он ослаб, и как раз в тот момент, когда Россия начала опасаться стремительного расширения ИГИЛ.

У российского правительства нет прочных связей с сирийским президентом Башаром Асадом, но оно боится, что падение режима приведет к еще большему хаосу в зараженном терроризмом регионе. И, судя по примеру Ирака, Россия не верит, что разработанное США решение, исключающее Асада, позволит стабилизировать Сирию или справиться с ИГИЛ и другими экстремистскими группировками.

В ответ на увеличение помощи оппозиционерам Путин усилил материальную поддержку правящего режима и провел летом ряд переговоров на высоком уровне, заигрывая с заместителем наследного принца Саудовской Аравии Мухаммадом ибн Салманом аль Саудом, президентом Египта Абдул-Фаттахом Ас-Сиси и иорданским королем Абдуллой Вторым. Идея Путина о создании новой анти-ИГИЛовской коалиции с участием Ассада вызвала мало интереса. Последние действия РФ отражают ее убежденность в том, что склонить США к российской точке зрения можно только с позиции силы. А для этого нужно укрепить шатающийся режим Асада (или хотя бы сделать вид, что укрепляешь).

Цель — вернуть славные дни сентября 2013, когда была принята инициатива Путина об уничтожении химического оружия Сирии, и Россия была центром дипломатии по сирийскому вопросу. Именно идея новой коалиции с участием Асада стала ключевой на выступлении Путина на Генассамблее ООН.

Зуб за зуб

Ирония в том, что эта стратегия — почти зеркальное отражение не менее непродуманного американского плана по Сирии. Американцы точно так же считают, что убедить иностранных сторонников Асада отказаться от него можно, только изменив баланс сил в гражданской войне и гарантировав падение режима. Поэтому США и их партнеры увеличили масштабы помощи сирийской оппозиции. Но вместо того, чтобы смириться с обреченностью режима Асада, Россия и Иран удвоили объем оказываемой ему помощи.

Стратегии США и России схожи и еще в одном важном аспекте: ни одной из сторон не удастся убедить оппонента отказаться от своей позиции по отношению к Асаду. Напротив, союзники сирийской оппозиции — не только США, но также Саудовская Аравия, Катар и Турция, — вероятнее всего, пойдут на ответное обострение. И, как в памятные времена Холодной войны, обострение будет следовать за обострением, что сделает гражданскую войну бесконечной. Рано или поздно все стороны поймут, что силовое изменение баланса невозможно, устанут от борьбы и придут к разумному компромиссу по судьбе режима Асада. Но на это может уйти много лет, а пока нам следует ожидать ухудшения ситуации в Сирии.

Павел БАЕВ, политолог, профессор Института исследований мира (Осло)