В минувшее воскресенье, 27 октября, 60-летний левоцентрист Альберто Фернандес, набрав в первом туре президентских выборов 48,1% голосов при минимально необходимых 45%, победил действующего президента и своего ровесника Маурисио Макри. Но хотя Макри набрал только 40,37%, он победил в самых развитых регионах: столичном Буэнос-Айресе и провинциях Кордова, Энтре-Риос, Мендоса, Сан-Луис и Санта-Фе. Таким образом, как и четыре года назад, в 2015 г., симпатии избирателей разделились примерно поровну: тогда Макри проиграл в первом туре однопартийцу Фернандеса Даниэлю Сиоле, набрав 34,15% против 37,08%, но обошел его во втором, получив 51,34% против 48,66%. Явка во всех случаях была высокой, зашкаливая за 80%, поскольку невыполнение электорального долга карается в Аргентине чувствительным штрафом.
Финансовый рынок отреагировал на Фернандеса еще в августе, когда он получил на праймериз 48% против 32% у Макри: курс песо к доллару сразу снизился на треть. Сейчас песо подешевел лишь на 1%, но центробанк Аргентины все же снизил лимит на покупку долларов США физическими лицами с $10 тыс. до $200 в месяц. Впрочем, поскольку покупку биткоинов запретить невозможно, эта мера весьма условна.
Новый президент вступит в должность 10 декабря.
Победитель и проигравший: кто они?
Альберто Фернандес шел на выборы от “Всеобщего фронта” (Frente de todos, FdT ), основу которого составил ”Фронт за победу” (Frente para la Victoria, FpV) — левое крыло Юстициалистской партии ( Partido Justicialista, PJ), формально остававшееся ее частью. FpV был основан в марте 2003 г. Нестором Киршнером в связи с несогласием с относительно правым курсом PJ и возглавляется сейчас его вдовой, 66-летней Кристиной Киршнер. После появления FpV некогда основанная Хуаном Пероном PJ оказалась фактически расколота, хотя формально сохраняла единство, что было выгодно всем участникам этой негласной сделки. Вторая ее часть, правое крыло “Федеральный перонизм” (Peronismo Federal, PF), была распущена в июне 2019-го в связи со внутренними разногласиями. Бывшие члены PF частично примкнули к Макри, частично к FpV. Часть PF, примкнувшая к FpV, образовала совместно с ней FdT, а Кристина Киршнер пошла на выборы в блоке с Фернандесом в качестве кандидата в вице-президенты.
Альберто Фернандес. Фото: Getty Images
За Киршнер тянется хвост коррупционных скандалов и с десяток открытых уголовных дел, но иммунитет экс-президента и действующего сенатора защищал ее от тюрьмы, а влияние лидера FpV позволяло успешно тормозить расследование. Заняв пост вице-президента, Киршнер будет фактически недосягаема для следователей еще четыре года, а там ей уже будет 70 лет, и раскрутка против нее старых дел станет никому не нужна. Что же до Фернандеса, то он в союзе с Киршнер получил поддержку FpV, что, по сути, и стало решающим фактором в его победе.
Бюрократ и партийный функционер с 30-летним стажем, предельно осторожный, но способный на просчитанный риск, Фернандес всегда вовремя покидал тонущие корабли. С 2008-го, продолжая расхваливать Нестора Киршнера, он дистанцировался от его супруги; в 2009-м заявил о президентских амбициях на выборах 2011 г. и был снят с поста председателя PJ Буэнос-Айреса; после победы овдовевшей Киршнер в 2011 г. на праймериз заявил о намерении баллотироваться в президенты в 2015-м; в 2012 г. основал собственную “Партию труда и справедливости” (Partido del Trabajo y la Equidad PARTE), а в 2013-м присоединился с ней к “Фронту реконструкции” (Frente Renovador, FR) Серхио Масса, который в это время вышел из PJ, чтобы создать новую политическую силу. Затем Фернандес поддерживал Масса в президентской компании 2015 г., но тот занял третье место. И вот, наконец, настал его звездный час — правда, ценой союза с давней противницей. Но сегодня он нужен Киршнер, а она — ему.
В целом, вопреки опасениям, Фернандес не склонен к крайностям — как правым, так и левым. Его центризму будет способствовать и союз с частью расколовшейся PF. В то же время его предвыборная программа строилась на критике Макри, который шел на выборы 2015 г. с обещанием достичь “нулевой бедности” — но отправил за черту бедности треть населения Аргентины.
Макри, вступивший в должность президента 10 декабря 2015 г., сменил Кристину Киршнер, бывшую президентом два срока подряд с 2007 г. Но ему, опиравшемуся только на правоцентристскую партию “Республиканское предложение” (Propuesta Republicana, PRO) и не имевшему ни большинства в Конгрессе, ни прочной поддержки других партий, влиятельных профсоюзов или гражданского общества, ни доверия международных структур и инвесторов, просто не хватило времени. Против Макри также сыграли рост протекционизма и общее ухудшение мировой конъюнктуры.
Маурисио Макри. Фото: Gttty Images
Конец четырехлетнего срока застал Макри на дне ямы, неизбежной при структурных реформах: госдолг вырос с 254 до $323 млрд, дефицит бюджета — с 3,6 до 5,3% ВВП, инфляция — с 27,5 до 57,3% (третье место в мире после Венесуэлы и Зимбабве). Повышение тарифов на общественный транспорт и коммунальные услуги ощутимо снизило реальные доходы большинства населения. После того как в 2018 г. ФРС США повысила ключевую ставку, многие инвесторы предпочли уйти из Аргентины с ее высокими рисками. Правительство Макри взяло $57 млрд у МВФ на условиях Stand by, и это был успех, но средства ушли на выплату неотложных процентов по долгам, не дойдя до реального сектора экономики.
Все это и привело к поражению альянса “Вместе за перемены” (Juntos por el Cambio, JxC), в который входили PRO, “Радикальный гражданский союз” (Union Civica Radical, UCR), “Гражданская коалиция” (Coalicion Civica para la Afirmacion de una Republica Igualitaria, CC-ARI) и часть расколовшейся PF.
Вместе с тем надо отметить, что, несмотря на все неудачи Макри, его кандидатуру на второй срок все-таки поддержало более 40% аргентинцев.
Что будет дальше и при чем тут Хуан Перон
После подсчета голосов Макри поздравил Фернандеса, а тот, не прекращая критики в его адрес, заявил о готовности сотрудничать с ним в течение своего президентского срока. Тут все просто: продолжение реформ — единственная альтернатива перманентной нестабильности, и прагматик Фернандес вместе с 40% здравомыслящего населения это понимают. Сейчас ему нужно в течение четырех лет, не ухудшая положения этих 40%, настолько улучшить жизнь еще 11% аргентинцев, чтобы получить на следующих выборах большинство. Это ставит перед ним две задачи: во-первых, не отпугнуть окончательно и без того скептически настроенных инвесторов, и продолжить реформы, а, во-вторых, одновременно с этим, не испортить отношений с собственным электоратом, ждущим скорых перемен к лучшему. Иными словами, на внешнем поле Фернандесу нужно заменить Макри, а, еще лучше — выставить его перед собой, а на внутреннем, прикрывшись популисткой Киршнер, всучить публике что-то яркое и недорогое, чем та могла бы забавляться хотя бы год-два.
Речь может пойти об пересмотре каких-то компромиссных шагов Макри, вроде смягчения наказания за нелегальные аборты, а наилучшей для Фернандеса была бы позиция над схваткой, в которой стороны, требующие отката назад и дальнейшей легализации, взаимно сжигали бы протестную энергию, тем самым отвлекаясь от экономических трудностей. Три-четыре таких темы, умело и вовремя вброшенные, и несколько недорогих, но правильно поданных социальных программ могли бы помочь Фернандесу продержаться год, а то и два, дожимая неудобные, но неизбежные структурные реформы, начатые Макри.
Иными словами, новому президенту нужно совмещать роли реформатора и популиста: хвалить Нестора Киршнера, прикрываясь его вдовой, и одновременно закручивать экономические гайки. В принципе, такое лавирование и есть перонизм — тот “третий путь”, который оставил в наследство аргентинцам Хуан Перон, до сих пор остающийся национальной легендой. Не случайно в паре с Макри на должность вице-президента шел Мигел Пичетто, лидер ушедшей к JxC части PF — одной из наследниц PJ, чей политический бренд до сих остается сильным козырем в руках любого кандидата.
Удастся ли Фернандесу такой маневр? Шанс есть, но прецедентов еще не было. У власти в Мексике — левый популист, в Бразилии — правый. Чили протестует против либеральных реформ, Боливия — против социалиста Эво Моралеса, вопреки Конституции переизбравшегося в четвертый раз подряд. В целом Латинская Америка за последние 30 лет деградировала, превратившись в отстающий регион. Но, в отличие от Африки, ее избиратели еще помнят лучшие времена и требуют их возвращения, раскачивая своими метаниями лево-правый маятник, но лишь ухудшая этим и без того скверную ситуацию.
