Как на галерах. О рабстве на просторах бывшего СССР

На заседании Комиссии по правам человека при президенте было сказано, что за десять лет в таком положении побывали около двух тысяч человек. Впрочем, если говорить о различных формах подневольного труда, то цифра может оказаться гораздо выше. По оценке правозащитной организации Walk Free Foundation (WFF), только за прошлый год “современное рабство” в Казахстане охватывало более 60 тысяч человек. И это не самый высокий показатель на пространстве бывшего СССР: для России и Узбекистана, по данным правозащитников, он составил более миллиона человек.

Конвенция Международной организации труда (МОТ) от 1930 года определяет принудительный труд как любую работу или службу, требуемую под угрозой наказания от какого-либо лица, которое не предлагало своих услуг добровольно. Предусмотрены исключения: военная служба, труд по решению суда (с определенными ограничениями), ликвидация последствий ЧС, а также трудовая деятельность, соответствующая “обычным обязанностям граждан полностью самоуправляющейся страны”, и мелкие работы общинного характера.

Принудительный труд используется в сельском хозяйстве, строительстве, добывающей промышленности. К нему также относят сексуальную эксплуатацию, “долговую кабалу” и принуждение к попрошайничеству. В целом, по оценке МОТ, ежегодно он приносит организаторам нелегальные доходы в размере около $150 млрд. Главным образом за счет сексуальной эксплуатации, доходы от которой составляют примерно две трети от общей суммы.

Казахстан

С точки зрения Walk Free Foundation “современное рабство” — практика, при которой один человек контролирует другого с целью эксплуатации, существенно ограничивая его свободу. В мировом рейтинге, составленном правозащитниками с учетом этого показателя (доли жертв рабства среди населения), Казахстан занял 93-е место из 167. На постсоветском пространстве оказался шестым, уступив России.

Местные власти сделали определенные шаги для борьбы с этой практикой — в частности, ужесточили наказание за торговлю людьми. С начала 2015 года, как сообщалось, в Казахстане завели 14 уголовных дел по таким преступлениям, более 30 дел о торговле несовершеннолетними, два дела о незаконном лишении свободы с целью эксплуатации и еще около 150 — о вовлечении в проституцию и сводничестве.

Однако уголовные дела дают лишь приблизительное представление о масштабах рабства. По данным главы фонда “Международная правовая инициатива” Айны Шорманбаевой, в полицию обращаются лишь несколько процентов тех, кто стал жертвами работорговли. “Они не доверяют полиции, — констатировала она. — По их словам, у тех, кто занимается торговлей людьми, много денег, они могут все купить, нанять адвоката и без труда избавиться от обвинений”.

Специфика зависит от региона. В столице, как писала местная пресса, чаще фиксируются случаи сексуальной эксплуатации (по данным местного представительства USAID за 2012 год, ежегодно в Казахстане ей подвергались около восьми тысяч человек), в провинции — трудового рабства. Жертвами последнего становятся, в частности, мигранты, в том числе те, кто попал в Казахстан нелегально. Географически это в основном выходцы из стран Средней Азии: Узбекистана, Таджикистана и Киргизии.

Об одном из таких случаев на днях сообщил МИД Киргизии. По его данным, группу киргизских граждан использовали в качестве рабов на одном из отдаленных сельхозугодий Алматинской области Казахстана. Хозяева отобрали у них документы и угрожали расправой в случае побега. “Трудились все на поле. Нас никуда, кроме поля, не выпускали, дороги никто не знал, — рассказал впоследствии один из пострадавших. — Очень плохо кормили. Спали на сырой земле”.

Нескольким невольникам в итоге все же удалось сбежать. После их обращения в правоохранительные органы, как рассказали в киргизском консульстве, их земляки, остававшиеся в рабстве, были освобождены, их доставили в реабилитационный центр. Позднее, правда, полиция Алматинской области заявила, что мигранты прибыли в Казахстан нелегально, а на полях работали без какого-либо принуждения.

В некоторых отдаленных районах рабов держат годами. Так, в Западно-Казахстанской области полиция недавно освободила пенсионера, которого более шести лет удерживал у себя некий фермер. Денег за работу хозяин ему не платил. До этого резонанс получила история в Карагандинской области, где несколько человек провели в рабстве у местного фермера от 4 до 15 лет: присматривали за скотом и занимались домашним хозяйством. Пострадавшие заявили, что условия напоминали “концлагерь”, их плохо кормили и избивали.

“Нас в прямом смысле кормили объедками с хозяйского стола, — рассказывал один из них после освобождения. — В суде нам говорили: вы могли уйти по железной дороге! Но куда ты убежишь? Поднимешься на любую сопку, и вся степь как на ладони. В округе у Турсунбека (хозяина. — Slon) были свои люди, родственников половина поселка. Трое родственников работали в местных органах, тем самым прикрывая рабовладельцев”.

Фермер в итоге был признан виновным, однако, как сообщалось, в связи с недостаточностью доказательств суд назначил ему условный срок. Сам осужденный утверждал, что заботился о работниках, а они якобы решили его подставить.

Узбекистан

Среди стран бывшего СССР в рейтинге WFF лидером по масштабам “современного рабства” оказался Узбекистан — как по относительному показателю (жертвами рабства там, по данным правозащитников, являются около 4% населения), так и по абсолютному (1,2 млн человек). В общемировом рейтинге — по относительному показателю — он занял второе место, уступив только Мавритании.

Прежде всего, ситуация объясняется массовым использованием принудительного труда при уборке хлопка. По самым скромным оценкам, как отмечает WFF, ежегодно в уборочной кампании заставляют участвовать около миллиона человек. Другой источник — правозащитная организация International Labor Rights Forum — называл цифру в несколько раз больше. В 2013 году, по ее данным, показатель составил около пяти миллионов человек — примерно 16% населения страны.

Для Узбекистана хлопок является одной из ключевых статей экспорта и, как отмечал обозреватель агентства “Фергана” Максим Бейлис, одним из главных источников дохода местной элиты. Ежегодно его продажа приносит более миллиарда долларов. Производство при этом жестко контролируется властями. Фермеры не могут продавать сырье самостоятельно, они должны сдавать его для переработки предприятиям, находящимся под контролем государства, а затем хлопок уже по мировым ценам перепродается на внешнем рынке.

Система, благоприятствующая злоупотреблениям при производстве хлопка, не особо изменилась с советских времен. Центр (как прежде Москва) утверждает планы по заготовке, которые затем спускаются в регионы. За их выполнение местное начальство несет личную ответственность. Во время уборочной кампании, как отмечалось в недавно опубликованном отчете Узбекско-германского форума по правам человека, на местах проводятся ежедневные совещания, на которых фермеры отчитываются перед чиновниками. Присутствуют там и сотрудники силовых структур: милиции и прокуратуры. Те из фермеров, кто не выполнил план, подвергаются оскорблениям, угрозам и даже побоям.

Для самих фермеров, как следует из доклада, выращивание хлопка оказывается невыгодным. “Хлопок не приносит нам денег, — жаловался один из них. — Мы только влезаем в долги”. При этом если крестьяне не выполняют план по хлопку, то их земли, по его словам, могут быть конфискованы. В Каракалпакстане (одном из регионов Узбекистана) был случай, когда руководитель фермерского хозяйства покончил с собой после того, как на совещании у представителей местной власти ему устроили разнос за срыв плана по сбору хлопка и пригрозили отправить в тюрьму.

Принуждение фермеров — лишь один из аспектов. Другой — отправка на поля людей, не имеющих прямого отношения к сельскому хозяйству. Ежегодно на уборку хлопка посылают сотни тысяч бюджетников (врачей, учителей и так далее), сотрудников частных организаций, студентов и учащихся колледжей.

Еще несколько лет назад к уборочной кампании в массовом порядке привлекали детей. После многочисленных протестов правозащитников и кампании по бойкоту узбекского хлопка, которую поддержала крупнейшая торговая сеть Wal-Mart, местные власти свернули эту практику, хотя в некоторых районах она сохранилась до сих пор. При этом на хлопок по-прежнему отправляют учащихся колледжей — в том числе, по данным правозащитников, не достигших 18 лет. С ними едут и их учителя, которым нередко достается роль надсмотрщиков. Как пояснил один из них, план по сдаче хлопка непременно должен быть выполнен, в противном случае директору учебного заведения придется “ответить за это головой”.

“Директор пришел и сказал нам: правительство вас учит, обеспечивает бесплатными учебниками, а если вы не поедете собирать хлопок, то их у вас отберут, — рассказал ученик седьмого класса одной из школ Кашкадарьинской области. — А старшеклассникам он вообще заявил: те, кто не хочет собирать хлопок, — это враги”.

В государственных учреждениях доля сотрудников, которых отправляли на поля, в последние годы, по оценке авторов исследования, составляла около 15%. В 2014 году, по их сведениям, она выросла в несколько раз: от бюджетных структур потребовали мобилизовать для сбора хлопка от 30% до 60% персонала. Принуждение распространяется и на частные структуры, от них вдобавок требуют делать взносы на нужды уборочной кампании (например, на питание для сборщиков). Сообщалось, в частности, что в 2014 году компания Ucell (“дочка” шведской TeliaSonera) выделила на эти цели $50 тысяч.

За отказ от “добровольно-принудительного” участия в уборке урожая грозят неприятности: бюджетникам — увольнение, студентам — отчисление, предпринимателям — административное давление на их бизнес. Для них, впрочем, есть возможность откупиться или нанять работников на замену, заплатив им из своего кармана. Сотрудник одного из учреждений в Кашкадарьинской области рассказывал, что начальник послал его на хлопок на 25 дней, пригрозив увольнением. Он отработал часть положенного срока, а затем уехал, заплатив за оставшиеся дни 100 тысяч сумов (около $30). По словам источника, он мог бы вообще избежать работы на поле, если бы сразу заплатил больше, но начальство предупредило его, что хотя бы часть срока он должен отработать лично.

Молдавия

По доле жертв рабства среди населения Молдавия, если руководствоваться рейтингом WFF за прошлый год, стала второй среди постсоветских стран. Показатель составил чуть менее 1%, хотя в абсолютном выражении оказался не таким уж и высоким (если сравнивать, например, с Узбекистаном) — около 33 тысяч человек.

Между тем, согласно отчету Госдепартамента США о торговле людьми, также за 2014 год, жители Молдавии в основном подвергаются трудовому рабству и сексуальной эксплуатации за рубежом, а не на родине. Это происходит в России, на Украине, в Турции, странах Евросоюза, Израиле и Объединенных Арабских Эмиратах.

Жертвами торговли людьми в Молдавии становились в том числе дети, которых “поставляли” иностранным туристам. Можно вспомнить резонансную историю начала 2010-х годов, когда в стране была раскрыта криминальная сеть по организации “секс-туров” для педофилов из-за рубежа. Организаторов бизнеса, клиентами которого были граждане Германии, Швеции, США, Дании, Таиланда и Австралии, позднее приговорили к большим срокам заключения.

Схожие оценки по ситуации в республике приводились и в рейтинге WFF за 2013 год. Авторы исследования констатировали, что Молдавия является в большей степени страной — источником миграционных потоков, связанных с “современным рабством”, нежели страной, где это явление распространено.

На положение дел влияет высокий уровень миграции. Только в России число трудовых мигрантов из Молдавии, по данным на конец прошлого года, составляло около миллиона человек, притом что население самой республики около 3,5 млн человек.

“Если наши сограждане и трудятся как рабы, то происходит это не на территории Молдовы… а за рубежом, куда они выезжают на заработки, зачастую нелегально, — отмечало, комментируя доклад, одно из местных изданий. — Бывает, что поставщики рабочей силы отбирают у них паспорта, ограничивают свободу… Такое рабство скрыто, хотя и практикуется достаточно широко”.

Россия

На постсоветском пространстве, согласно рейтингу WFF, Россия по уровню “современного рабства” вошла в первую тройку. По относительному показателю она заняла третье место, уступив Узбекистану и Молдавии. По абсолютному — второе (в мировом рейтинге — 32-е и 5-е место соответственно). Жертвами рабства в РФ, по оценке правозащитников, оказались около миллиона человек.

По данным “Альтернативы” — движения по спасению людей из рабства — больше всего в России трудовых рабов. Вторую по численности группу составляют люди, которых заставляют заниматься попрошайничеством. Третью — жертвы сексуальной эксплуатации.

“Трудовые рабы — это полный интернационал, в Москве это в основном мигранты, они плохо знают российские законы, и у них все строится на доверии, поэтому часто становятся рабами на стройках или, как это было в Гольянове, в магазинах, — рассказывал лидер движения Олег Мельников. — В южных регионах много трудовых рабов из Центрального федерального округа, которые приезжали на заработки в Москву, и там им предлагали работу на юге, обещая высокую зарплату, порядка 50 тысяч. Раньше чаще всего заманивали под предлогом олимпийских строек. В итоге они могут оказаться на положении рабов где-нибудь в Калмыкии, Дагестане или Ставропольском крае”.

На угнетенное положение трудовых мигрантов обращали внимание, в частности, правозащитники из Human Rights Watch, пару лет назад опубликовавшие доклад о подготовке к Олимпийским играм в Сочи. Отмечалось, что приезжие, работавшие на олимпийских объектах, сталкивались с урезанием или невыплатой зарплат, у них отбирали документы, заставляли работать сверхурочно без надлежащей оплаты. “Люди работают, денег не получают и уходят, — описывал ситуацию мигрант с Украины. — Потом автобус приходит, выгружает новую партию — и все начинается сначала”.

Последние годы были отмечены рядом скандальных историй, связанных с трудовым рабством в России. Можно вспомнить упомянутый случай в московском районе Гольяново, где в подвале одного из магазинов, как стало известно, более десяти лет содержались в рабстве женщины из Казахстана и Узбекистана. Или скандал в Курганской области, где фермеры, по данным следствия, в течение шести лет держали в качестве рабов несколько десятков человек. Невольников использовали для сельскохозяйственных работ, а также заставляли работать на предприятии по производству валенок. Как рассказали впоследствии потерпевшие, за неповиновение и даже за малейшие оплошности их избивали. Одного из работников, по его словам, хозяева пытались сжечь в печи.

Еще одна история недавно дошла до суда. Пострадавшими оказались моряки, попавшие в рабство на двух судах, находящихся в распоряжении жителей Приморья. Их удерживали без зарплаты, в плохих условиях, избивали и отказывали в медицинской помощи. Один из моряков, которого заставляли работать, несмотря на полученную травму, скончался. История получила огласку после того, как невольники один за другим сбежали при заходе в порты. Они вернулись в Россию и обратились в Следственный комитет, который по их жалобам возбудил уголовное дело.

Принудительный труд существует и в других формах. Так, правозащитники из Уральского демократического фонда, подготовившие в 2014 году отчет о ситуации в тюрьмах, оценили работу большинства российских заключенных как фактически рабский и почти бесплатный труд. Деятельность осужденных регулируется ведомственным законодательством (в частности, Уголовно-исполнительным кодексом и приказом ФСИН от 2008 года об оплате их труда), в то же время Конституция РФ вообще запрещает принуждение к труду, равно как и дискриминацию при его оплате.

На практике заключенные, как отмечается в исследовании, за ту же самую работу получают гораздо меньше, чем обычный персонал. Так, оплата труда обычной швеи в Челябинске составляет 16—18 тысяч рублей, а заключенной, работающей на швейном производстве, от 400 до 1200 рублей. На другой пример авторы исследования, которые в течение нескольких лет инспектировали исправительные учреждения, обратили внимание в литейном цехе одной из колоний. У станка в паре работали два человека: один из них, вольнонаемный, получал около 25 тысяч рублей в месяц, другому, заключенному, за тот же самый труд платили лишь 400.

Подневольный труд используется в армии. Это не деятельность “чисто военного характера”, допускаемая конвенцией МОТ о подневольном труде, а строительные, ремонтные и прочие работы, к которым солдат привлекают в личных интересах их командиров. В докладе 2014 года, подготовленном Центром развития демократии и прав человека, упоминался случай в Мурманской области, где матросов одной из частей заставили заниматься переработкой крабов, отловленных их командирами. В заготовке мяса, как рассказал один из матросов, участвовали “все военнослужащие срочной службы”. Впоследствии оно шло на продажу, денег матросы за работу не получали. По данным источника, по этому поводу началось расследование, однако вскоре его прекратили “в связи с деятельным раскаянием” фигурантов.

Михаил ТИЩЕНКО