Инструмент без ручки

Ментальность “холодной войны”, которую демонстрирует Митт Ромни, называя Россию “нашим геополитическим врагом номер один”, игнорирует более чем реальный общий интерес, который объединяет нас с Россией. Он состоит в том, чтобы сокращать ядерные арсеналы, остановить дальнейшее распространение ядерного оружия такими странами, как Иран и Северная Корея, и предотвратить попадание ядерных материалов в руки террористов”. В избирательной платформе, принятой на съезде Демократической партии США, это, пожалуй, наиболее важная фраза, посвященная России.

Документ утверждает, что политика перезагрузки “увенчалась существенным сотрудничеством в этих сферах, а также поддержкой со стороны России Северной транспортной сети снабжения наших войск в Афганистане”.

К достижениям также отнесено вступление России в ВТО, которое заставляет Москву играть по правилам и выгодно американскому бизнесу. Демократы обещают прямо и честно поднимать на переговорах с русскими темы, по которым Соединенные Штаты не согласны с Россией, и резко критиковать ее, как, например, в случае с поддержкой режима в Сирии.

Россия еще несколько раз упоминается в привычном контексте: договор СНВ (большое достижение), противоракетная оборона (будем дальше искать возможность договориться), Иран (приняты санкции более жесткие, чем когда-либо, будем ужесточать дальше). Собственно, и все.

Никаких специальных высказываний о состоянии демократии в России (в платформе есть общий пассаж о продвижении и поддержке американских ценностей, но без конкретизации, где и куда), однако и никакой новой повестки дня.

Иными словами, видение России вполне инструментальное и нейтральное. В платформе 2008 года, которая сопровождала первую кампанию Барака Обамы, о России говорилось совсем мало. Были кратко намечены направления сотрудничества, те самые, которые теперь названы успехами, и указывалось на недопустимость нарушения Москвой международного права — отголосок грузинской войны, которая тогда только отгремела.

В российской политике Обамы, которую он, вероятно, продолжит, если сохранит пост президента, заметно меньше идеологии, чем у предшественников и оппонентов. Отсутствует масштабное видение роли и места двусторонних отношений на перспективу, зато четко формулируется набор конкретных задач на ближайший период.

Имеется понимание того, что возможности Америки трансформировать Россию ограниченны, и главное — найти способ реализации американских интересов с реально существующей, а не желательной Москвой.

В целом подчеркивается важность России для США и мира, но лишь по ряду вопросов, ради решения которых и нужно поддерживать с ней деловой предметный разговор.

Когда Обама занял пост в январе 2009 года, он, конечно, не предполагал, что российская тема займет столь видное место в его деятельности, как получилось в результате. Однако оказалось, что содействие Москвы действительно очень нужно по ряду направлений, которые администрация считала приоритетными: это Афганистан, Иран, ядерное разоружение. А потом выяснилось, что несмотря на весь груз противоречий и недоверия достичь прогресса с Россией проще, чем по другим важным темам. Так перезагрузка стала примером успешности внешней политики Обамы. И, соответственно, объектом особенно резкой критики республиканцев. Высказывания Ромни насчет “врага номер один” атакуют не столько саму Россию, которая кандидату в президенты безразлична, сколько Обаму, выдвигающего перезагрузку в качестве достижения.

Это не означает, что, став президентом, Ромни вдруг резко потеплеет к Москве, но и не закладывает априори негативного отношения. Хотя риторика Митта Ромни весьма напоминает то, что четыре года назад говорил во время кампании Джон Маккейн, есть существенная разница. Маккейн, никогда не скрывавший своего недоверия к российским властям и даже желания видеть смену режима в Кремле, — человек в этом смысле цельный и с твердыми убеждениями, которые у него сформировались на протяжении жизни. Так что если бы он пришел в Белый дом, то, скорее всего, резко негативные заявления по поводу России начали бы превращаться в реальную политику.

Риторика Ромни — не выстраданная позиция, а набор распространенных стереотипов, за которыми не стоит личного отношения кандидата и вообще его позиции. Какой курс он станет проводить, если победит на выборах, предсказать невозможно.

Как ни странно, переизбрание Обамы может создать немало сложностей в российско-американских отношениях. Спору нет, президент-демократ — намного более гибкий и современный, чем его оппонент, и навязывания идеологических лозунгов будет гораздо меньше. Проблема как раз в том, что в команде Обамы не видно никакой повестки дня двусторонних связей за пределами того, что уже имелось в перезагрузке и относительно удачно реализовано. Скорее всего, Барак Обама захочет продолжения переговоров по сокращению ядерных вооружений, прежде всего тактических, новых мер давления на Иран и активизации взаимодействия вокруг Афганистана. В 2009—2010 годах это сработало, в 2013-м и далее — вряд ли.

Сокращать ядерные арсеналы Москва не собирается, как минимум в ближайшие годы, нынешний уровень рассматривается как необходимый гарант безопасности. Новых санкций против Тегерана Россия не поддержит, а война сильно запутает всю картину, создав много новых рисков. Афганистан остается сферой, где подходы совпадают в наибольшей степени (что доказало появление так называемой базы НАТО в Ульяновске, несмотря на скорее негативное отношение к этому российского общественного мнения), но и здесь вероятны сложности. Все больше симптомов того, что США намерены сохранить различные формы военного присутствия в Афганистане и Центральной Азии, а это вызовет очевидное недовольство Москвы и Пекина.

Инструментальный подход Барака Обамы к России имеет свою оборотную сторону. Он готов быть гибким (как и обещал Медведеву, что без конца поминают республиканцы), если видит применение инструменту, то есть в тех отдельно взятых областях, где Россия, по его представлениям, полезна. И тогда он готов на компромиссы и сделки по конкретному кругу тем. При этом, как настоящий прагматик, он не смотрит на более широкую картину и не пытается определить место России в долгосрочной стратегии Америки и вообще в мировом развитии. Обама пошел дальше Ромни в том смысле, что он осознает сам факт кардинальных перемен на мировой арене и необходимость искать новые способы и инструменты обеспечения американского лидерства. Но он, как и большинство остальных, не понимает, что это означает и куда ведет. То есть

Обама намного более продвинут тактически, но стратегически столь же растерян, как и его оппоненты.

Другой повестки дня для России у демократов нет, они надеются на продолжение прежней. Но перезагрузка-2 с аналогичным содержанием невозможна. И не по той причине, что в Кремле теперь не Медведев, а Путин. Просто момент совпадения интересов миновал. Для нового этапа нужен новый взгляд: например, понимание того, что следующее тематическое поле двусторонних отношений — это Азия со всем букетом тамошних проблем и возможностей. Но в азиатском контексте Россию американские стратегии пока вообще не видят, полезным инструментом не считают. Так что второй срок Обамы может, вопреки ожиданиям, стать для России и Америки серьезным испытанием.

Фёдор ЛУКЬЯНОВ, главный редактор журнала “Россия в глобальной политике”