Горловка: город на линии фронта

Горловка — пьет чашу своего горя по полной.

За последний месяц не было дня, чтобы не шли бои по периметру: больше всего страдают жилмассивы Озеряновка, Зайцево, Гольма, Майорских, Бессарабка, Глубокая, Комсомолец, Строитель. Но достается и Солнечному, Короленко и Великану.

География обстрелов странная даже для сознательной “ваты”.

Можно бы сказать, что все логично — “укры обстреливают окраины”.

Но странно, что ни один обстрел не завершился попаданием по “гнездам” боевиков, расположенных как раз в центре города. Можно было бы бить именно по тем районам, где их “казармы” и “штабы”, чтобы хоть “для картинки укроСМИ” жертвы были не только среди мирных людей. Но нет: мифические “укры-каратели-фашисты” почему “бьют” исключительно по жилым массивам. А когда дотошные жители начинают рассматривать на картах гугла (благо, Интернет в Горловке еще есть) траектории “прилетов”, картина вообще может свести с ума рядового “сепаратиста”: большая часть обстрелов идет по принципу “из города в город”...

Сейчас Горловку обстреливают чаще всего ночью.

Каждое утро город считает убитых и раненых.

Жительница Комсомольца плачет: “Убитым легче — умер да и все. А что делать раненым? Вот женщина пролежала под завалом в квартире не знаем и сколько, и просто истекла кровью, потому что спасать уже никто не едет... Может, потом приезжают, когда обстрел заканчивается, а пока идет — часов четыре-пять — никто не приедет, ни “скорая”, ни спасатели...”

Жительница Гольмовский: “...Вот ночью обстреливали... Кухня рухнула и ее там придавило... Спасатели приехали, свет включили, начали разгребать — так снова начался обстрел — и еще какой!!! — И они, спасатели, тоже попрятались все! А женщина до утра под завалами умерла...”

Чаще всего вообще никто не разбирает завалы и не ищет раненых и погибших. Может, только ближайшие соседи, если у них есть на это силы, потому что чаще всего это старые люди — старых в городе сейчас больше всего.

А еще никто просто не ищет людей, которые “здесь вот жили, а сейчас куда-то исчезли”. Не ищут, потому что, возможно, они выехали “в Украину” или в Россию, возможно — переселились к детям или к другим родственникам здесь же, в городе, а возможно, и исчезли совсем — кто его знает... Всех пропавших посчитают после войны. Вот тогда уже можно будет сказать о причинах, по которым сократилось население города. И это будут страшные причины, говорят люди...

А чаще всего жители Горловки просто “ни во что не встревают”, поскольку любая активность сейчас неуместна: сбегали на рынок (быстро, между обстрелами), постояли в очереди за гуманитарной (молча!), на работе позанимались своим делом (без обсуждений и перерывов на кофе, потому что кто-то может “сдать” за разговорчики!) — и домой! И все...

А вот дети — бегают по улицам. И это видеть просто удивительно. Потому что возникает вопрос: а что, родители не заботятся о том, что война? Или большинство родителей знает — когда обстрелы начинаются, и когда заканчиваются? А откуда?

Полгорода сейчас без воды и без электроэнергии. Кое-где нет газа. На “простые” вызовы (сердечный приступ, например или гипертонический криз!) “скорая” не едет.

А что делают фейковые власти города?

Замыливают глаза.

Строят “новое государство”.

Делают вид для “маркизы”: вот только стреляют, а в остальном — все счастливы, потому свободны от фашизма...

Объявления “есть вакансии ...” появляются все чаще: образование, медицина, СМИ, торговля, ремонт автомобилей и другая сфера услуг — все нуждается в кадрах, ибо настоящие кадры уехали и не спешат возвращаться. Те, что еще остаются в городе, — не очень-то и хотят работать почти “за так”. А те, что приходят на работу, — кадрами назвать трудно, потому что о квалификации и спрашивать страшно.

Жительница Солнечного констатирует: “…Специалистов в городе уже почти нет, куда ни придешь — какие-то странные люди, им не доверить ни подстричься в парикмахерской, ни укол в поликлинике сделать, ни взвесить что-то на рынке, потому что считают — как первоклассники”...

Город в ожидании технологических катастроф. В систему водоснабжения протекло 17 кило хлора? А ничего страшного, говорят власти, это совсем немного... Вырезали троллеи? Ну, и что? Заложили их на хранение, после войны повесим! Нет воды, света и газа? Будет. Ремонтируем. Надо терпеть, потому что война!

“МЧС” набирает “спасателей”.

Житель города: “А что? Пойду! Зарплата там есть и это не окопы! И не выезжают они там на каждый пожар, потому что топлива лишнего нету, только после обстрелов, говорят ... ”

Это тоже странно: снова все обо всём знают! А таки откуда?

Власть директивно снижает цены на овощи.

Умный житель города чешет затылок: “Это было бы хорошо, но это невыгодно продавцам и они же могут вообще те овощи нам больше не привозить... Палка о двух концах, так сказать...”

Власть разрабатывает планы по восстановлению разбитого жилья...

Власть приглашает людей отдыхать на пруду, куда завезено пять тонн песка...

Власть...

У тех, кто работает в “исполкоме” и делает такую “картинку молодой республики” в тесном сотрудничестве с оккупантами, есть имена. У тех, кто за спинами исполкомовцев руководит городом, тоже есть имена. Они всем известны. Первые — исполкомовцы — даже не таятся. Они гордятся тем, что поддерживают “власть” и “спасают” жителей города от “полной разрухи”.

А жители — пытаются выжить.

Каждый в меру своей совести.

Житель Гольмы: “Встретил старого друга, много вместе чего пережили, казалось — я его хорошо знаю. Поручкались. Разговорились о военной жизни. И вдруг он говорит: “Я в подвале работаю... Трудно мне, не выдерживаю... Кровь, конечности поотрезаные убирать... Ну, там укров, фашистов допрашивают... А я убираю... Ну, и самому иногда приходится с кем-то поработать... Там перемесили уже где-то 70 этих укров... А что — фашисты! Спать только вот плохо стал... Нервы...” Смотрю на него — и кровь в жилах стынет! Даже спиной к нему повернуться уже не могу: страшно! И думаю вот — сдаст он  меня в тот подвал, как укра, или нет?..”

Вот так на линии фронта и живут...