Глубина падения

Украина нуждается в новой индустриализации. Каждый, проследив экономическое развитие Украины за период независимости, легко увидит, что у нас наихудшие в мире показатели экономической динамики за эти годы. Всего пять стран мира за 25 последних лет показывают не рост, а падение ВВП, но ни одна из них не упала так сильно, как мы. В результате по уровню экономического развития Украина оказалась среди стран третьего мира и при существующей экономической политике не имеет никаких шансов из этого положения выбраться.

Для стран третьего мира, которым удалось перейти в первый мир или хотя бы значительно улучшить свой экономический уровень, был только один путь — ускоренная индустриализация, кардинально меняющая структуру экономики и экспорта.

Однако возникают резонные вопросы: кто в современном украинском государстве способен разработать и воплотить такую экономическую политику и откуда взять средства для реализации этой политики?

Политические предпосылки экономического развития

На самом деле политические лидеры многих стран заявляли о приверженности экономическому развитию, но реально ничего для этого не делали. Украина не исключение. Все годы независимости президенты и главы правительств подчеркивали приоритетность не просто экономического развития, а инновационного технологического развития. Особенно любил говорить на эту тему президент Кучма. Например, в ежегодном послании президента по итогам 2002 г. первый тематический доклад назывался “Приоритеты технологического развития Украины”. 

Но даже в 2002 г., одном из лучших по экономическим показателям в истории страны, развитие шло по чисто экстенсивному пути на базе устаревших советских технологий, о чем сам Кучма заявил 15 апреля 2003 г. в Верховной Раде. Приоритеты развития были только на словах, приоритетом на деле было распределение государственного имущества между приближенными к власти.

Но без политической основы, только за счет рыночных механизмов не росла ни одна страна, показывавшая высокие темпы развития в последние 70 лет. Для анализа стратегий развития стран, достигших значительных успехов и устойчивого экономического роста, в 2006 г. по инициативе Всемирного банка была создана специальная Комиссия. Ее возглавил Нобелевский лауреат по экономике Майкл Спенс, его заместителем был вице-президент Всемирного банка Дэнни Ляйпцигер. В состав Комиссии входил еще один Нобелевский лауреат — Роберт Солоу, а также 19 практиков: бывшие премьер-министры Кореи, Сингапура, Перу, бывший президент Мексики, бывшие члены правительств Польши, Швеции, Турции, Чили, ЮАР, Египта, Индии, руководители национальных банков Бразилии, Индонезии, Китая, Восточно-Карибского банка, “Сити Групп”, Всемирного банка, бывший секретарь Казначейства США.

Комиссия работала около трех лет, опубликовала почти 70 рабочих материалов и тематических докладов, два итоговых отчета. Массив наработанной ею аналитики не имеет аналогов. Комиссия выявила общие принципы, имевшие место во всех историях успеха экономического развития. Одним из них является политическое руководство, приверженное идее экономического развития, характеризующееся высоким профессионализмом и пользующееся доверием народа. Для царящего неолиберального мировоззрения, концентрированным выражением которого является Вашингтонский консенсус, это звучит как крамола, но это просто эмпирический вывод из анализа практики наиболее успешных стран.

Поэтому для быстрого и стабильного роста и развития Украины именно этот принцип должен быть на деле, а не на словах, основой экономической политики, независимо от того, кто какие кабинеты занимает и кто с кем в коалицию вступает. Рост и развитие должны быть национальным консенсусом, который не зависит от смены власти и не может быть отодвинут на второй план другими целями, например, целями личного или группового обогащения политиков и связанного с ними бизнеса. Ничего подобного в украинской политике не было за
26 лет независимости и вряд ли можно ожидать в ближайшее время. Господствующий политический класс не смог этого сделать, и уже очевидно, что не сможет, потому что он породил клептократический режим, не совместимый с политикой национального развития.

Обеспечить долгосрочную приверженность политике роста проще, если страной управляет авторитарный руководитель или одна политическая партия на протяжении десятилетий. Такие случаи были типичными, особенно на ранней стадии роста, например в Корее и на Тайване, сейчас подобным образом выглядит ситуация в Китае. В Сингапуре политическое руководство на протяжении 40 лет последовательно было объединено идеей экономического роста.

Многопартийные демократические режимы мы видим на более поздних стадиях развития, когда общество избавляется от бедности, и в нем начинает доминировать средний класс. Возможно, увидим пример продолжительного роста очень бедной страны при многопартийной демократии, потому что таким случаем имеет шансы стать Индия. Но остальные истории экономического успеха, как это ни странно, не имеют ничего общего с либеральной многопартийной демократией.

Таким образом, если опираться на реальную экономическую историю, а не на мечты или академические теории, то надо признать, что Украине будет сложно в нынешних условиях преодолеть клептократию и обеспечить национальное развитие, потому что для этого от власти надо отстранить господствующий класс, а их преемники должны получить безусловную поддержку народа. Возможно, на некоторое время должен возникнуть режим, подобный режиму Ли Куан Ю или Пак Чон Хи, и, наверное, не единоличный, а возглавляемый партийной организацией. Это может звучать как политическая непристойность: “Какой ужас, что скажут наши западные партеры?”. Но спросим наших западных партеров, могут ли они привести хотя бы один пример из истории человечества, когда клептократия и обнищание, подобные нашим, были преодолены методами западной демократии и либеральной экономики? Вспомним, отказывал ли Запад в поддержке Тайваню или Южной Корее из-за их авторитарных режимов или же Малайзии из-за ее политики официальной дискриминации по этническим признакам? Если власть не является клептократией, а борется с коррупцией и обеспечивает национальное развитие и политический союз с западными демократиями, Запад прощает даже авторитаризм.

Переход к постоянному демократическому правлению будет возможен только после достижения значительного экономического успеха (посмотрите на современную Южную Корею). Безусловно, авторитарный режим создает опасность, потому что в большинстве стран он действует не в интересах национального развития, а в интересах самой власти. Наверное, существует теоретический шанс, что Украина станет первым в истории случаем бедной страны третьего мира, достигшей быстрого экономического роста в условиях либеральной многопартийной демократии, но пока не просматривается ни один признак реализации подобной возможности. Даже нельзя сейчас представить, как эта толпа мародеров, называющаяся политической элитой Украины, согласится отказаться от обогащения и оставить в покое многострадальный народ.

Стратегия развития должна не только стать политическим консенсусом, но и пользоваться поддержкой большинства народа. Для этого народ должен доверять политическим партиям или авторитарному лидеру, если стратегия предложена таким лидером.

В Украине сейчас крайне низок уровень доверия ко всем политическим институтам, особенно к политическим партиям, которые даже не являются такими по сути, а просто так называются, будучи клубами политических рантье. Понятно, что достичь консенсуса о стратегии развития страны между политическими партиями и клубами рантье, замаскированными под политические партии, невозможно, потому что цели рантье направлены не на развитие страны, а на получение ренты с политических и государственных должностей. Но политические партии должны предлагать такой консенсус политическим рантье, потому что само это предложение должно стать инструментом селекции партий от рантье-клубов. Поэтому доверие народа к политическим партиям и их программам в Украине должно начинаться с создания самих политических партий.

Каким бы образом ни пришла к власти общественная сила, приверженная идее национального развития, эта власть должна иметь квалифицированный аппарат управления для осуществления этой стратегии. Два основных принципа функционирования этого аппарата, следующие из анализа опыта успешных стран: он не должен заниматься текущей административной работой, он должен получить прямой доступ к первым лицам государства. Примеры подобных учреждений: Совет по экономическому развитию в Сингапуре, Совет по экономическому планированию в Корее и на Тайване, Национальный консультативный экономический совет и Служба экономического планирования в Малайзии и т.п.

В Украине попытка в 2014 г. реформировать руководство силами самого правительства показательно провалилась, потому что были нарушены оба указанных выше принципа: люди, призванные реформировать государственный аппарат, погрязли в административной текучке, а доступ к первым лицам в государстве получили совсем другие люди, для которых экономические реформы были пустым звуком. Было ли это следствием невежества политического руководства или же сознательным актом имитации реформ для обмана общественного мнения, в данном случае несущественно, потому что результат одинаков.

Поэтому Украине, если ее политическое руководство действительно будет исповедовать стратегию экономического роста и развития, необходим Совет по экономическому развитию (СЭР), который будет работать отдельно от министерств и администрации президента, но который напрямую будет общаться с первыми лицами государства и не будет заниматься делами текущего администрирования. Ближайшим примером подобного института в сфере безопасности является СНБО Украины. Более того, в вопросах экономической безопасности СЭР и СНБО должны работать совместно.

Примеров создания эффективного государственного аппарата довольно много, когда этого хотела политическая власть, поэтому это не должно стать преградой для политики экономического роста.

Финансовые источники для экономического роста

Если сравнить экономики стран Восточной Азии, достигших высоких темпов экономического роста, и стран Африки, демонстрирующих противоположный экономический результат, то самым глубинным отличием является уровень накоплений и инвестирования. Если для первых из них типичен уровень выше 25%, часто даже выше 30% от ВВП, то для вторых этот уровень не достигает даже 10%. Хотя по инерции мышления большинство людей в Украине еще считают, что примером экономической политики должны быть страны Восточной Европы, но точка бифуркации, когда Украина могла пойти таким путем, уже далеко в прошлом. Сейчас экономика нашей страны является типичной экономикой страны третьего мира, еще не африканского уровня, но значительно ближе к африканскому, чем к европейскому.

За последних три десятилетия процесс экономического упадка Украины зашел так далеко, что сравнения с Африкой стали публицистической и риторической банальностью. Если брать показатели уровня экономического развития, то типичная африканская страна (например Зимбабве или Эфиопия) имеет в несколько раз ниже ВВП на душу населения, чем Украина. По этому показателю нас опережают всего шесть стран черной Африки (Экваториальная Гвинея, Габон, Ботсвана, ЮАР, Свазиленд и Намибия) и три страны Северной Африки — Алжир, Тунис и Египет, то есть континентальная Африка в среднем все еще намного беднее, чем Украина (богатые маленькие островные страны Сейшелы и Маврикий не рассматриваем, потому что это специфические случаи). А если брать не просто экономические индексы, а социально-экономические, например индекс человеческого развития, то мы оказались бы среди первых (по этому индексу в континентальной Африке в 2016 г. только Алжир имел показатель лучше нашего). Но если смотреть не на экономический уровень, а на экономическую динамику за несколько десятилетий, то картина несколько иная: Украина выглядит значительно хуже среднего африканского уровня.

Когда в 1960-е годы начался распад колониальных империй, и десятки стран Африки обрели независимость, было всеобщее ожидание, что в африканских странах начнутся экономический рост и социальное развитие. Вместо этого в Африке произошло то, что получило название “экономическая трагедия ХХ века” — вместо сокращения отставания от мирового экономического уровня произошло его увеличение. В то время как другая часть мировой экономики росла на ежегодном уровне около 2% с 1960-го по 2002 г., темпы роста в Африке были неутешительными. С 1974 г. и до середины 1990-х годов рост был нулевым или даже отрицательным, достигнув среднего годового падения 1,5% в 1990—1994 гг. Как следствие, сотни миллионов африканских граждан обнищали: половина Африканского континента оказалась за чертой бедности. Это просто катастрофический результат трех десятилетий независимости.

Как выглядит почти тридцатилетний результат независимости Украины? С полным правом мы можем назвать его “экономической трагедией конца ХХ — начала ХХІ века”. Вот как описывает ситуацию Сергей Кораблин в статье “Великая депрессия. Украина”, опубликованной в ZN.UA в 2015 г.: “За годы суверенитета ее реальный ВВП сократился на 35%. Согласно данным Всемирного банка, это — наихудший результат в мире за последние 24 года (!). Из 166 стран, имевших и раскрывших полную статистику ВВП за 1991—2014 гг., он снизился только в пяти случаях. Украина в этом мартирологе опередила Молдову (-29%), Грузию (-15,4%), Зимбабве (-2,3%) и Центральноафриканскую Республику (-0,94%)”.

Сравнивая нашу экономическую трагедию с африканской, видим, что мы за почти три десятилетия независимости упали в три раза глубже, чем Африка. Только разные базовые уровни начала падения позволяют нам еще сохранять более высокий текущий экономический уровень. Результат такого “экономического развития” Украины точно такой же, как у Африки: растущее отставание от мирового уровня.

Сначала африканскую трагедию объясняли просто “колониальным прошлым”, но тот факт, что в колониальные времена в середине прошлого века экономическое развитие Кореи и Сьерра-Леоне было одинаковым, а сейчас они оказались на противоположных концах мирового экономического рейтинга, заставляет искать более глубокие объяснения.

Ряд авторов, анализируя африканскую экономическую историю, использовали признанные эконометрические модели и определили самые важные факторы трагедии. Наиболее существенным фактором оказалась огромная нехватка инвестиций. За последние 40 лет прошлого века темпы инвестирования в Африке упали. Между 1975-м и 2000 г. уровень инвестиций снизился до 8,5% от ВВП на всем континенте, тогда как показатель инвестиций для среднестатистической экономики ОЭСР составлял от 20 до 25%, а для стран Восточной Азии — 30%. Более того, преобладающая часть инвестиций в Африке была направлена в неэффективный государственный сектор.

В Украине в годы независимости никогда не было африканского уровня инвестирования, инвестиции в основной капитал ниже 13% ВВП не падали, поэтому мы не в таком ужасном состоянии, как Африка. Но с 1992 г. всего один раз уровень инвестирования превысил 25% ВВП, поэтому мы (как и Африка) все сильнее отстаем от остального мира. Наш средний уровень инвестиций в основной капитал за последние 25 лет составлял 17—18%, то есть для того чтобы догнать остальной мир, который все больше и больше отдаляется от Украины, не хватает минимум 10% ВВП ежегодно. Сейчас в долларовом эквиваленте это приблизительно 9 млрд в год, с 2008-го до 2013 г. это было бы около 12—18 млрд долл.

Если набрать слова “инвестиции” и “Украина” в Google, то 70% информации будет об иностранных инвестициях, хотя их доля в общих прямых капитальных инвестициях в нашей стране составляет 2—3%. Интернет отражает искаженное восприятие действительности обществом, потому что решающая роль внутренних инвестиций характерна не только для Украины, но и для большинства стран. А где же взять эти средства?

Обратимся к исследованиям Global Financial Integrity, где изучаются объемы незаконного вывода средств из стран третьего мира. С 2004-го по 2013 г. в среднем ежегодно из Украины незаконно выводилось 12 млрд долл. Вывод следует сам по себе: если бы из Украины не выводили деньги в офшоры, то мы могли бы прекратить обнищание и начать догонять мировую экономику.

В действительности незаконный вывод средств из Украины более масштабный, чем это показано в исследовании Global Financial Integrity, потому что это исследование учитывает вывод средств путем манипуляций с товарными потоками с помощью трансфертных цен. Но есть еще и другие средства. Например, в 2012—2014 гг. выплаты из Украины роялти и уплаты за деловые услуги и услуги, связанные с финансовой деятельностью, составляли 2—3 млрд долл. в год. Я не встречал аналитику этих потоков, которая бы позволила выделить из них незаконный вывод средств, но знакомство с нашей деловой практикой дает основания считать преобладающую долю этих платежей скрытым выводом капитала из Украины.

О хранении денег вне банковской системы, что исключает возможность их использования для финансирования экономики, нечего и говорить, особенно после наглой демонстрации этого в декларациях нашей политической верхушки. Скорее всего, речь здесь может идти о десятках миллиардов долларов. 

Если проанализировать практику “азиатских тигров”, то можно увидеть еще и другие средства увеличения накоплений и ресурсов для внутреннего инвестирования. С одной стороны, этому способствует макроэкономическая стабильность, прежде всего невысокая и стабильная инфляция. С другой — политика государственного контроля банковского сектора, направленная прежде всего на обеспечение его надежности и доверия (чрезвычайно актуальная для Украины проблема, потому что согласно The World Competitiveness Report 2016—2017 Украина занимает последнее,  138-е, место в мире по уровню здоровья банковской системы). А также прекращение финансовых репрессий, стимулирование проникновения банковских услуг во все слои населения, налоги на роскошь, обязательные фонды сбережений (применялись в Японии, Сингапуре, Малайзии), поощрение реинвестирования прибыли.

Не все эти инструменты смогут прижиться в Украине, но даже часть из них способна обеспечить ресурсами высокие темпы роста экономики, что затем приведет к притоку инвестиций извне.

Сейчас общественное мнение считает, что наибольшим препятствием для экономического развития Украины является коррупция. Поэтому страна упорно с ней борется уже не один десяток лет, но коррупция только становится сильнее. Но ведь есть примеры коррумпированных стран, входивших в десятку стран с самыми высокими темпами экономического роста (Индонезия, Таиланд), а Вьетнам, коррумпированный почти как Украина, по темпам роста экономики уверенно догоняет китайцев. Так, может, не только коррупция является главной причиной экономического упадка, но и клептократическая политическая элита и недостаточный уровень инвестирования, потому что история не знает ни одного примера, когда страна, даже менее коррумпированная, с такой властью и с таким уровнем инвестирования продемонстрировала бы высокие темпы роста.

Вадим НОВИКОВ