Кто ответит за провал государства

Воскресные антикоррупционные демонстрации обросли мифами и легендами за одни сутки. Это и неудивительно, ведь освещение событий оказалось таким слабым, что слухам и выдумкам появиться было легче, чем правде.

Мифом, привлекшим всеобщее внимание, стало участие в протестных акциях совсем молодых людей. Молодых лиц действительно было много, но ничего определенного о действительной доле их участия сказать сейчас невозможно. Технологии подсчета (с использованием фото и видео с мест событий) имеются, и, возможно, мы скоро получим данные о сословном, гендерном и возрастном составе участников, но говорить о такого рода вещах пока рано. Не рано говорить о политической системе, в которой улица остается единственным доступным каждому каналом для отправки сообщений “наверх”.

Понятно при этом, что политическому менеджменту тема непропорционально высокого участия молодежи в протестах выгодна. Ее можно эффективно поворачивать в направлении ответственности взрослых за “вывод подростков на улицы”. Неокрепшим умам было предложено денежное вознаграждение за возможное задержание полицией, считает пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. После того как этот инновационный и мощный интерпретационный ход, родившийся, вероятно, на совещании с президентом, был сделан, государственные СМИ начали упоминать протест — через сутки после события. Оставив на совести политменеджмента свойственный ему бухгалтерский подход к мотивам человеческих поступков, вернемся к теме ответственности.

Наметившееся направление спора связано с ответственностью за происходящее. А за что именно? За протест как таковой, за факты задержаний, за поведение подростков на улице? В России по закону есть демократический процесс и регулярно проходят выборы, но точное их назначение не всем ясно. Открыто обсуждаются сценарии предстоящих через год выборов президента, в которых соотношение явки и доли проголосовавших за Путина должно составить, например, 70/70, чтобы победа была одновременно и убедительной, и воспринималась как честная. Богатая литература об авторитарных режимах расскажет нам о множестве смыслов проведения мероприятий, внешне напоминающих выборы, но никак не поможет принять их как механизм подотчетности власти. Они и на самом деле не для того проводятся.

Выборный процесс не задуман как конкурентный. Он — в российских условиях — включает массу сложнейших задач, но их решение не имеет ничего общего с решением задачи представительства граждан. Решение о том, каково это представительство, по сложившимся за последние лет 20 фактическим правилам принимается в Кремле заранее, а потом хорошо прописанная и разыгранная как по нотам (в идеале) процедура голосования этот изначально запрограммированный результат фиксирует и легитимирует.

Политический менеджмент в такой игре является, по сути, большим маркетинговым агентством, призванным выгодно представлять и продавать клиентам (обществу) продукт, созданный в скрытых от общественных глаз лабораториях. В лабораториях работают неизвестные большинству эксперты. О чем-то в этом роде издавна мечтали философы, верившие в возможность разумной организации общества. В такой разумной, не пускающей ничего на самотек системе организатором должен выступать штатный философ при правителе (см. “Государство” Платона). А общественный процесс сводится к тому, насколько надежно высшему сословию удается держать низшие сословия в рамках для них предназначенных.

Честность Платона была в том, что он не предлагал называть свою систему демократической. Россия (и не одна она, конечно) вынуждена существовать в ситуации раздвоенности политического сознания. Есть описанные в Конституции раскрашенные кулисы, повыступать на фоне которых можно, но только если пустят, а есть действительный политический процесс, доступа к которому нет. К выборам могут допустить, но выборы не будут представлять собой выбора, потому что выбор делается заранее. Влиять на настоящий, закулисный выбор можно, но каналы такого влияния большинству граждан недоступны. Нужно или легализовать действующую систему, или мириться с тем, что не все “всё понимают”.

Может быть, еще потому многим показалось, что в протестах участвовали молодые люди, что только молодые люди могут наивно сказать: “Вот свобода собраний в Конституции, вот законы против коррупции, которые не соблюдаются, вот суд, который не судит, и выборы, которые не выбирают”. Только неокрепший ум может выдать что-то такое. Станут старше — войдут в число тех, кто “всё понимает”.

Кто же несет ответственность за то, что судьба политической системы решается на улице? Когда выяснится, что система в очередной раз упала и никому от этого не будет хорошо, с кого нужно будет спрашивать — с Алексея Навального или с Владимира Путина? Кто из них архитектор и управляющий здания?

Кто виноват: те, кто создал ситуацию, в которой улица есть единственный альтернативный Кремлю институт, или те, кто выходит на улицу? Не нужно быть пророком, чтобы сказать, что уже скоро мы узнаем о новых вложениях государства в охрану своей безопасности и о дальнейших попытках “закрыть улицу”. И это будет делаться с помощью ограничений на развитие страны, с помощью отбора средств и ресурсов у граждан. Следующий ход тоже предсказуем: объяснять гражданам, что они плохо живут, потому что некоторые из них пытаются выйти на улицы. Это прямая дорога к потрясениям, избежание которых Кремль видит своей главной задачей.

Максим ТРУДОЛЮБОВ