Галимов встал. Спросил: “Что у меня с лицом?”

У “Арены-2000”, домашнего стадиона “Локомотива”, матерящиеся полицейские поднимают заграждения. Завтра в “Арене-2000” должен быть очередной день Мирового политического форума. Приедет Дмитрий Медведев.

Очень много полиции. Полицейские и гаишные машины выныривают из-за каждого угла, в переулках стоят автозаки.

Безопасность на форуме приехали обеспечивать 6 тысяч сотрудников — примерно столько во всей Ярославской области.

7 сентября, 23.00. У стены “Арены” горой свалены живые цветы, футболки, шарфы. Очень много свечей. 43 рюмки — по числу погибших. Вокруг около сотни плачущих и матерящихся людей. Многие уже здорово нетрезвы. Два часа назад их было около десяти тысяч. Тогда к фанатам приехал губернатор Вахруков — выразить слова сочувствия. Люди кричали: “Долой форум”. Форум, несмотря на трагедию, продолжает свою работу, и кажется, единственное изменение в программе — в том, что Дмитрий Медведев перед визитом на форум приедет на место крушения, а затем проведет совещание по вопросам авиационной безопасности. Но кроме этого, по толпе ходит упорный слух, что в Минск “Локомотив” лететь был не должен. А должен был проводить домашнюю встречу с мытищинским “Атлантом” на этой самой “Арене-2000”. А форум должны были провести в свежеотстроенном к тысячелетию Ярославля концертном зале на набережной Которосли. Но оказалось, что здание, торжественно сданное год назад, непригодно к использованию, и форум вытеснил “Локомотив”. (Хотя календарь был составлен заранее, а в Минске билеты были уже проданы. — Ред.)

— Ведро с гайками! Почему они летают на ведре с гайками? Неужели нельзя было нормальный автобус, нормальный самолет.

— Ребят уже не вернуть! — надрывается светловолосая женщина в арафатке. — А они смотрят со своих балкончиков! Потому что им наплевать! Твари!

— Поаккуратнее, девушка! — не выдерживает один из полицейских, кучками толпящихся за ограждением.

— Хочу и говорю!

Начали подтягиваться парни. У полицейских хватило ума отвернуться и замолчать. Покричав в серые спины, девушка ушла.

То и дело — аплодисменты. “Только “Локо”, только победа!”

— Он живой, я тебе говорю. Галимов живой! Потому что показывали по телевизору запись, когда у него только лицо было обгорелое, а трусы — синие, ноги-руки — белые. То есть там не может быть 90% ожога! Он пытался разговаривать. Он не мог умереть! — надрывается тетка.

Слушают. Полтора часа назад СМИ объявили о смерти Галимова. Никто не верит.

— А я и не могу. Я и свечку поставила, и молилась…

Еще одна тема, “кто где был, когда”.

— Нам на тренировке сказали. — Люба занимается в юношеской сборной “Локомотива”. — Мы еще 15 минут позанимались. Потом всей командой на Красную площадь пошли. Что-то не дошло до меня.

Еще одна женщина кричит на полицейских, съежившихся за ограждением: “Мы есть! Мы сила! Нам видно!” На асфальте — битое стекло, розы, плевки.

— Галимов жив, — неуверенно начинает парень. — Жив! Я звонил в Соловьевку! Жив, ребята, жив!

И фанаты набиваются в машины, и едут в Соловьевскую больницу, чтобы своими ушами услышать от врача скороговорку: “Состояние тяжелое, но стабильное, обожжено 70% тела, проведена операция, завтра специалисты из Москвы, выживет”. Галимов — жив.

У морга (соседняя дверь) стоят родственники. Жены и родители. Предстоит опознание. Плачут немногие. Большинство пережидает ночь и холод. Обсуждают, как будут опознавать своих; санитары уже настроили: ориентироваться надо на золотые украшения и несгораемые предметы.

“А узнаю я его по ногам. Потому что он их сбивал все время, а я их мазала ему, по мозолям узнаю”, — тянет девушка неуверенно. Через некоторое время радуется, что вспомнила: “У него на зубе пятнышко миловидное такое, молочное”.

* * *

Як-42 упал почти сразу же за взлетной полосой, в месте, где речка Туношонка вливается в Волгу. Хвост оказался в воде, нос, крыло и обломки на земле.

Прямо за рекой начинаются дачные окрестности поселка Туношна. Двойной хлопок, сопровождавший взрыв, слышали все, на многие огороды упали детальки от самолета. Однако по высоте самолета, промежуткам между хлопками серьезные расхождения. Все сходятся, что шел очень низко, цепляя носом деревья. Обычно над речкой взлетающие Яки проходят метрах в пятидесяти, самолет шел в десяти, едва не касаясь деревьев. Очевидцы говорят, что за две-три секунды перед падением Як шел очень тихо. Предполагают, что отказал не один двигатель, а все три.

Первыми на месте оказались сотрудники питерского ОМОНа, находящиеся в резерве, — они дежурили в конце взлетной полосы, в небольшом строении. Оттуда до места крушения “пять минут, и мы их пробежали”. Сотрудник ОМОНа и один из командиров вытащили Александра Галимова и Александра Сизова. “У Галимова совсем не было лица. Ни глаз, ни ушей — дырочки. Но он встал на ноги, ходил, пока у него был шок. Спрашивал у ребят, что с лицом. Те ему говорят, чтобы не травмировать: “Все нормально вообще”.

Сотрудники милиции, дежурившие всю ночь в “Туношне”, рассказывают, что пожарная машина, прикрепленная к аэропорту, поехала в объезд, вместо того чтобы протаранить колючую проволоку, отделявшую машину от самолета. “Водители отказались. Поехали в объезд. Прибыли почти через час”.

Мне удалось поговорить с понятыми, задействованными милицией в описании трупов. “Я начал работать в восемь, когда водолазы достали тела. Мы видели 21 тело, но когда я уходил, последняя табличка была 39. Обгоревших было всего три, но они обгорели очень серьезно. Остальные — по-разному: где целые, где только туловища”. Взрывотехник сообщил, что не было следов взрыва, и велел отметить все это в протоколах. Собирали в кучу спортивную одежду, спортивные журналы, кроссовки. Куски самолета были очень мелкие, 3 на 2 метра — самый максимум, что я видел, в основном 1,5 м на 50 см. В 11 вечера начали спешно разравнивать грунтовку, возводить палатки. Сразу было видно, что кто-то приедет. Очень спешили заполнять протоколы, даже не описывали фактуру материала, просто “металл — не металл”. Потом людей просто сгрузили в серый деревянный открытый кузов “КамАЗа и на нем вывезли”.

Оперативное совещание с министром транспорта Игорем Левитиным закончилось в час ночи.

На небольшом участке аэропорта и прилегающих дорог одновременно работали МЧС, СКР, ФСО, полиция и ГИБДД, а также военные и гражданские эксперты. Координации это не способствовало. При мне в час ночи на территорию аэропорта двое гаишников не пропустили сотрудников МАК (Международного авиационного комитета), “потому что такой приказ”.

К утру 8 сентября стараниями ФСО был убран кулер из здания аэропорта, а в леса буквально под каждый куст загнали срочников из подмосковного Софрина, а на каждый перекресток — гаишников, которые беззлобно, но тщательно отлавливали всех, кто передвигается не по правилам. Дошло до идиотизма — с каждого проходящего на территорию аэропорта начали требовать пропуск Мирового политического форума. После совещания замминистра транспорта Виталий Окулов сообщил журналистам, что “рассматриваются сейчас две версии: технический отказ самолета и человеческий фактор”. Он же сообщил лишь, что капитан был пилотом первого класса и отлетал на Як-42 1,5 тысячи часов, второй пилот — свыше 400 часов. Более о человеческом факторе замминистра ничего не пояснил.

Экипаж, как и самолет, был московский. Самолет заправился на 7 тонн в Ярославле перед полетом. Сейчас топливо арестовано и направлено на экспертизу.

Сам самолет был выпущен в 1993 году. Техническое обслуживание он прошел в Казани в августе 2011 года (был заменен третий двигатель), и летный ресурс у него, по словам замминистра, не был выработан. Заместитель главы Минтранса Валерий Окулов рассказал, что назначенный ресурс данного Як-42 составлял 12 тысяч часов и 7 тысяч часов посадок. К моменту крушения борт налетал 6 тысяч 438 часов и 3 тысячи 97 часов посадок.

Як-42 принадлежит компании “Як Сервис”. “Сертификат у компании был продлен в 2010 году на два года и заканчивался в 2012 году”, — добавил Окулов, сообщив, что в отношении компании “будет принято решение”.

Окулов добавил, что аэропорт хороший, полоса длинная, метеоусловия были нормальными. “Видимость 10 километров, высокая облачность и дул слабый ветер”, — сказал замминистра.

Борт президента успешно сел около 11 утра.

* * *

Теперь, чтобы пройти к “Арене-2000”, нужно сделать крюк почти в квартал по окрестным улочкам и дворам. Люди безропотно тянулись цепочкой, передавая цветы, слушая указания полицейских и гаишников. Сам стихийный мемориал огородили металлическими заграждениями, парни в гражданском умело оттесняли и сдерживали толпу, периодически открывая проходы “для тех, кто с цветами”. Пьяных не было. Много молчаливых школьников, плачущих бабушек, женщин с покрытой головой.

Когда кто-то из гостей форума желал посетить мемориал, цепь фэсэошников становилась плотнее. Гости проходили со стороны открытого только для них центрального входа, склоняли головы, возлагали цветы. Борис Грызлов, встав спиной к болельщикам, долго что-то говорил в камеры. Потом повернулся к людям и сказал: “Я вам сочувствую”.

Елена КОСТЮЧЕНКО