Из всего российского свободно ходят только рубли

В Южной Осетии медленно, но верно устанавливается клановый режим правового беспредела. В ноябре должны пройти президентские выборы. Нынешний глава республики Эдуард Кокойты всеми силами пытается удержать власть. Начались рейдерские захваты оппозиционных партий, силовые подавления митингов, аресты и избиения оппозиционеров. Созданные Кокойты силовые структуры пытаются похищать граждан России с территории России же, перекрывают границы по своему усмотрению, задерживают и изгоняют из республики неугодных граждан РФ. Такая Россия-лайт. С примесью кадыровщины.

Справка “Новой”

По данным правительства России, за 2009—2010 годы наша страна вложила в экономику Южной Осетии 22 млрд руб. Данные за этот год пока не приводятся, но стоит ожидать, что цифра окажется сопоставимой. Для сравнения: бюджет Северной Осетии составляет порядка 11 млрд руб и на 90% формируется за счет федеральных дотаций. Собственные налоговые доходы Южной Осетии составляют 150 млн руб. в год, так что республика в прямом смысле живет на деньги России.

Отдел экономики

 

Как говорит один мой знакомый политический беженец, “не знаю ни одного человека, прочитавшего более двух книг, которому нравился бы Кокойты”. Полковнику с пулеметом Кокойты явно нравился. А вот мои шутки — не очень.

— Э, Бабченко, ты! Зачем в Цхинвал едешь? — продолжает он допрос с интонацией “стоять, ты с какова раёна?!”

Найти хороший ответ на дурацкие вопросы вооруженного человека без знаков различий, оказывается, не так-то просто. Ну зачем журналисты приезжают в послевоенные республики, где клановый режим перед выборами перекрывает границы, блокирует дома оппозиционеров и набивает ими тюрьмы под завязку? Малину собирать, зачем же еще…

Пост этот находится километрах в пяти от Рокского тоннеля. Собственно, не пост даже, а так — пикет. Туристическая палатка, бытовка, человек пять бородатых мужиков в камуфляже, с оружием и с непонятными полномочиями. Кто такие, откуда, зачем — можно не спрашивать. Даже лучше не спрашивать.

Это уже второй пост после границы. Всего их на Транскаме с южной стороны четыре. И все с пулеметами. Интересно, зачем им пулеметы, если враг находится ровно на противоположном конце республики? А на этом — Россия, друг и союзник в прошлой войне, стране эту независимость и подаривший?

— Так вы отказываете мне во въезде? — спрашиваю. На “Бабченко” и “ты” уже не обращаю внимания.

— Посмотрим. Жди.

Он забирает документы и отходит в сторону. Долго говорит по телефону. Закуриваю. Воинственно настроенные пулеметчики разглядывают недружелюбно мое удостоверение. Происходит все это на фоне выложенной белым камнем на склоне горы гигантской надписи “СПАСИБО, РОССИЯ!”.

В посольстве ЮО, кстати, перекрытие границы от нежелательных граждан РФ объяснили просто: “Слишком много кандидатов в президенты развелось”. То есть как воевать — добро пожаловать. А как бабки пилить — что-то вас слишком много стало. Стыдно.

Минут через двадцать полковник возвращается. Отдает документы.

— В политику не лезь, понял? Тебя там встретят и все объяснят — что писать, как писать, зачем писать…

— Кто встретит?

— Ты что, совсем дурак, э? Папа мой с неба спустится и встретит, да?

Для понимания положения в стране собственной полезно иногда выезжать в страны чужие. Как со знаками плюс, так и минус. После Европы, например, осознание кривожопости твоей родины навевает тоску. А вот после Южной Осетии понимаешь, что мы далеко еще не в полной дыре.

На нашей стороне перевала — таможня, КПП, пограничники, МЧС, какие-то строители, полиция и даже правила движения. Здесь же, на Юге: “Зачем пристегиваешься, слушай? Здесь не надо пристегиваться!”, палатка с непонятно какими агрессивными силовиками, снесенное с лица земли село Тамарашени (в буквальном смысле снесенное — теперь только кустики из земли торчат) и полное отсутствие какого-либо движения. Республика пустая.

Рокский тоннель как государственная граница — понятие довольно фиктивное. Чтобы ее пересечь, достаточно российского паспорта (если, конечно, ее не закрывают в одностороннем порядке). Поэтому это скорее граница между мироустройством.

И водитель, который до перевала ехал относительно аккуратно, после него перестраивается на это другое мироустройство, в котором нет ни государства, ни права, ни закона, и перестает замечать сплошную, встречку, ограничения скорости и необходимость включать фары в неосвещенном тоннеле при обгоне на 160 км/ч. Памятники погибшим встречаются тут и там по обочинам. Дорога, мне кажется, убила людей больше, чем война.

Прямо перед нами с обрыва в реку свалилась “девятка”. Летальный исход.

* * *

Возвращаясь на места боевых действий, испытываешь странные чувства. Некую смесь волнения и опаски. Но главное, ты каждый раз ждешь. Ждешь, что сейчас вот, по возвращении, к тебе наконец-то придет понимание, и ты осознаешь, зачем была нужна вся эта война и все эти смерти людей, которые ты видел и которые могли бы жить дальше.

Джава запомнилась в войну вавилонским столпотворением, от людей и техники было не продохнуть. Жизнь, со всеми ее страстями и трагедиями, величием души и духовной же низостью, кипела в этом маленьком городке во время войны. Спекулянты втридорога впаривали солдатам гнилую капусту, таксисты рубили бабло на журналистах, добровольцы приезжали колоннами, так же колоннами бежали беженцы, и гуманитарная помощь с Севера шла рекой.

Сейчас, несмотря на 10 утра буднего мирного дня, улицы этого узлового центра республики пустынны. Какая-никакая жизнь есть только на центральной площади. Пара таксистов, пара голосующих, пара ларьков, вот и весь местный мир.

Монопольный сотовый оператор в республике — “Мегафон”, других сетей нет. Хотя в войну МТС работал исправно. Останавливаемся купить карточку. Ни договора, ни чека мне не дают, зато паспорт сканируют. Вспоминаю, как в Киргизии, в Бишкеке, сим-карту я покупал в газетном ларьке и на протянутый автоматом паспорт получил ответ: “У нас здесь свободная страна, берите и звоните”.

Здесь же мне сказали другое: “Да вы не бойтесь, мы у всех паспорта переписываем”.

* * *

За прошедшие три года Цхинвал практически не изменился. Более того, во время войны, когда этот город был разбит, когда в нем не было воды и электричества, дома горели, на улицах стояли разбитые танки и валялись горелые части людей, а живые прятались по подвалам, в которых самым большим достоянием оказывались банки с компотом, — этот город все равно оставлял ощущение прямого проспекта, ведущего куда-то в безоблачную светлую даль. Да, безусловно, эйфория победы. Но в то же время был какой-то духовный подъем оставшихся, общее единение людей перед трагедией, готовность к самопожертвованию и взаимопомощи.

Сейчас интонации другие. Несмотря на то что не стреляют, город оставляет ощущение тупика.

Обстановка напряженная, лица людей замкнуты и стабильно насторожены, улыбок нет, на твои улыбки не отвечают. Если заговариваешь с кем-то, даже чтобы просто спросить дорогу, первым делом тебя “вычисляют” — кто ты и какие опасности несешь с собой…

Сказать, что в Цхинвале совсем ничего не восстанавливается, нельзя. Какое-то строительство идет, разбитые дома перемежаются с отреставрированными, техника работает, штукатурка валяется кучами во дворах. Построили стадион, отремонтировали испещренные осколками дома на “площади трех танков”, обили сайдингом школу, заделали и покрасили административные здания. Местами на месте развалин выросли новые строения. Местами даже красивые и вполне себе современные. Но общее ощущение от этой стройки остается… не реставрация, в общем, здесь главное.

Дорог в городе нет, асфальт разбит вдребезги. Везде гигантские лужи и ямы, грязь по щиколотку и кучи земли, открытые люки, которые используются вместо мусоропровода. Канавы для труб выкопали еще чуть не год назад, да так с тех пор и не зарыли. Башня подбитого Баранкевичем танка до сих пор торчит из подъезда. Университет по-прежнему в развалинах.

Сразу вспомнилась Приштина. Там тоже первая мысль была: ну нельзя же так бабки тырить.

Основное строительство идет на месте бывшего штаба миротворцев. Теперь здесь регулярная армия, земля отдана в аренду пограничникам на 99 лет. Строится штаб погрануправления, через улицу, переименованную в улицу Миротворцев, — комплекс офицерских общежитий. Размах строительства впечатляет. Кафель и пластик, КПП из желтого облицовочного кирпича, узорчатая литая решетка. По виду — административно-деловой центр, не посрамивший бы и Москву. В Цхинвале смотрится не к месту. И великовато, и дороговато для этого города. Денег на военное присутствие Россия явно не жалеет.

Нашел дом, в котором сидел в подвале. Разрушен. В стене все та же огромная пробоина.

В “верхнем городке”, разбитом во время войны, также стоит регулярная часть. Грузия начинается сразу за забором. “Вон их наблюдательный пункт, под фонарем, видишь?” Оттуда за нами тоже наблюдают. Прохода на ту сторону нет. На всю страну остался только один КПП в Лениногорском районе, да и тот для местного населения. В остальном по полям по долам протянута сетка-рабица, дороги перекопаны и перекрыты. Вырыт и Южный вал — противотанковый ров вокруг Цхинвала. Обещают локаторы, беспилотники, видеокамеры и прочее техническое оснащение.

В общем, Россия сюда пришла прочно и надолго. И деньги вбухиваются колоссальные.

Но служат в “верхнем городке” все те же солдаты-срочники.

На КПП посоветовали не ходить по городу с фотоаппаратом.

— Что, были уже прецеденты?

— Нет, не было. И к России в целом, и к нам отношение хорошее. Но знаешь, как бы сказать… В общем, начинают забывать уже.

Не доходя до привокзальной площади, недалеко от недавно установленного памятника Денису Ветчинову, тормозит джип. Белый тонированный “Круизер”. Двое.

— Э, зачем моя машина фотографировал? — здороваются.

Ну, привет, бандиты. Только вас для полноты жизни и не хватало.

* * *

Позвонил Фатиме Маргиевой, оппозиционеру, правозащитнику, преподавателю истории, и наплевав на полковника, полез в политику. Наберитесь немного терпения, это интересно. Вкратце история такова.

В девяностые, при предыдущем президенте Людвиге Чибирове, власть в ЮО отсутствовала. Республику сотрясали политические и иные разборки. Были расстреляны премьер-министр Ацамаз Кабисов, министр Татаев, премьер-министр Валерий Хубулов. Были массовые расстрелы с 16 трупами. Была стрельба на манифестации протеста и так далее.

На этом фоне начал подниматься клан братьев Тедеевых. Ибрагима Тедеева считают лидером одной из цхинвальских группировок. Довольно влиятельной, хотя и не самой сильной, были люди и сильнее его. По словам бывшего сотрудника силовых структур, это был вспыльчивый, очень агрессивный человек. В клан Ибрагима Тедеева входил и нынешний президент ЮО Эдуард Кокойты.

Брата Ибрагима, главного тренера сборной России по вольной борьбе Джамбулата Тедеева, сейчас знают все. В “авторитетных” делах брата он не замечен. Занимался спортом, выигрывал звания, делал карьеру.

Во второй половине девяностых Ибрагим уезжает во Владикавказ, Джамбулат — в Москву, на тренерскую работу. Эдуард Кокойты назначается в Москву же, торговым представителем республики.

В 2001 году Джамбулат Тедеев становится главным тренером сборной. Тогда же в Южной Осетии проходят президентские выборы. Тедеевы, набравшие к тому моменту и политический вес, и “авторитет”, и деньги, возвращаются в республику и приводят Кокойты к власти.

Первое время они сосуществуют мирно. Де-факто республикой руководит клан Ибрагима Тедеева, сам он становится главой Совбеза и контролирует грузопоток через Рокский тоннель. Потом между компаньонами происходит разрыв — говорят, что вспыльчивый глава Совбеза избил президента. Кокойты удается скинуть его, он изгоняет Ибрагима из Южной Осетии и становится единовластным хозяином республики.

До августа 2008 года рейтинг Кокойты, благодаря антигрузинской и пророссийской риторике, держится на заоблачных высотах. Но после войны происходит сокрушительный обвал. Кавказ — это Кавказ, и в первую очередь здесь ценятся личные качества. Кокойты не простили два момента. Первый и главный — его бегство из Цхинвала. Правительство сбежало вслед за своим президентом, так уверенно приведшим республику к войне.

— Примерно через неделю после войны был митинг, — рассказывал создатель Республиканской партии оппозиционер Тимур Цоховребов. — Вышел Кокойты. Раздались очень жидкие хлопки — тех, кто обязан был хлопать. Затем вышел Баранкевич (тогдашний секретарь Совбеза, фактически возглавивший оборону Цхинвала. — А. Б.). Гром оваций! Кокойты аж почернел. Тогда, кстати, я понял, что Баранкевича в республике больше не будет.

Второй момент — чрезмерное даже по здешним меркам исчезновение выделенных Россией денег. Так что последние года полтора рейтинг Кокойты стабильно держится на нулевом уровне.

Занять президентский пост в третий раз он не может, это запрещено Конституцией ЮО. Но и покидать галеры тоже не собирается, потому что в противном случае ему придется отвечать на многие вопросы. Пытаясь сохранить власть, Кокойты начинает готовить реформу (которую здесь называют “конституционным переворотом”), желая превратить Южную Осетию из президентской республики в парламентскую. Для этого ему нужно большинство в парламенте.

Парламент Южной Осетии насчитывает тридцать три места. Семнадцать из них принадлежит партии “Единство”, девять — Народной партии и восемь — коммунистам.

Народная партия изначально была оппозиционной. Но перед выборами происходит ее рейдерский захват. В штаб партии врываются силовики, укладывают всех на пол. В это время происходит параллельный съезд, на котором лидера партии Руланда Келихсаева обвиняют в неправильном понимании устава и отстраняют от руководства. Он пробует сопротивляться, за что ему пробивают голову и изгоняют в Северную Осетию. Новым лидером партии становится Казимир Плиев.

Кокойты становится лидером партии “Единство” (дежавю, да?). Наблюдатель от России Владимир Чуров признает выборы состоявшимися и прошедшими без нарушений (дежавю-2, да?). И — опа! — парламент в кармане.

Параллельно с этим идет устранение и оппозиционных кандидатов в президенты. Например, Алана Кочиева, зарегистрированного кандидата, по обвинению в избиении депутата уже “левой” Народной партии сажают в тюрьму. Также время от времени практикуются и выездные сессии для разборок с оппонентами. Во Владикавказе дважды пытались похитить политолога Алана Чочиева, врывались к нему в дом. Первый раз не нашли, второй раз его отстояли представители МВД РФ.

В выборах решает участвовать и Джамбулат Тедеев. Он возвращается в республику — один, Ибрагим Тедеев расстрелян во Владикавказе в 2006-м, заказчик так и не установлен — и пытается зарегистрироваться кандидатом. Во время подачи документов около ЦИК собирается толпа его сторонников. Сам он заходит в здание, но дальше вестибюля охрана его не пропускает. В этот момент к ЦИК подъезжает прокурор ЮО Таймураз Хугаев и начинает хватать Тедеева, пытаясь его арестовать. Толпа врывается в ЦИК, охрана открывает огонь в потолок, но Тедеева все же удается отстоять. После чего прокурор независимой республики выходит на крыльцо и начинает крыть город матом (заявление об оскорблении подписали 240 человек).

Допустить регистрации Тедеева Эдуард Кокойты никак не может. Из 17 зарегистрированных на данный момент кандидатов (из которых трое оппозиционных) немало людей достойных и пользующихся поддержкой. Но достаточной силы за ними нет. Тедеев же — единственный, кто способен подчистую вымести метлой всех кокойтывских из республики и кто и идет на выборы именно с этой риторикой.

В итоге Джамбулату Тедееву ЦИК под руководством председателя Беллы Плиевой в регистрации отказывает, так как он не проходит по цензу оседлости (только что скорректированному). Что, впрочем, не помешало той же ЦИК под председательством той же Беллы Плиевой, 10 лет назад занимавшей ту же должность, зарегистрировать кандидатом в президенты некоего Эдуарда Кокойты, также не проходившего по тому же самому цензу.

Правда, двое членов ЦИК, воздержавшихся при голосовании (6 — “за”, 7 — “против”), через пару дней пишут заявления председателю парламента об угрозах и давлении со стороны прокурора республики. В частности, Ханджер Остаев заявляет, что Таймураз Хугаев в нетрезвом состоянии угрожал ему, обвинил в предательстве и пообещал отрезать голову. “Поэтому я не смог проголосовать ни по закону, ни по совести и воздержался. Прошу оградить меня и мою семью от посягательств генерального прокурора и запретить ему влиять на работу ЦИК”.

В эту же ночь в Цхинвале начинаются аресты. Берут тех, кого смогли опознать по записям камер наблюдения. Например, задерживают известного и уважаемого в республике инженера Леонида Харебова, 72 года. Избивают его. Задерживают парня с умственными отклонениями, которому просто было интересно, что происходит. Задерживают даже просто людей, проходивших мимо дома Джамбулата Тедеева. Всего за два дня задержано несколько десятков человек, вероятно, более 50, потому что именно столько мест имеется в Цхинвальском СИЗО, а он оказался переполнен, и людей развозили в другие районы.

— Я всю ночь просидела в одежде, ждала, когда меня возьмут, — говорит Фатима Маргиева. — Я же осужденная. Кокойты уже сажал меня в тюрьму. 104 дня я там просидела.

Были и избиения. Например, того же Тимура Цоховребова пытались похитить семеро депутатов парламента во главе с тем самым Казимиром Плиевым — “левым” лидером украденной Народной партии. Ну и так далее. О правовом беспределе в республике говорят даже таксисты. Других тем для разговоров нет.

Сейчас наступила пауза. Первый пробный шар об изменении конституционного строя в парламент был запущен 18 октября, но коммунисты прокатили его в “жесткой форме”.

С другой стороны, граждане еще имеют возможность влиять на результаты выборов и избрать того, кто им по душе. Здесь еще, как и у нас в 91-м, слово “конституция” не пустой звук, и люди хотят просто открытых честных выборов. Если их не будет — “там посмотрим”.

Над республикой, где ствол есть у каждого человека (это не метафора), нависла нехорошая пауза.

* * *

Ощущение тупика только усилилось. С одной стороны — Россия, которая наполняет регион армией, устанавливая здесь свои форпосты, казармы и часовые вышки, но при этом совершенно плюет на своих граждан, которым такой щедрой рукой раздавала свои паспорта.

— Мы обращались и к Медведеву, и к Путину, и в Госдуму с просьбой повлиять на этот правовой беспредел, — говорит Фатима Маргиева. — Оттуда ответа не пришло. В посольстве же нам сказали, что мы, оказывается, в этом случае — не граждане России.

С другой стороны — Грузия, дороги с которой перегорожены сеткой-рабицей, перекопаны Южным валом и утыканы российскими пограничниками.

А ни независимости, ни денег, ни выбора как не было, так и нет.

* * *

К Южной Осетии у меня вопросов нет. И лично мне совершенно все равно, какой здесь будет строй, кто окажется у власти и сколько денег будет украдено.

Но у меня есть вопросы к России.

Здесь погибло немало наших солдат. Сюда идут немалые деньги. Наши деньги. Здесь стоят наши части. Здесь проживают наши граждане.

В ответ бандитская клановая власть выкидывает россиян с должностей, запрещает нашим гражданам въезд в свою страну, главного тренера сборной России блокирует в доме силами спецназа и посылает боевиков во Владикавказ для устранения неугодных.

Вот я и хочу спросить: а на кой, собственно, черт нам все это надо?

Аркадий БАБЧЕНКО