Левіафан в камуфляжі

 Широкомасштабная война в Украине длится более пяти месяцев: и все это время мы говорим о том, как воюющее государство должно поступать со своими врагами и взаимодействовать со своими союзниками.

Но не менее принципиален вопрос о взаимоотношениях украинского государства с его собственными гражданами. О правах и обязанностях, о личном и общем, о желаемом и необходимом.

С одной стороны, отечественная война с Кремлем воспринимается как битва за свободу. За избавление Украины от посягательств соседского диктатора. За право самостоятельно выбирать свой путь, жить в европейской стране, быть частью цивилизованного западного мира.

Но с другой стороны, любая война — какой бы справедливой она ни была — означает рост несвободы.

Неизбежное закручивание гаек, введение новых запретов, ограничение прав граждан. Резкое усиление того самого гоббсовского Левиафана, к которому миллионы украинцев привыкли относиться с опаской и недоверием.

Никогда ранее в новейшей истории вмешательство украинского государства в жизнь своих подданных не было настолько выраженным.

Вялый авторитаризм Януковича, государственные усилия в ходе гибридного противостояния 2014-2021 годов, пандемия коронавируса с локдаунами и вакцинацией: весь опыт недавнего прошлого меркнет на фоне полномасштабной войны с соответствующими ограничениями и запретами.

Новый Левиафан в камуфляже, рожденный пять месяцев назад, мощнее и зубастее всех предыдущих версий.

Вряд ли кто-то станет спорить с тем, что речь идет о выживании страны, и что наращивание государственных полномочий является суровой необходимостью.

Тем не менее в Украине уже слышны недовольные голоса. Оппозиционную публику беспокоят инциденты с Петром Порошенко, Владиславом Атрошенко и Геннадием Корбаном: действующую власть подозревают в попытках построения диктатуры под прикрытием военных усилий.

В свою очередь приземленных обывателей тревожит вторжение Левиафана в их собственное личное пространство.

Многих не устраивает запрет на заграничные поездки для военнообязанных мужчин. Многим не нравится вручение повесток в неподобающих местах.

А информация о получении специального разрешения для выезда за пределы области и вовсе вызвала бурю негодования, после чего была поспешно дезавуирована.

Не стоит лукавить: если вольнолюбивый украинец критикует раздачу повесток на улицах, из этого не следует, что тот же гражданин был бы рад повестке, врученной с соблюдением всех формальностей.

Нет, в большинстве случаев обывателя раздражает не форма, а содержание. Непопулярен сам принцип всеобщей мобилизации, когда государство вправе сделать солдатом любого здорового мужчину от 18 до 60 лет.

В массах до сих пор распространено мнение, будто война должна быть выиграна за счет тех, кто хочет и умеет сражаться, — а остальных не следует выдергивать из гражданской жизни.

Разумеется, это утопия. Затяжную полномасштабную войну невозможно вести лишь силами профессионалов и добровольцев. Однако не менее утопичен и противоположный сценарий — превращение Украины в один большой военный лагерь.

Модель, при которой все взрослые граждане становятся полноценными защитниками государства, неприемлема для нашего общества: и за последние пять месяцев это стало слишком очевидно.

Отечественному Левиафану остается маневрировать между двумя крайностями. Нащупывать промежуточные варианты и принимать компромиссные решения.

Шаг за шагом вовлекать в войну меньшую часть гражданского населения — но не переводить на военные рельсы жизнь большинства. Пока что с этой задачей удается справляться: по сравнению с хрестоматийными 1940-ми в воюющей Украине сохраняются относительно либеральные порядки.

Впрочем, настороженное отношение к государственному диктату имеет одну характерную особенность.

Украинскому обывателю может казаться, что после 24 февраля в его собственной жизни стало чересчур много государства. Но это ощущение обычно исчезает, если дело касается других людей: неблизких, неугодных, неприятных.

Любой военный запрет, бьющий по чужим интересам, выглядит оправданным. Любое ограничение чужих прав представляется обоснованным. Любая чрезвычайная мера, адресованная не тебе, видится необходимой для победы над Кремлем.

И если мобилизующие функции госаппарата не слишком популярны в народе, то репрессивные функции имеют куда больший успех.

Когда речь заходит о наказании для кого-то другого, выясняется, что государства много не бывает. От карающего Левиафана требуют быть вездесущим и беспощадным.

Чем труднее представить самих себя в роли провинившихся, тем охотнее поддерживаются всевозможные карательные меры. Рядовой комментатор в соцсетях не прочь помечтать  о жесточайших репрессиях, ссылаясь на “законы военного времени”.

О сути этих законов он, как правило, не задумывается, зато пребывает в полной уверенности, что его самого — честного и патриотичного — драконовские мероприятия не коснутся.

Примечательно, что те же самые недовольные обыватели, которым не по душе всеобщая мобилизация , очень часто призывают мобилизовывать правонарушителей.

“Повестки им! На фронт их! Пускай воюют или хотя бы роют окопы!” — подобные комментарии в Сети не редкость. Да, раздача повесток в качестве наказания абсурдна с военной точки зрения; она фактически приравнивает армию к тюрьме и оскорбляет ВСУ; о ней негативно высказывается сам министр обороны Резников.

И тем не менее эта практика была и остается эффектным популистским инструментом — поскольку хорошо согласуется с массовыми представлениями о государстве и его роли.

О том, что окрепший Левиафан не должен беспокоить правильных граждан, зато может без ограничений расправляться с неправильными. 

Современный украинец ценит свою личную свободу и готов отстаивать ее даже в чрезвычайных ситуациях: это отличает его от подавляющего большинства россиян.

Но вместе с тем современный украинец не особенно дорожит чужой свободой — и готов отдать ее Левиафану даже без реальной военной необходимости. В перспективе это несет серьезные цивилизационные риски.

Война всегда требует жертв. Неготовность жертвовать личным ради общего ограничивает военные возможности государства и отдаляет украинскую победу в противостоянии с Москвой.

Но готовность без колебаний пожертвовать чужим не менее опасна: ибо способна сделать победившую Украину слишком похожей на нашего врага.