“Страна” спросила представителей украинского медиасообщества, что они думают о инициативах министра гуманитарной политики Владимира Бородянского по регулированию рынка медиа.
Речь идёт о новом медийном законе, который предлагает учредить должность омбудсмена по вопросам медиа и ввести уголовную ответственность за дезынформацию в СМИ.
Сергей Томиленко, глава Национального союза журналистов Украины:
“Есть впечатление, что эти инициативы внедряются не для борьбы с дезинформацией, а для ущемления СМИ и журналистов. Две инициативы настораживают в первую очередь — создание и финансирование “журналисткой” самоуправляемой структуры, которая будет отвечать за регуляцию и выдачу лицензий, а также структуры по лицензированию журналистов. Это очень опасно, и мы можем только предполагать, как будут использоваться эти механизмы.
Также создание должности омбудсмена по информации вызывает вопросы. Скорее это будет инспектор по борьбе с опасной информацией. Для кого опасной — вопрос времени. Мы сейчас идём к фактически созданию нового регулирующего органа над информпространством, который также имеет возможность подать в суд за распространение “фейков”, если этот орган решит, что информация — фейк. Это практика авторитарных стран.
Вероятно, желающих занять эту должность будет достаточно. Найти аргументы — не проблема. Но правильнее было бы создать омбудсмена по защите прав именно журналистов, который будет отстаивать права журналистов, следил за ходом расследования и уголовных дел.
Также я против уголовной ответственности за журналистскую деятельность с сомнительными органами оценки. Нужно, чтобы власть не пугала журналистов, а пыталась вызвать доверие и показать, что механизм не будет использован против “неугодных” журналистов. А так нам только рассказывают пример про “распятого мальчика” и больше ничего”.
Михаил Бродский, член редакционого совета “Обозревателя”:
“Я за регистрацию всех интернет-изданий как СМИ и за регистрацию номеров телефонов по паспортам. Но также я и за саморегулирование журналистских организаций, которые будут заниматься вопросами внутри цеха, без вмешательства власти в эти процессы.
Эти же нормы могут использовать и против настоящих журналистов, когда что-то не нравится. Но если политику что-то не нравится — пусть уходит. А прессе про него писать можно и нужно.
Я как председатель редакционного совета “Обозревателя” говорю, что никто из нас ни в какой совет не пойдёт, ни на какие закрытые встречи с властью — тоже. Ходить надо на открытые пресс-конференции. Остальное — не более чем попытки подкупить журналистов.
Мудрость гласит: не можешь влюбить — купи, не можешь купить — убей. Любви журналистов они уже не получат, всех купить — не выйдет, вот они и идут третьим путём.
Если этот проект примут — будет беда, решить которую могут только досрочные выборы и отмена всего того, что было принято. В принципе, если этот механизм станет репрессивным — есть рычаги противодействия: декларация о свободе слова, ОБСЕ, Европейский суд по правам человека. Эти организации должны давать по рукам власти и защищать журналистов”.
Алексей Бобровников, журналист:
“Начнем с того, откуда исходит инициатива. Это не журналисты.
Бородянский и Ткаченко — члены коррупционно-олигархической вертикали, которые смогли, с одной стороны, создать конкурентные медиа-проекты, к сожалению специализирующиеся зачастую на лоббировании интересов конкретных финансово-промышленных групп.
С другой стороны — империю фейков, от “чупакабры” до мифа о могуществе отечественных вооруженных сил, который на самом деле предусматривал сокрытие информации об истинном положении дел на фронте.
Инициатива о защите информационного поля, исходящая с этой стороны — фикция. Это первая оговорка: инициаторы с подобным бэкграундом не могут быть законодателями моды в таком важном и тонком моменте, как цензура. Напомню, цензура военного времени была и американской практикой времен Второй мировой войны, но уровень морали и профессиональной подготовки людей, отвечавших там за подобную цензуру, разительно отличался от той представительской группы, которая выступает инициаторами введения новых регуляторных мер в Украине.
Трактовки “общественно значимой” информации размыты, манипулятивны, искажены. Если следовать им, то ложная информация, распространенная о частном лице любого калибра, не может быть признана “дезинформацией”, а борьба с фейками, надо полагать, будет касаться только глобальных вопросов?
Но тогда какие вопросы считать глобальными?
Все это очень спекулятивно.
Факт-чекингом, а по простому редакторской работой по выявлению фейков обязаны заниматься сами СМИ, за распространение заведомо ложных сведений они должны отвечать перед судом.
Зачем создавать очередное Министерство информации? Не стоит ли правительству, наконец, сосредоточится на реальных вещах: реформе правоохранительных органов и судебной системы; вопросах, в которых наши младореформаторы времен всех правительств не достигли ровным счетом ничего?
Идем дальше: в проекте предлагается охрана всем журналистам, получившим угрозы.
Выглядит заманчиво.
Но кто будет ее осуществлять?
Государственная служба охраны? Полиция? СБУ?
А если с человеком хочет расправиться главное управление разведки Минобороны, представители которого были причастны к ряду убийств на фронте и, возможно, в тылу, то кто тогда должен предоставлять охрану потенциальной жертве?
А если сама полиция является угрозой, как было в деле Кати Гандзюк, тогда кто будет охранять?
Я не могу говорить обо всем этом без иронии, сам находясь в изгнании после серии угроз, после жестокого убийства моего осведомителя и фронтового волонтера, после слежки за моим домом и кражи СБУ моих архивов на украинской границе.
Мне, кстати, неизвестно о существовании подобных контрольно-защитных органов для журналистов в Германии, где я сейчас живу, находясь под защитой местных властей.
Скажу больше: как и в деле Шеремета, в деле убийства моего фронтового товарища и осведомителя именно государственные структуры уничтожали вещественные доказательства, включая орудия убийств.
Я очень разочарован профессиональной и этической подготовкой моих украинских коллег, выступающих с подобными инициативами.
Принял бы я предложение руководить таким органом?
Разве что для того, чтобы немедленно расформировать его”.
Денис Иванеско, директор информагентства “Українські новини”:
“Главная цель законодательных инициатив Бородянского — создать институт Инквизиции, которая будет “воспитывать” критикующих власть журналистов, а если надо — сжигать их в костре ненависти провластных ботоферм, лишать журналистского статуса и штрафовать медиа, в которых позволяющие себе критику журналисты работают.
Аналогию с инквизицией придумал журналист и авторитетный историк Алексей Мустафин. Который некоторое время работал с Бородянским на телеканале СТБ.
Бородянский, по заветам Оруэлла, свой институт инквизиции называет “омбудсменом”. Только омбудсмен защищает права, а в законодательных инициативах Бородянского “омбудсмен” должен наказывать неугодных властям журналистов. Бородянский использует методы Сталина — создает государственные общественные организации, чтобы выбить почву из-под ног у крупнейшего Союза журналистов, который защищает свободу слова в Украине.
Государственная сморегулирующая общественная организация, которую продвигает Бородянский, — это инструмент цензуры. Таким образом, власти хотят получить право “лицензировать” журналистов и отсекать нелояльных. Думаю, что им это не удастся. Многие диктаторы замахивались на свободу слова, но еще никому не удалось этого сделать.
Идея Александра Ткаченко штрафовать убыточные СМИ — вообще абсурдна! Это все равно, что штрафовать за бедность или за болезнь. Легче никому не станет. То есть, если медиа из-за быстро меняющейся структуры рынка или новых налогов не смогло выйти в плюс, государство вместо поддержки его еще и наказывает штрафом.
Адекватным ответом на законодательные инициативы Бородянского-Ткаченко будет создание действенных институтов контроля за политиками. И начать надо с Бородянского, Ткаченко и других “слуг народа”. Посмотреть, сколько раз они соврали в публичных выступлениях, где сманипулировали, и провести предложенное ими же “лицензирование” — достаточно ли у них компетенций, чтобы работать в Раде и Кабмине? Ведь вред, наносимый обществу политиками, несоизмеримо больший, нежели недостатки работы украинских СМИ”.
Наталья Влащенко, генеральный продюсер телеканала “ZIK”:
“Чем меньше государство вмешивается в дела частных медиа, тем лучше. Есть суд, регуляторные органы и КПК. Этого вполне достаточно. Все, что сверх этого — от лукавого. Никому на пользу не пойдет. Ни государству, ни медиа, ни потребителям информации.
Что касается создания некой организации из представителей медиа, которые должны регулировать сами себя, я не понимаю, зачем это нужно. У нас и так много профессиональных организаций. Все эти комиссии по этике, грантовские организации… Но кому и чем они помогли? Только помешали. Что они сделали, кроме постоянного морализаторства и попыток разделить журналистов на “хороших” и “плохих? Если бы Наталия Лигачева (главный редактор “Детектор Медиа” — Ред.) кому-то в жизни помогла сделать два-три хороших медийных стартапа, и не взяла за это ни копейки — я бы поняла, что она хочет сделать что-то хорошее. А если она за гранты просто разобщает и разделяет журналистов…
Я, если честно, боюсь подобных организаций, которые будут что-то регулировать. Кроме того, в Уголовном кодексе есть статья за клевету, и этого достаточно. Не надо никаких регуляторных надстроек, они только будут усиливать манипуляции.
Я против введения уголовной ответственности за дезинформацию. Это же сугубо оценочная история. То, что я считаю правдивой информацией, оппонент будет считать неправдивой. И если именно мои оппоненты будут решать, что такое дезинформация, понятно, чем все это закончится”.
Дмитрий Гордон, журналист, основатель интернет-издания “ГОРДОН”:
“Глупо корректировать то, что невозможно корректировать. Кто попробует поднять руки на СМИ — потерпит фиаско. Такому опытному чиновнику как Владимиру Бородянскому это надо знать. Как у Булата Окуджавы: “Поднявший меч на наш союз достоин будет худшей кары. И я за жизнь его тогда не дам и самой ломаной гитары”.
Да, фейков очень много, и журналисты часто недобросовестно себя ведут, продаются и занимаются безобразием. Но тот, кто попытается регулировать эту нерегулируемую сферу — подложит мину под себя и под свою должность. Я считаю, что это ерунда, и власти надо заняться другими, более серьезными вопросами.
Никогда не буду судить коллег, и требовать закрытия телеканалов или интернет-ресурсов, даже если они мне не нравится. Если мне не нравится какая-то кнопка в телевизоре — я не буду на нее нажимать. Также и с медиа. Инициатива Бородянского ничем не закончится. Даже нет темы для разговора. Чистый пшик. Ведь что такое дезинформация? Нет четких критериев для оценки этого понятия. Министерству и министру нужно забыть об идее контролировать СМИ”.
Диана Панченко, телеведущая телеканала “NewsOne”:
“Я считаю, что любая регуляция СМИ — это цензура. В принципе, словосочетание “регуляция СМИ” — это оксюморон. Ситуация складывается так, что тема наступления на свободу слова в последние полгода поднимается чаще, чем при власти Петра Порошенка. Все такие инициативы журналисты воспринимают негативно еще до того, как они начинают работать. Очень хочется верить, что власть не решится на такие странные методы. У нас уже есть организации, которые взяли на себя роль судей и выпускают материалы, в которых рассказывают, какие СМИ правильные, а какие неправильные. Почему одни журналисты считают, что могут судить других журналистов? Есть кодекс этики журналиста. Есть документы и догмы на уровне Европейского Союза, которые регулируют понятие журналистской этики. Я очень хочу верить, что инициатива Бородянского так и останется инициативой, и дальше дело не пойдет”.
Владимир Кацман, журналист:
“Создание новой бюрократической структуры, например, в виде должности омбудсмена — это большевистская традиция. Как раз то проклятое советское прошлое, от которого нужно отказываться.
Какими законами прописано определение манипуляции, за которую собираются штрафовать? Где прописано, кто является журналистом, а кто — нет? Четкого определения нет даже в уставе Национального союза журналистов. Журналистика — это как национальность. Если вы родились с журналистским генетическим кодом, то вы сами почувствуете, что вы журналист. И государство не вправе штрафовать и брать с вас налоги, чтобы оплачивать специально назначенного человека — омбудсмена, — который будет за вами следить. Это что, полицейское государство? Или мы все-таки европейская, демократическая страна?
Иногда подобные законы бьют по тем, кто их создает. Когда власть поменяется, то этот закон может обернуться против них. Это сегодня им кажется, что они пришли к власти на века и вправе определять, кто журналист. Хорошо, хоть черепа не меряют. Если они такие рьяные борцы с дезинформацией, то пусть на своем примере покажут, как с ней бороться. У нас некоторые “дезы” (дезинформации — Ред.) сливает сама власть. Так пусть накажут того, кто слил.
Поверьте: не было такого, чтобы в борьбе СМИ и власти побеждала власть. Политики сходят с политической арены, а медиа остаются. Пропишите в законе и соблюдайте сами, что такое дезинформация. А то они хотят усилиями, мягко говоря, интеллектуально скромного по своим возможностям парламента сделать нам регуляцию. Ну, это смешно”.
