Как выборы в Европарламент отодвинули Восточную Европу от власти в ЕС

Многие в Европе вздохнули с облегчением, когда увидели окончательные результаты выборов в Европарламент. Обещанное усиление популистов-евроскептиков состоялось, но в таких терапевтических дозах, что ЕС от этого, скорее всего, будет только лучше. Раздробленные на несколько фракций, они не смогут всерьез угрожать европейскому единству, зато мобилизуют и сплотят старые правящие фракции центристов и либералов, чтобы те наконец занялись модернизацией европейских институтов.

Однако у выборов в Европарламент есть и другая, географическая, сторона — и там все намного тревожнее. Судя по всему, ни одна из крупных правящих партий бывших соцстран, вступивших в ЕС после 2004 г., больше не будет участвовать в управлении Евросоюзом. Несмотря на отличные результаты дома, в Брюсселе их должны исключить из старых надпартийных объединений за недостаточную верность европейским ценностям.

Если смотреть на старую, западную часть ЕС, то результаты выборов в Европарламент действительно выглядят весьма воодушевляющее. Да, борец с миграцией Маттео Сальвини выиграл с большим преимуществом в Италии, а во Франции список Марин Ле Пен немного обошел список Эмманюэля Макрона. Но в Германии, Испании, Нидерландах евроскептики получили совсем мало мест. Даже если они объединятся, что вряд ли, то все равно не смогут всерьез конкурировать со старыми проевропейскими партиями.

По большому счету некоторое усиление популистов было вполне разумной ценой, которую ЕС был готов заплатить за то, чтобы выборы в Европарламент впервые стали по-настоящему общеевропейским событием. Своей критикой Брюсселя за миграционную политику и бюрократию евроскептики создали единую повестку для всей Европы. Старые системные партии начали им возражать, пугать избирателей тем, что европейское единство больше не гарантировано, и таким образом вывели кампанию на наднациональный уровень.

Если раньше выборы в Европарламент были для политиков лишь поводом поспорить про внутренние дела и заманить на избирательные участки своих самых верных сторонников, то сейчас и обсуждавшиеся темы, и решения действительно касались прежде всего работы Евросоюза. И это тут же сказалось на явке — после нескольких десятилетий падения она впервые выросла: избиратели почувствовали, что от их голосования реально что-то зависит.

Однако эта благостная картина развеивается, как только мы пересекаем черчиллевскую линию от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике. В новой, восточной части ЕС партии, которые на Западе назвали бы евроскептиками и популистами, не только находятся у власти в большинстве стран, но и продемонстрировали отличные результаты на выборах в Европарламент. Их успех не очень заметен в общих расчетах численности фракций, потому что многие из них формально пока еще числятся в составе старых партийных объединений. Но после того как их членство там было приостановлено еще за несколько месяцев до выборов, окончательное исключение может последовать очень скоро.

Евросоюз сам загнал себя в неприятную ситуацию, когда ему приходится отстранять от управления ЕС целую пачку восточноевропейских партий, которые остаются правящими у себя дома и занимают первые места на выборах в Европарламент. Несколько лет в Брюсселе искали способ остановить рост популистских партий в Восточной Европе, выбор был сделан в пользу осуждения и изоляции. Предполагалось, что раз ЕС по-прежнему популярен у большинства избирателей Восточной Европы, то брюссельская критика обрушит рейтинги евроскептиков и поможет прийти к власти более системным и проевропейским партиям.

Схема не сработала. Оказалось, что восточноевропейское сознание может совмещать желание остаться в ЕС со страхом перед мигрантами, навязанными сексуальными свободами и прочей потерей идентичности. Несколько лет ЕС ругал лидера Польши Ярослава Качиньского, обсуждал махинации с евросубсидиями чешского премьера Андрея Бабиша, изображал румынских социалистов воплощением коррупции, а венгерского премьера Виктора Орбана вообще назначил главной угрозой для ценностей единой Европы. Но это не навредило их популярности.

Евроскептические партии Орбана, Качиньского, Бабиша выиграли выборы в Европарламент, намного опередив своих проевропейских конкурентов. Румынские социалисты немного уступили первое место либералам, но все равно добились внушительного представительства в Европарламенте, а главное — они остаются у власти в Румынии.

На эти четыре страны приходится около 80% населения восточной части ЕС и еще большая доля ВВП региона. И руководство этих стран, по всей видимости, не будет иметь никакого представительства в новой правящей коалиции в Европарламенте.

Партия Качиньского изначально была частью евроскептических фракций в Европарламенте. Партия Бабиша состояла во фракции либералов, но теперь заправлять там будут люди Макрона, и они уже не стали звать чехов на предвыборный съезд. После того как Европарламент так громко критиковал чешского премьера за конфликт интересов и злоупотребления европейским финансированием, союз с ним стал слишком токсичным для проевропейских политиков.

Еще более токсичными стали румынские социалисты. В апреле членство их партии в европейской фракции левоцентристов было приостановлено — слишком острой стала критика за то, что они пользуются своим большинством в парламенте Румынии, чтобы принимать законы, отмазывающие их руководство от преследования по коррупционным делам. В обновленном составе фракции румыны вряд ли останутся — уже хотя бы потому, что их исключение наверняка станет частью сделки левоцентристов с их правыми коллегами, которым надо что-то делать с Орбаном. Членство его партии в европейской фракции правоцентристов приостановили еще в марте — немецкому руководству фракции пришлось выбирать: или они назначают венгерского премьера главным врагом ЕС, или оставляют в своих рядах. Но представительство Орбана и в старом, и в новом составе Европарламента весьма внушительное, и никому не хочется просто так снижать численность своей фракции. Поэтому исключение сторонников Орбана из рядов умеренных правых, скорее всего, будет сопровождаться симметричным шагом в отношении румынских социалистов у умеренных левых.

А правящие партии Болгарии, Хорватии или Словакии мало чем отличаются от своих румынских или польских коллег в области национал-консерватизма, пренебрежения разделением властей или коррупции. И от клейма евроскептиков и популистов их уберегла не столько верность европейским ценностям, сколько страх пойти на открытый конфликт с Брюсселем.

В итоге получается, что во всей стомиллионной восточной части Евросоюза у Брюсселя, по сути, не остается крупных и влиятельных союзников — локальные успехи проевропейских сил в Эстонии или Словакии вряд ли способны переломить общерегиональный тренд на этнонационализм и деградацию институтов. Пропасть между старым и новым Евросоюзом увеличивается, и в Брюсселе явно не знают, как остановить этот процесс. Наоборот, решая проблемы западной части, ЕС еще больше отталкивает и изолирует восточную, усиливая ощущение, что там живут граждане единой Европы второго сорта, — ощущение, которое уже стало одной из главных причин повсеместного успеха евроскептиков и популистов в Восточной Европе.

Автор — заместитель главного редактора Carnegie.ru