Мариуполь. Обманчивое чувство безопасности

13 июня Мариуполь отметит год освобождения от “ДНР”.

Накануне этой даты — 11 июня — город посетит президент Петр Порошенко.

В прошлый раз он приезжал в Мариуполь 8 сентября 2014-го, через несколько дней после подписания Минских соглашений.

Тогда боевики предприняли мощную попытку наступления на город. Удержать ситуацию во многом удалось за счет построенных линий обороны — со рвами и слябовыми домиками.

Но вопрос безопасности города и спустя год — ключевой. Именно по этой причине Порошенко и прилетел в Мариуполь.

Сейчас на подступах к городу, как и по всей линии соприкосновения, возводятся ВОПы (взводные опорные пункты — фортификационные сооружения).

Решение об их строительстве Кабмин  принял 18 марта 2015 года.

По плану правительства около трехсот фортификационных сооружений должны укрепить оборону армии по всех линии фронта.

Стоимость проекта — 850 млн гривен, из расчета около 2,8 млн гривен на один объект.

Ответственность за строительство Кабмин возложил на губернаторов 22 областей.  

На прошлой неделе разгорелся скандал. Выяснилось, что объекты, за строительство которых отвечает губернатор Донецкой области Александр Кихтенко, все еще не построены.

Во время своего ежегодного обращения президент пригрозил за срыв сроков строительства оборонных сооружений наказатьгубернатора области Александра Кихтенко и брата экс-губернатора Сергея Таруты — Александра Таруту.

Именно его компания “Азовстройсталь” выступает главным подрядчиком строительства 24 ВОПов, находящихся в зоне ответственности Донецкой обладминистрации.

Теперь у Порошенко есть удобная причина снять Кихтенко и  повод для критики экс-губернатора Сергея Таруты, который также не церемонится в оценке его действий как Главнокомандующего.

Судя по всему, сегодня же будет объявлено о новом назначении на должность губернатора прифронтовой области. По информации собеседников “Украинской правды” в  президентской канцелярии руководителем области станет Павел Жебривский — нынешний заместитель начальника главного управления Генпрокуратуры.

 Для чего нужны ВОПы?

ВОПы — это система сооружений, которая размещается на территории 40 гектаров.

На большой площади находятся огневые точки, перекрытые бетонными блоками, сооружения для хранения боеприпасов, боевой техники, отдыха бойцов, а вся инфраструктура связана между собой окопами и туннелями.

Помогут ли ВОПы в случае высадки противника с моря?

“Около 300 таких объектов укрепят наши позиции по всей лини соприкосновения. В случае наступления эффективность обороны увеличится в десятки раз с меньшими человеческими ресурсами”, — объясняет советник президента Юрий Бирюков цель строительства фортификационных объектов.

По его словам, проект создания таких сооружений разрабатывался в недрах Минобороны еще в октябре прошлого года. Но много времени ушло на поиск оптимальных технических решений, проведение экспертизы.

Вообще-то, ВОПы — засекреченные объекты. Знать о них должны разве что военные, и то доступ к этой информации — ограничен. По словам Бирюкова, не будет даже карт, на которых будут нанесены эти опорные пункты.

Тем не менее, посмотреть один из таких секретный объектов накануне приезда президента “Украинской правде” удалось в компании депутата Сергея Таруты.

Очевидно, Тарута, брата которого президент обвиняет в срывах срока строительства, решил проинспектировать ВОПы самостоятельно. До того, как их увидит президент.

Месторасположение ВОПа держится в тайне. Нас отвезли в поля по направлению к Волновахе.

Тетраподы на въезде в Мариуполь 

На объекте нас встречает Александр Панасенко, генеральный директор “Азовстройстали” — компании, которая принадлежит Александру Таруте.

Он просит выключить геолокацию и снимать только то, что он разрешает. Панасенко показывает лишь часть территории — огневую точку, которая выглядит как бетонный домик, вкопанный в землю и траншеи, ведущие к ней.

Он говорит на языке цифр: “На один ВОП приходится 3, 6 км траншеи, надо вырыть 34 котлована. Для строительства необходимо 26 тонн арматуры, 118 мЗ железобетона и 206 мЗ лесоматериала”.

Оценить такие объемы на слух непросто, потому что конструкция выглядит со стороны не такой уж сложной. Скидку приходится делать на то, что большая часть инфраструктуры скрыта от глаз.

На главный вопрос журналистов, почему строители не успели сдать объект в срок, за что получили нагоняй от президента, гендиректор “Азовстройстали” отвечает уже датами.

Проект инженерных сооружений, по его словам, был утвержден на 1,5 месяца позже — только 27 апреля. И лишь 7 мая Донецкая ОГА получила все нужные разрешения на начало работ.

Финансирование строительства началось 13 мая 2015 года. При этом государство, по его словами, выделило только 30% предоплаты.

— Тем не менее, к другим объектам (а их почти 300) у президента вопросов нет. Почему они есть к Донецкой области? —  интересуется у него “Украинская правда”.

— В секторе “М” поставщики не отпускают материалы без предварительной 100% оплаты, поэтому все деньги приходится изымать из своего оборота. А еще по проекту на топливо заложено 14 гривен (вместо 20), на лесоматериалы — 300 гривен, при том, что реальная их стоимость уже около 1200 гривен. Еще сложность — некоторые материалы доставлять надо по железной дороге, а это увеличивает срок до двух недель, — почти оправдывается Панасенко.

Из 24 объектов, которые строит компания “Азовстройсталь”, шесть находятся на первой линии обороны. Работать там опаснее всего.

Директор говорит, что, бывало, рабочие попадали под обстрелы, но, к счастью, никто не пострадал. Тем не менее, желающих работать в “красной зоне” — очень мало. Профессионалы не хотят рисковать здоровьем, страховые компании не хотят страховать.

Панасенко говорит, что сам не знает, почему компания, которую он возглавляет, попала под горячую руку президента.  300 объектов, которые должны быть построены, находятся на разных стадиях готовности. Сам Панасенко оценивает ее в 75%.

“Чтобы строить быстро, как и нужно в военное время, необходимо чтобы и бюрократически процедуры проходили скорее”, — пожимает он плечами.

Красная зона, пустой пляж

Мариупольцы уже привыкли к тому, что взрывы в городе раздаются в любое время дня и ночи. Но приезжих это, по-прежнему, удивляет.

Местные же жители только ускоряют шаг, когда слышат взрывы — они чаще всего понимают, с какой стороны стреляют и где безопасно.

На окраину села Бердянское, которое граничит с селом Широкино — ключевой на сегодняшний день позицией обороны Мариуполя — мы едем в сопровождении бойцов полка “Азов”. Они немногословны. Тоже просят отключить геолокацию и постоянно напоминают, что мы находимся в “красной зоне”.

Пытаюсь, выяснить, что они знают о проекте строительства опорных пунктов и считают ли они ее эффективной мерой?

Но бойцы только улыбаются в ответ.

“Понимаешь, генералы мыслят полномасштабными наступлениями, с танками, артиллерией, бомбардировками, а на самом деле мы воюем малыми диверсионными группами”, — говорит один из них, с бородой как у моджахеда.

Тут же к разговору подключается еще один “азовчанин” — командир артиллерии.

“Сейчас там, в Широкино работают спецы — точно не ополченцы. Смотри, над нами постоянно летают беспилотники. У нас был один квадракоптер, который нам привезли волонтеры. Так они сделали радиоперехват и угнали его. Понимаешь разницу между любительской и военной техникой?” — спрашивает он.

Я одобрительно киваю в ответ, хотя вряд ли отличу любительский квадракоптер от военного.

 ”У них есть еще такое оборудование, которое позволяет в течение нескольких минут вычислить, где находится артиллерия с точностью до пяти метров, — подключается к разговору еще один боец. — Мы вот сейчас пока не уничтожим эту шутку, ответку не даем. Опасно”.

Помимо базы, на которой постоянно находятся бойцы добровольческих батальонов — “Азов” и “Донбасс”, в Бердянском еще живет несколько семей.

Чаще всего это пенсионеры — те, кому действительно некуда ехать.

Мы едем с бойцами по дороге, вдоль которой расположены частные дома. Некоторые из них все еще выглядят ухоженными и, кажется, что там до сих пор живут люди.

Но тут же по соседству — дома с выбитыми стеклами, снесенными крышами, посеченной обшивкой.

“Десять дней назад вот здесь еще волонтеры раздавали помощь, — кивает водитель на дом, где большими буквами написано “Заминировано”.

Мы подъезжаем к крайнему дому. Дальше проехать уже невозможно — два котлована от снарядов “сушек”, как говорят бойцы. Большой европейский дом с летней террасой и камином сильно пострадал от взрывов.

Один из бойцов “Азова” , в прошлом владелец нескольких ресторанов в Донецке, рассказывает, что как-то познакомился с его хозяином, мужчиной лет 40-ка. Тот сидел на пороге и плакал.

Оказалось, мужчина продал всю недвижимость и вложился в строительство, а когда, наконец, доделал ремонт, началась война.

Опасное Широкино

В Широкино нас везут бойцы батальона “Донбасс” — Казбек и Якут. Один до войны работал в МЧС, второй — был предпринимателем.

Их уговаривала отвести нас в Широкино известная мариупольская волонтер Галина Однорог.

В марте, когда здесь шли активные боевые действия, она вместе с сотрудниками Красного Креста вывозила семьи из этого села, в котором бои шли за каждый дом. Потом Однорог долго помогала оставшимся в Широкино жителям. В “Донбассе” ее хорошо знают, поэтому быстро соглашаются на ее просьбу.

— Хочешь посмотреть, как мы воюем? Сейчас покажем! — задорно говорит Якут. Но когда спустя пару минут мы выезжаем на открытую дорогу длиной в километр, он строго командует: “Пригнись!”.

Позиции украинских военных расположены вверху Широкино на территории детского лагеря “Маяк”.

Сейчас практически невозможно представить, что когда-то здесь отдыхали дети. Разбитые здания, между которыми рвы и котлованы в  человеческий рост. От одного разрушенного дома к другому нужно бегать, медлить опасно для жизни. Вся территория простреливается. До врага — меньше километра.

На тех позициях, которые держат наши бойцы, ротации проходят каждые пять дней.

В Широкино сразу вспоминаешь Донецкий аэропорт. Как и там, тут бойцы тоже готовы стоять до последнего.

В случае обстрела укрыться здесь практически негде. Есть, конечно, блиндажи, но и они не всегда спасают.

Пару недель назад в одном из них погиб доброволец с позывным “Спасатель”. Снаряд разорвался рядом с его укрытием, оторвало ноги, помочь было уже невозможно.

“Мы просим тишину, чтобы вывезти своих погибших. Сепары сначала соглашаются, а потом открывают огонь. Им верить нельзя”, — в сердцах говорит Якут.

 Он смотрит на меня пристально, а потом вдруг спрашивает: “Ну что, чувствуешь себя как в тире?”.

За углом здания, на территории, которая оборудована под полевую кухню, ребята из “Азова” пьют чай из термоса.

Вечереет, а значит скоро начнется “обмен приветствиями”.

Мы решаем, что пора покидать Широкино. Проделываем тот же путь — едем на большой скорости по простреливаемой дороге. Но еще не успеваем доехать до села Бердянское, как в Широкино уже начинает громыхать.

В тот же вечер уже в аэропорту я узнаю, что у “Азова” один раненый, а на следующий день, что два 300- х и один убитый.

“Это нам вдогонку шлют привет”, — поясняет Казбек.

На берегу моря мы встречаемся еще с группой добровольцев. Недавний взрыв на море бойцы считают трагедией, случившейся по глупости.  ”Они из Новоазовска присылают на мины на плотах. Все знают, что их нельзя трогать”, — поясняют они.

Они везут меня в Мелекино в санаторий “Светлана” где находится их база, чтобы познакомить с комбатом “Донбасса” Галом.

Недавно вокруг этого санатория разгорелся скандал — местное руководство было несогласно с решением Генштаба сектора М передать его добровольцам и надеялось, что санаторий заработает.

С комбатом Галом, который кажется, на голову выше всех, мы идем к берегу моря.

В соседних рядом с добровольцами санаториях разместились пограничники, они заминировали подходы к санаторию и часть береговой линии. Повсюду красуются таблички со словом “Мина”.

“Ближайшие санатории стоят ровно там, где может начаться высадка”, — поясняет Гал. И сразу дает исторический экскурс — как освобождали Мариуполь во время Второй мировой войны: советские войска тоже высаживались с моря и заходили с тыла.

Помогут ли в этом случае ВОПы?

Сначала Гал отвечает политкорректно, что хорошие оборонные сооружения никому не помешают. Хотя сам он не верит в полномасштабное наступление.  Но в какой-то момент от политкорректности не остается и следа и Гал твердо говорит:

“Да не нужны нам его ВОПы, пусть, в конце концов, определится — мы воюем или защищаемся? Нам нужна военная доктрина. Без нее мы не можем понять, почему нам запрещают стрелять в ответ, почему мы не идем вперед. И чего мы вообще ждем?”.

И да, действительно, чего мы ждем?

Анастасия РИНГИС